Преступники и преступления. Законы преступного мира. 100 дней в СИЗО - Валерий Маруга

Последний собрал в дежурной части шесть опытных прапорщиков и провел соответствующий инструктаж:

— Итак, орлы, сегодня хороним Тиняка. Сами хороним, без венков, без музыки и без… гроба. Нет денег. И яму сами выкопаем.

— Что ж мы его, как собаку? Человек все-таки. Хотя бы крест выстрогать, — попробовал возразить контролер Левковский.

— Ну, сделай, — повел плечом Жуковец.

— Из чего?

— Из чего хочешь.

На том и порешили. Зашили покойника в простыню, положили на носилки, погрузили в кузов грузовика, прикрыли сверху брезентом и покатили на городское кладбище.

На вопрос «где тут хоронят одиноких самоубийц?» кладбищенские воротилы только корчили удивленные гримасы и разводили руками, пока Жуковец не выложил две бутылки водки и полулитровую банку тушеной говядины. Это в момент сделало их более уступчивыми и покладистыми.

Маленький, юркий гробокопатель, почти подросток, завел их на заброшенную окраину кладбища и указал место среди высокого чертополоха и густых кустов для неучтенного захоронения. Майор и прапорщики, пытаясь побыстрее завершить свою неблагодарную миссию, вырыли яму. Без лишних церемоний, вместе с носилками, на старых, покрученных бельевых веревках начали опускать тело. В последний момент шнурок, поддерживающий ноги, не выдержал, покойник сорвался, глухо шмякнул ногами о дно и… сел.

— Засыпай, — твердо скомандовал Жуковец, — выводя сослуживцев из короткого замешательства.

Утрамбовали лопатами небольшой холмик, стали в круг и замерли на мгновение.

— Пусть земля тебе пухом будет, — выдохнул Левковский и перекрестился.

— Плохо, что сидит в могиле, — посетовал один из молодых контролеров.

— Ничего, ничего, — успокаивал себя и похоронную команду Жуковец, — кажется, древних славян так и хоронили.

Тут же выпили по сто граммов, помянули покойника и в который раз прокляли его жену.

Все это с нескрываемым страхом и неподдельным интересом наблюдали из-за старой, полуразваленной часовни две богомольные старушки.

— Ироды, антихристы, гляди, как хоронят, — шептала одна другой.

— Видно, окаянные, убили и следы прячут…

На следующий день по городу поползли слухи о некоей банде, грабящей и убивающей людей с последующим захоронением на старом городском кладбище.

ИТОГИ

Детальный анализ изложенного подтверждает, что земная жизнь крайне несовершенна и примитивна. Не только подсудимые, но и судьи пребывают во власти алчности и пороков.

Обитатели следственного изолятора не обладают верой в силу добра и справедливости, оказываются неспособными переплавлять страдания в мудрость, отрывать психическую энергию печали от ее источника и направлять в иное русло. Пустотой, усталостью и дремотой заполнены их дряхлые тела и ожесточенные души.

Первобытное авторитарное воспитание породило только конфронтацию и противостояние. Аттестованные сотрудники полностью отторгают преступников, не желая принять их такими, какими они есть. Владея удобной возможностью принуждать, никто не пытается заняться хлопотным убеждением.

Офицеры и контролеры всего лишь гасят психические взрывы, не умея предвидеть их и предотвратить. Замечают только следствие и остаются слепыми к его причинам. Не пытаясь понять внутреннее состояние заключенных, требуют чисто внешней покорности и целиком довольствуются ею, достигая самого страшного: преступник закона в условиях кромешной изоляции теряет свою личность и выходит на свободу, где опять в объятиях инстинкта самовыражения, доказывая себе и другим, что он все еще чего-то стоит, совершает более дерзкие и страшные преступления.

Внешняя среда не менее агрессивна. Настроения умов, падение нравов за пределами СИЗО мало чем отличаются от жизни в учреждении. Все люди охвачены либо апатией и разочарованием, либо воинствующей озлобленностью, делением по партийной или национальной принадлежности, созданием взаимоисключающих группировок, движений, объединений, партий, что, естественно, приводит к столкновениям, дракам и войнам. В сущности, они захотели очень быстро улучшить свою жизнь, не меняя себя, и получили то, что имеют.

Неуемное желание одних доминировать над другими, как это ни странно, одновременно скрепляет и деформирует до уродства все сферы обитания. Преступная прослойка настолько прижилась и расширилась на благодатной почве экономической и финансовой рыхлости, что слилась с обществом. Порядочных людей почти не осталось, похоже, они вообще перестали рождаться, доказывая, что властолюбие и честность несовместимы.

Все это убеждает, что к контактам с нами они не готовы. К тому же в ближайшее время эта цивилизация не изменится в лучшую сторону, скорее, наоборот. Предпосылки к стабильности и гармонии человеческих взаимоотношений еще даже не появились.

Следуя законам Вселенной, не допускающим вмешательства в чужую жизнь, предлагаю прямые контакты прекратить и ждать, надеясь на их благоразумие.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

С тех пор прошло несколько лет. Визитов Икса либо иного инопланетянина в мое сознание не было. Похоже, они оставили меня в покое. Я наконец получил долгожданную свободу и независимость, правда, как ими воспользоваться, не знаю.

Мне никто не верит, никто не доверяет, все сочувствуют или советуют лечиться, не понимая всеобщей хвори. Но кто же нас всех вылечит? И когда?

На инопланетян, уверяю вас, надеяться не стоит. Я в этом уже убедился.

КРИМИНАЛЬНЫЕ ИСТОРИИ

ПОЛОВЫЕ БИЗНЕСМЕНЫ

Двадцатилетний Юрий Фисун и тридцатилетний Жора Голюк вместе вышли на свободу из колонии строгого режима. В один день, хотя и по разным срокам. Первый отсидел пять лет за грабежи, второй — семь за квартирные кражи.

На перекладных добрались до областного центра и бодро засеменили по местному «Арбату».

— Ого! Вот это да! — наперебой восклицали напарники, глазея на витрины, заполненные товарами с фантастическими ценами и рекламными плакатами с оголенными женщинами.

— У-У-У, елки-палки, сколько денег надо, — гудел Юрий.

— Нам бы сейчас бабу, хоть какую-нибудь, — вслух мечтал Жора.

С этого и начали. Вернулись к автовокзалу и стали приставать к молодым и располагающим девицам. На третьем заходе подфартило. Леонора, такая себе, не в меру располневшая «телка», пошла на контакт охотно. Сама таких искала. Быстро договорились, купили бутылку горькой настойки, хлеб, рыбные консервы и сняли комнату у одинокой старушки, дальней родственницы Фисуна.

— Понимаешь, тетя, — разъяснял троюродный племянник, — отсидели от звонка до звонка, первый день на свободе, надо отметить.

— Ну, Бог с вами, — прошамкала старушка, бережно завернула в платочек скомканные гривни и пошла в собор помолиться и поставить свечи всем, кого еще помнила.

А друзья-соратники без промедления начали гулять. Леонора быстро захмелела, сама разделась и одарила изголодавшихся, нетерпеливых мужиков своим роскошным телом. Сразу двоих и столько, сколько те хотели.

Потом еще выпили, немного подремали, стали играть в карты. Подруга умела только в подкидного, поэтому, дабы не изменять компании, вместо стола предоставила свой плоский живот и объемные бедра. Томно закатила глаза и снисходительно улыбалась на пощупывания и щекотку.

— Послушай, — лицо Голюка вдруг просветлело от неожиданного умозаключения, — чего мы сидим? Надо делать деньги?

— Из чего?

— Из этого! — выпалил Жора и нежно похлопал по увесистой груди Леоноры.

Заговорщики вышли на кухню и по-деловому обсудили свои силы и возможности. Разработали план, начали действовать. Юра преподнес сожительнице очередной стакан «Зубровки» и повел трудную беседу о правилах поведения в публичных домах.

— Понимаешь, — уговаривал он, — женщина никогда не должна отказывать, а выполнять любые пожелания мужчины, потому как он платит.

Леонора молчала и лишь тихо посапывала под увещевания Фисуна, то ли негодуя, то ли предвкушая интимное разнообразие. А у подъезда дома Голюк уже подбирал первых клиентов.

— Мой товар — твои деньги, — предлагал сделку случайному прохожему сомнительной внешности, — всего пять баксов за пять минут. Хочешь больше, плати больше…

— А как она выглядит? Лет-то ей сколько?

— Девочка в соку, старше восемнадцати не держим.

Вскоре на лестничной площадке, у дверей временной комнаты терпимости, образовалась небольшая очередь, человек шесть. Почти все из приезжих, с портфелями, сумками, авоськами нетерпеливо переминались с ноги на ногу.

А Леонора легко, вроде нехотя, пропускала через себя возбужденных посетителей. Сначала после каждого принимала душ, а затем, чтобы повысить производительность своего «изысканного» труда, только утиралась длинным махровым полотенцем.