Маленькие дети - Том Перротта

— Молодцы, — одобрила Сара. — В прошлом году одна знакомая с детской площадки уговорила меня вступить в их читательский кружок, но они там читали только романы из списка Опры.

— Мы же все бывшие учительницы, — сообщила Джин так, будто это объясняло разницу.

— Я всего один раз сходила на их собрание, и там выяснилось, что половина женщин даже не прочитала книжку. Им хотелось просто посидеть спокойно и поболтать о своих детях. Понимаешь, я ведь училась в аспирантуре. Какой смысл называться читательским кружком, если вы не хотите разговаривать о книгах?

— Нет, у нас бывают очень интересные дискуссии. Присоединяйся к нам в следующем месяце. Будем читать «Госпожу Бовари». Будешь моей младшей сестренкой.

— Младшей сестренкой?

— Да. Мы стараемся привлечь в наш кружок молодых женщин и называем их своими младшими сестренками. — Она махнула рукой, словно все это было несущественно. — Я была бы очень рада, если бы ты пришла.

— Я подумаю, — пообещала Сара, мысленно поморщившись. Меньше всего ей хотелось проводить вечера, обсуждая творение Флобера с кучкой пенсионерок. — Просто, я думаю, у меня немного другой подход к литературе, чем у вас.

— Так это и хорошо, — возразила Джин. — Нам будет полезно услышать свежее мнение.

Всю оставшуюся часть их обычной пятикилометровой прогулки Джин, не прекращая махать гантелями, рассказывала Саре о своем читательском кружке. Она с ненужными подробностями говорила о семейном положении, образовании и биографии всех его членов, не забывая упомянуть об их личных достоинствах и приятных особенностях. Бриджит говорит на трех языках и очень много путешествует. Эллис, привлекательная, но очень требовательная, пытается найти счастье уже с третьим мужем. Сын Регины — он всегда был многообещающим мальчиком — недавно стал финансовым директором большой компании. Жозефина забавная и умная, но, к сожалению, память у нее уже не та. Лорель приходит на собрания кружка только летом и осенью, а остальную часть года проводит в Боке, потому что ее муж помешался на гольфе.

— Я хотела, чтобы Тим тоже занялся гольфом, — пожаловалась она, когда они уже свернули на свою улицу, — но он ни за что не хочет. Он, видите ли, чересчур занят, потому что торчит весь день перед телевизором и беспокоится. Сейчас трудно поверить, что двадцать лет назад он действительно был умным и привлекательным мужчиной.

Если Джин начинала говорить о муже, это означало, что остановится она нескоро. Очень часто их прогулки заканчивались тем, что Сара приглашала приятельницу к себе, чтобы выпить стакан холодной воды, а потом целый час, чувствуя себя психоаналитиком, выслушивала ее жалобы на мужа, которому никак не удавалось адаптироваться к своему новому пенсионному положению. Однако сегодня Сару ожидало непредвиденное спасение: когда они подошли к дому, то обнаружили, что на ступеньках сидит, очевидно поджидая ее, Тереза с детской площадки.

— Извини, — повернулась она к Джин, — похоже, у меня гости.

* * *

Сара не встречалась ни с одной из приятельниц с площадки с того самого дня, когда она поцеловалась с Тоддом. На следующее после поцелуя утро и еще два утра подряд она приходила к школе Рейнберн, но не заставала там ни одного из завсегдатаев, а столик для пикников стоял пустой и, казалось, смотрел на нее с укором. Ее явно не желали здесь видеть и совершенно недвусмысленно давали это понять.

Саре было наплевать на Мэри-Энн и Шерил, без них она чувствовала себя только лучше, но ее огорчало отсутствие Терезы, с которой, как ей казалось, у нее установилась какая-то особая связь. Она даже хотела позвонить ей и попытаться что-нибудь объяснить. И вот Тереза пришла сама, словно объявляя о прощении всех Сариных грехов. Чувствуя, как лицо непроизвольно расплывается в улыбке, Сара поспешила к крыльцу.

— Вы только посмотрите, кто пришел, — пропела она.

— Надеюсь, ты не против? Твой муж сказал, что ты вот-вот должна вернуться.

— Очень рада тебя видеть. Выпьешь чаю или еще чего-нибудь?

Тереза покачала головой:

— Я на минутку. Хотела только тебя предупредить. Помнишь того извращенца? Он теперь все время катается мимо площадки на велосипеде и наблюдает за детьми.

— Боже мой! — ахнула Сара. — А полиция знает?

— Они ничего не могут сделать. Он не нарушает никакого закона. — Тереза горько засмеялась. — Наверное, ждут, когда он кого-нибудь убьет. Я подумала, что тебе лучше об этом знать. Нам всем надо быть очень осторожными.

— Спасибо. Это очень мило с твоей стороны. Ты точно не хочешь чаю? — неуверенно спросила Сара.

— Нет-нет, спасибо.

— Может, все-таки зайдешь хоть на минутку?

Тереза поднялась:

— Извини, Сара, но лучше не надо.

— Я не собиралась его целовать! — в отчаянии выпалила Сара. — Я сама не понимаю, как это случилось!

Тереза пожала плечами, словно не желая вспоминать о той старой истории.

— Я пойду. — Она ласково потрепала Сару по плечу. — Майк, наверное, уже беспокоится.

Она злила, а Сара еще немного посидела на крыльце, наблюдая за светлячками, поднимающимися из травы, и чувствуя себя полной дурой. А она-то решила, что Тереза пришла, чтобы извиниться или вместе с Сарой посмеяться над ханжеством Мэри-Энн. Она надеялась, что они помирятся, выпьют чая и опять станут друзьями. А на самом деле Тереза всего лишь хотела предупредить ее об извращенце на велосипеде.

Сара пожалела, что у нее нет сигареты: ей хотелось посидеть на крыльце подольше. Она еще не была готова зайти в дом, увидеть Ричарда и простить его за то, что полтора часа назад, спустившись наконец из своего кабинета с выбившейся из брюк рубашкой и остекленевшим от компьютера взглядом, он даже не извинился, а просто сообщил ей, что она может отправляться на пробежку. Ричард смотрел прямо на нее, но, казалось, не видел свою жену, стоящую в двух метрах от него в потрясающем красном купальнике.

Где ты пропадал?

Листовки, разбрасываемые Ларри, сделали свое дело. Уже через несколько недель о присутствии Рональда Джеймса Макгорви стало известно всем жителям Веллингтона, и они не желали скрывать своего беспокойства. В местной прессе и даже в газетах штата появилось несколько возмущенных статей, а в «Новостях своими глазами» показали короткий сюжет о «массовых протестах населения обычно тихого пригорода против соседства с лицом, осужденным за сексуальное преступление».

Чем больше из этих статей и репортажей Тодд узнавал о Макгорви, тем сильнее сочувствовал кампании, развязанной Ларри. Макгорви трижды привлекался к ответственности за «непристойную демонстрацию гениталий заведомо несовершеннолетним» и один раз за «публичные развратные действия» (последнее обвинение по каким-то причинам было в конце концов снято). Но самой пугающей оказалась история, за которую Макгорви в итоге не был даже арестован.

Девятилетняя Холли Колаптино из Грин-Вэлли бесследно исчезла, когда весенним днем 1995 года возвращалась из школы домой. О том, как это произошло, оставалось только догадываться. Никто не видел ни как девочка с кем-нибудь разговаривает, ни как садится в машину. Ее тело так и не было найдено. Она, как сформулировали журналисты, «просто испарилась».

После беседы с матерью девочки главным подозреваемым стад уборщик школы, где она училась, Рональд Джеймс Макгорви. Женщина сообщила в полиции, что ее дочь несколько раз жаловалась на то, что Макгорви «гадко смотрит» на нее. Еще девочка утверждала, что несколько раз он заходил вслед за ней в женский туалет якобы для того, чтобы протереть пол или повесить новый рулон туалетной бумаги. Миссис Колаптино немедленно известила об этом директора школы, который заверил ее, что Макгорви сделано строгое предупреждение.

После первого же допроса выяснилось, что у Макгорви нет никакого алиби на день происшествия. Он проживал один и не пошел в тот день на работу, сказавшись больным. По его собственному утверждению он целый день проспал у себя в квартире, но никаких свидетельских показаний, подтверждающих это, полиции получить не удалось. На следующее после преступления утро Макгорви явился на работу вовремя.

Сам он категорически отрицал свое причастие к исчезновению Холли. Макгорви охотно сотрудничал с полицией, а позже и с ФБР, не настаивал на присутствии на допросах адвоката и даже согласился пройти проверку на детекторе лжи, результаты которой были признаны в полицейском отчете «неоднозначными». В итоге обвинение ему так и не было предъявлено: «Нет тела — значит, нет преступления», — заявило следствие, и еще одно дело об «ушедшем из дома и не вернувшемся» было сдано в архив. Постепенно пресса забыла об этой истории.

Но жители Грин-Вэлли продолжали считать Макгорви виновным в исчезновении девочки и изо всех сил старались сделать его жизнь в городе как можно более неприятной. Подробностей о примененной ими тактике журналистам выяснить не удалось. Бывшие соседи предполагаемого убийцы предпочитали отделываться общими фразами.