Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Защищая себя перед Тайным советом, Палаччи говорил, что Марокко ведет войну против Испании, и отмечал, что у него есть законный каперский патент, а также английская охранная грамота. Голландский посол Ноэль де Карон выступил с длинной речью, суть которой сводилась к следующему: Палаччи, конечно, «еврей и бербер» и не заслужил отношения лучшего, чем собака, но международное право очень важно соблюдать. Так как он располагает каперским патентом, выданным законным и признанным государем, то его действия были легитимны, поэтому государственные интересы требуют отпустить его. Делегация английских юристов тоже призвала снять обвинения, опираясь на охранную грамоту, которой так мудро успел обзавестись Палаччи. Граф Гондомар начал возмущаться и обвинять англичан в том, что они предпочитают евреев христианам. На это Карон ответил, что тому есть причина — ведь испанцы не делают различия между евреями и англичанами и сжигают как тех, так и других[141].
Двадцатого марта 1615 года раввин-пират вернулся в Амстердам, где его встретили как героя. Жить ему осталось всего десять месяцев, но почить на лаврах Палаччи так и не удалось. Этот краткий период был преисполнен драматизма. Человек со многими обличьями, в августе он закрутил такую интригу, что историки сегодня ставят под сомнение его лояльность и истинность его веры. Посол Испании во Фландрии написал Гондомару, что к нему обратился Палаччи и предложил передать очень важные для Испании секретные сведения. Палаччи казался столь убедительным, что Гондомар, не скрывавший отвращения к «проклятому еврею», рекомендовал взять его на службу. В ноябре 1615 года Самуэль согласился шпионить в пользу Испании за двести эскудо в месяц. Он пообещал дать информацию о связях Марокко и Голландии с Англией, Францией и Турцией, а также гарантировал, что убедит султана Зидана прекратить торговать с этими государствами. Король Филипп лично подписал договор с Палаччи, но не без оговорок. Хотя Палаччи время от времени присылал ему сведения о планах врагов, монарх по-прежнему подозревал, что Самуэль — двойной агент, как он признался герцогу Медине-Сидонии[142].
В договоре есть пункт, проливающий свет на возможные причины «предательства» Самуэля. Пункт касался «трофейных книг». Речь шла о библиотеке из четырех тысяч томов, принадлежавшей отцу Зидана. После смерти старого султана библиотеку везли к Зидану, но по пути ее захватил испанский пират, который отправил книги в Испанию. Зидан предложил выкуп в размере ста тысяч дукатов, но испанский Государственный совет отказал ему. Вместо этого Испания потребовала от него освободить всех испанских пленных в качестве предварительного условия для начала переговоров. Затем король поднял ставки, подарив библиотеку монастырю Эль-Эскуриал. Турецкий посол, осмотревший коллекцию книг, сказал, что она бесценна[143]. Так называемые «трофейные книги» стали яблоком раздора между Испанией и Марокко. Предположительно, Самуэль действовал с ведома Зидана, предложив испанцам свои услуги в обмен на библиотеку. Но из этого соглашения ничего не вышло. Вскоре Палаччи заболел и в зимние месяцы оказался прикованным к постели в своем амстердамском доме.
Шестого февраля 1616 года раввин-пират умер. Похоронные дроги тянули шесть лошадей в черных попонах. За катафалком шли принц Мориц и члены городского совета, отдававшие дань уважения человеку и общине, которую он возглавлял[144]. Следом шествовали еврейские старейшины с покрытыми головами, все в черном одеянии. На улицы вышла вся еврейская община, числом тысяча двести человек. Среди них был Йосеф, брат Самуэля, сменивший его в роли агента султана, а также пять сыновей Йосефа, продолжавшие работу дяди по укреплению отношений Марокко с Голландией, постоянно интриговавшие и прибегавшие к двойной игре ради достижения своих целей. Новый посол Франции в Мадриде Декарт пришел к выводу, что семья Палаччи «всегда обманывала и одну, и другую сторону ради собственной выгоды»[145]. Но то, что Самуэль и его семья делали «ради собственной выгоды», шло на пользу и его народу[146].
Похоронная процессия прошла через богатый еврейский квартал и вышла к мосту через реку Амстел. Там гроб погрузили на плоскодонный ялик и, гребя обернутыми тряпками веслами, доставили к кладбищу в Оудеркерке, в пяти милях к северу. Молодежь побежала вдоль берега вслед за баржами, на которых скорбящие плыли к кладбищу. Ничего более впечатляющего в своей жизни они не видели. Для них рабби был героем, который захватывал вражеские суда вместо того, чтобы сидеть дома и учить Талмуд. Действительно, Самуэль часто отсутствовал, и по поводу его пересечений с этими мальчиками можно лишь строить догадки. Но их дальнейшая жизнь дает представление о влиянии личности Палаччи и о вдохновении, которые они черпали в его деяниях. Они никогда не прекращали бороться с гонителями своего народа. К концу столетия им удалось отстоять права евреев во враждебном мире.
Глава пятая
Амстердам — Новый Иерусалим
Дело было 16 января 1605 года. Холодный, пронизывающий ветер, дувший с Атлантического океана, не мешал жителям Лиссабона, собравшимся вдоль дороги с намерением поиздеваться над заключенными, следовавшими под конвоем на площадь, где их ожидало аутодафе. Стражи из Священного братства бичами гнали своих жертв, босоногих и обнаженных по пояс, по обледеневшим улицам города. Во главе процессии верхом на лошадях ехали familiars — члены Священной канцелярии в черных туниках с белыми крестами. За ними ковыляли сто пятьдесят пять кающихся грешников, по шесть в ряд. Их спины кровоточили от ударов бичей. Евреи несли в руках незажженные свечи, в знак того, что свет Истинной веры еще не озарил их души. Их наказание, известное как verguenza («позор»), было назначено после того, как они признались в своих грехах и выразили искреннее желание оказаться в лоне церкви. Упрямцев, не желавших покаяться, пытали до тех пор, пока они не соглашались. Самых упрямых ждала смерть на костре. Возраст не играл никакой роли — десятилетних сестер пытали, а 96-летнюю старуху сожгли.
Полтораста кающихся грешников должны были раз за разом проходить этот путь шесть пятниц подряд, после чего Церковь принимала их. Тогда, «узрев свет», они могли зажечь свои свечи, а затем «пожертвовать» Церкви пятую часть своего состояния. Даже после этого они не имели права занимать высокие посты, носить драгоценности или дорогую одежду. В эту шестую пятницу кающихся согнали на площадь, где уже поставили два помоста — один для них, второй для Великого инквизитора. Грешники по одному подходили к нему, чтобы выслушать свой приговор. Только сойдя с помоста, они узнали, что verguenza завершилась. Неделей ранее король Жуан получил крупную взятку — два миллиона дукатов — и согласился помиловать их. В день аутодафе «Великая амнистия преступникам-евреям» вступила в силу. Два других португальских трибунала, в Опорто и в Коимбре, на рассвете помиловали 255 заключенных, но лиссабонский инквизитор, недовольный помилованием, заставил евреев испить чашу позора до дна и зачитал им приговор прежде, чем освободил. Только через месяц инквизитор сообщил не раскаявшимся грешникам о помиловании и выпустил их[147].
Среди кающихся грешников, шедших по улицам Лиссабона в тот день, были Жозеф Диаш Соэйру, которого «трижды пытали инквизиторы», и Антонио Ваэс Энрикес, один из крупных коммерсантов Лиссабона. Неизвестно, были ли они знакомы раньше. В следующий раз мы встречаем их в Амстердаме, куда они уехали, воспользовавшись годичной амнистией. Получив наконец возможность открыто исповедовать свою веру, они прошли обряд обрезания: многие евреи, перешедшие в христианство, но хранившие верность религии предков, по соображениям безопасности не делали обрезания, пока не оказывались в Голландии. Там еврея обрезали, а если мужчина умирал до этого, обрезание делалось на мертвом теле, чтобы позволить захоронение на еврейском кладбище. Оба также отказались от христианских имен в пользу еврейских. Жозеф Диаш Соэйру стал называться Йосеф бен Исраэль. Своего двухлетнего сына Мануэля он переименовал в Менаше[148], по имени старшего сына библейского Иосифа. Антонио Ваэс Энрикес из Ваэса превратился в Коэна, а своего четырехлетнего сына Антонио-младшего назвал Мозесом, в знак успешного бегства из неволи. Вскоре после переезда в Амстердам его жена родила еще одного сына. Мальчика, рожденного на свободе, назвали Абрахамом.
Смена имени была распространенным явлением среди конверсос, как женщин, так и мужчин, когда они открыто объявляли себя евреями. Эмигранты брали на себя бремя еврейского существования и выбирали имена библейских героев и патриархов. Они звали себя Мозес, Абрахам, Йосеф, Яаков, Биньямин[149], а их суда назывались «Пророк Самуил», «Прекрасная Сарра», «Пророк Даниил», «Царица Эсфирь» и «Царь Соломон»[150].
- Пираты, корсары, флибустьеры - Жорж Блон - История
- Друзья поневоле. Россия и бухарские евреи, 1800–1917 - Альберт Каганович - История
- Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущёв - Елена Зубкова - История
- История евреев в России и Польше: с древнейших времен до наших дней.Том I-III - Семен Маркович Дубнов - История
- Холокост. Уроки истории - Артем Белевич - Исторические приключения / История
- История морских разбойников (сборник) - Иоганн фон Архенгольц - История
- Спасти и отомстить! История Еврейской Бригады 1944—1946 - Антон Василенко - История
- Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг. - Александр Иванович Спиридович - Биографии и Мемуары / История
- От Андалусии до Нью-Йорка - Илья Исаевич Левит - История
- Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи - Оксана Захарова - История