Нет повести печальнее на свете... - Георгий Шах

Тотальный профессионализм, кланы, Великий математик — черт знает что! Однако не спеши с выводами, сказал он себе, может быть, во всем этом есть свой смысл. Ведь, судя по тому, что он видел до сих пор, на Гермесе создана развитая техническая цивилизация и его население благоденствует. Тропинин вспомнил излюбленное выражение своего отца: всякий раз, когда сын, по его мнению, из упрямства не желал соглашаться с авторитетным суждением родителя, тот говорил: «Распахни глаза, Анатолий, распахни глаза!»

Тропинин насухо растерся махровой простыней и приложил к лицу ароматическую губку: двух секунд было достаточно, чтобы начисто снять щетину. Затем достал из чемодана свежую сорочку и парадный черный сюртук с нашивками командора первого ранга межпланетной связи. Пора бы им, между прочим, произвести его в очередной чин. В конце концов, ему доверяют самые сложные поручения, а пока он мотается по Вселенной, службисты в аппарате преспокойненько получают повышения. Впрочем, шеф намекнул, что, если переговоры с гермеситами приведут к успеху, Тропинин может рассчитывать на полного командора. Выходит, у него своя корысть допустить их в Кольцо. Вот вам и беспристрастность.

Взглянув на часы, он заторопился, сунул в карман ап и спустился к выходу. Там его поджидал начинавший нервничать Уланфу. По дороге они почти не разговаривали: Тропинин соображал, как следует вести себя на предстоящей встрече, — взять официальный тон или держаться попроще, чтобы расположить собеседника к откровенности. В том и другом есть свои сильные и слабые стороны. Посмотрим, однако, что за человек этот Великий математик.

Экомобиль остановился перед большим строгим зданием, лишенным архитектурных украшений, — идеальная геометрическая фигура, приспособленная для деловых целей. Встретивший их чиновник провел гостя в лифт и произнес какое-то односложное заклинание (назвал этаж, догадался Тропинин). Умная машина плавно вознеслась, а затем двинулась в горизонтальном направлении. Створки дверей разъехались, они очутились в просторной приемной. Сидевший за письменным столом чиновник, видимо, секретарь, почтительно их приветствовал и пригласил присесть. Только со второго взгляда Тропинин понял, что перед ним робот высокого класса. Придав механизму человеческий облик, конструктор снабдил его деталями, позволяющими обнаружить его природу, например, маленькой антенной, смешно торчащей из плеча. Весьма разумно, подумал Тропинин. На некоторых других планетах, руководствуясь ложно понятым совершенством, додумались полностью идентифицировать роботов с живыми существами, отчего произошло немало инцидентов с трагическим исходом. На Земле принят даже специальный закон, запрещающий опыты подобного рода.

Портьера, прикрывавшая одну из стен, раздвинулась, и в приемную, простирая руки навстречу Тропинину, буквально влетел высокий худощавый человек.

— Прошу прощения, что заставил ждать столь желанного гостя! — воскликнул он. — Ваш приезд, синьор легат, — событие эпохального значения для Гермеса, а в какой-то степени, вероятно, и для Земли, которую мы глубоко чтим как планету-мать, прародительницу человеческого рода.

— Для меня большая честь, синьор Великий математик, что вы сочли возможным встретиться со мной в первый же день моего пребывания на Гермесе. Земляне никогда не забывали своих братьев, поселившихся на этой планете. И вы можете быть уверены, что у нас нет большего желания, чем восстановить утраченные связи.

— Прекрасно. Можете называть меня по имени — Ганс Эйлер. Я не сторонник строгого дипломатического этикета и придаю мало значения своему пышному титулу.

Теперь все ясно: надо придерживаться официального тона.

— Позвольте и мне назвать себя: Анатолий Тропинин, командор межпланетной связи. Меня радуют ваши слова, я и сам не любитель китайских церемоний, предпочитаю вести переговоры без лишних формальностей, как говорят у нас на Земле — без пиджаков.

— Без пиджаков? Лучше не придумаешь. Тогда приглашаю вас отобедать, с нами будет только известный уже вам Мендесона — начальник канцелярии Сената и мой помощник. Кстати, некоторые утверждают, что контакт надо начинать как раз со знакомства с туземной кухней. У наших билов в ходу поговорка: человек есть то, что он ест.

Через несколько минут они сидели за богато сервированным столом, уставленным всевозможными яствами, часть которых была землянину неизвестна. Хозяин радушно потчевал гостя, разъяснял происхождение и питательные свойства различных гермеситских блюд, с энтузиазмом рекламировал ячменку — напиток, который, на вкус Тропинина, был гибридом пива с медом. Мендесона держался в присутствии своего шефа почтительно, но непринужденно. Несколько раз, когда Эйлер затруднялся ответить на гастрономические вопросы Тропинина, он приходил на помощь и приводил исчерпывающие сведения. Бородач явно был незаурядным эрудитом. Прислуживали им роботы.

Покончив с обедом, они перешли в кабинет Великого математика — небольшую, по-домашнему обставленную комнату, в которой, за исключением уже знакомого Тропинину телекома, не было никаких атрибутов, свидетельствующих, что отсюда исходят импульсы власти. Пригласив гостя занять удобное кресло и устроившись напротив, Эйлер начал беседу:

— Как долетели, легат, не трясло?

— Благодарю. На наших космических кораблях перегрузки практически не ощущаются.

— Да, отсутствие космоплавания наша ахиллесова пята. У вас, должно быть, удивляются, как гермеситы, смею сказать, не слишком отсталые в техническом отношении, не смогли до сих пор создать свой межпланетный транспорт?

— Признаюсь, нам это показалось странным.

— Так вот, тому причиной наша нерасторопность. С точки зрения теоретических знаний и материальной базы Гермес давно созрел для выхода во Вселенную. Но на протяжении длительного времени наши законодатели скупились выделять необходимые средства, считая это излишней роскошью. К слову, Мендесона сыграл здесь не последнюю роль, поскольку занимает ключевой пост в Сенате целую вечность. Он уже пережил трех Великих математиков, пересидит и четвертого, будьте уверены…

— Помилуйте, ваше превосходительство… — запротестовал бородач.

— Ладно, не оправдывайся, — отмахнулся от него Эйлер. — Конечно, мы в состоянии форсированно решить проблему собственными силами, однако это надолго притормозит реализацию других насущных проектов. Вот почему говорю вам как на духу: мы крайне заинтересованы получить лицензию на производство современных космолетов и готовы для начала закупить несколько штук. Видите, легат, со мной легко вести переговоры, я никудышный коммерсант, сразу выкладываю карты на стол.

— Я все больше нахожу, что у нас с вами много общего, — в тон ему сказал Тропинин. — Открытая игра и в моем характере. Поэтому напомню, что согласно уставу Великого кольца продажа космической техники и особенно передача технологии требуют предварительного заключения, что вступающие в Кольцо созрели для постоянного общения и не представят опасности своим галактическим соседям. Мне поручено подготовить материал для такого заключения.

— О, это меня не беспокоит, — рассмеялся Великий математик, — у вас будет возможность убедиться, что гермеситы не дикари и есть никого не собираются. Мы хотим приобщиться к достижениям научно-технической мысли других обществ и, в свою очередь, поделимся тем, что знаем. Кстати, вы не останетесь внакладе.

Тропинин улыбнулся при мысли, что земляне могут позаимствовать нечто полезное для себя у гермеситов. Надо разъяснить это хозяевам, по возможности не оскорбляя их патриотические чувства.

— Не забывайте, синьор, что ваша планета долгое время находилась в состоянии изоляции, — вежливо сказал он. — Кроме того, мы не подходим к отношениям с дочерними цивилизациями с торгашеской меркой. Разрешите задать вам несколько вопросов?

— Я к вашим услугам. А если моих знаний недостанет, Мендесона поможет. Он у нас, вероятно, единственный выживший универсал и знает все, кроме того, что никто не знает.

— Как раз с этого я и хотел бы начать. Мне уже объяснили в общих чертах, что на Гермесе существует доведенный до совершенства профессионализм, результатом чего стало разделение общества на кланы с собственными языками.

— Да, это так.

— Каковы отношения между кланами?

— Самые дружеские. Все они равноправны и располагают практически одинаковыми возможностями влиять на положение вещей. Судите сами. Сенат, высший законодательный орган Гермеса, формируется из представителей кланов — по пятьдесят человек от каждого. Исполнительная власть принадлежит Совету великих, или, в просторечии, Великарию. Иногда его именуют «девяткой». Секрет прост: это лидеры кланов, то есть Великий математик, Великий физик, химик, биолог и так далее. Я уже говорил, легат, что мне не по душе эта напыщенная титулярность. Но так повелось с давних времен, и мы не хотим менять традицию.