Спрятаться негде - Рен Хоторн

совсем понимаю, как.

Он толкает меня к зеркальной стене, и я ударяюсь телом о стекло. Осколки бьются о землю, и когда он прижимает мое лицо к ней, вздрагиваю.

Теплая жидкость капает с моей щеки, и я понимаю, что порезалась.

— Подожди…

Он хватает меня за горло, перекрывая мне воздух, и моя спина автоматически выгибается навстречу ему.

Я прижимаю ладони к зеркальной стене, пальцы скользят по трещинам.

— Я не уверен, что когда-нибудь смогу насытиться тобой, Блэр, — шепчет он мне в затылок. — Впервые в жизни мне может понадобиться больше, чем одна ночь.

В груди у меня все переворачивается от его признания, но я боюсь признать это. Не похоже, чтобы Джексон признался в этом вслух, и не знаю, выдержит ли моя гордость, если он возьмет свои слова обратно. Мне нужно больше. Я не хочу, чтобы это было так.

— Джексон, подожди…, — пытаюсь я снова.

Свободной рукой он скользит по моей спине и упирается в изгиб моей задницы. Ударяет ладонью по коже сильно шлепая по правой ягодице.

— Блядь, это все мое, — рычит он.

И снова шлепает меня по заднице, заставляя податься вперед к зеркалу. Я чувствую, как стекло впивается в меня при каждом движении.

— Остановись, — умоляю я, с трудом сглатывая. — Я не могу.

Мне не нужно видеть его глаза, чтобы понять, что они темные и голодные, в них пляшет желание.

Без всякого предупреждения он входит в меня, размещая мои бедра так, чтобы я могла принять его полностью.

Я задыхаюсь от полноты, откидываю голову назад в экстазе, когда он погружается в меня.

Он выходит и снова входит, не сдерживаясь, с каждым толчком вбивая меня в зеркало. Я не могу сдержать стоны, они вырываются громко и дико.

Джексон сжимает руку вокруг моего горла, и крошечные огоньки мелькают перед глазами.

— Вот так, гребаная шлюха. Ты принимаешь его так…, — стонет он между толчками. — Хорошо.

Я скольжу пальцами по свободному осколку на стене, и когда охватываю его рукой, он с легкостью отходит. Обхватив осколок, крепче сжимаю его, и боль от острых краев кажется странной, но приятной, когда он впивается в мою кожу.

Чувствую каждый бугорок его длины, когда он врезается в стенки моей киски, клитор пульсирует от голода.

Не понимаю, что я сделала, пока не слышу, как Джексон выкрикивает мое имя.

— Блэр.

Я смутно различаю наше отражение в запотевшем зеркале, и то, что вижу, кажется нереальным.

Осколок стекла прижат к его горлу, красная жидкость запеклась в месте соприкосновения острия с кожей. Он вжимается в меня, не обращая внимания на то, что его жизнь буквально в моих руках.

Черт, это так неправильно.

— Сделай это, — пробормотал он.

Я сильнее прижимаю кончик к нему, наслаждаясь тем, как он закрывает глаза.

Больше ничего вокруг не слышу, волны жара накатывают на меня с такой силой, что я едва могу стоять. Джексон снова застонал, когда я крепко обхватила его, моя кульминация быстро нарастает.

— Кончи для меня, моя прекрасная маленькая извращенка.

Он снова входит в меня, так глубоко, как я еще никогда не чувствовала, чтобы что-нибудь так близко проникало в мое сердце.

Влага вытекает из меня, когда оргазм разрывает мое тело.

Я снова смотрю на свое отражение. След крови, стекающий по его шее, осколок стекла в моей руке, царапины и порезы на моей коже.

Еще одна волна страха накатывает на меня.

Не из-за того, что я сделала, нет. Страх заключался в том, что теперь я переступила некую невидимую черту, за которую уже никогда не смогу вернуться.

Не слишком ли далеко я зашла?

13

Джексон

— Черт, принцесса, ты просто нечто большее, — говорю я, прижимаясь носом к ее шее и вдыхая. Почему-то она все еще пахнет лавандой.

Вместо ответа чувствую, как напрягается тело Блэр. Она роняет осколок стекла, когда ее глаза встречаются с моими в отражении зеркала.

— Мне жаль, — шепчет она.

— Жаль? — спрашиваю я. — За что?

— Я сделала тебе больно. Я… я не знаю, что произошло. Просто… потом…

— Что за хрень ты несешь?

— Я… ты…, — всхлипывает она.

Да что с ней такое?

— Что? Это? — Я провожу рукой по горлу и облизываю ладонь, прежде чем поднести ее к горлу. — Это ерунда. Посмотри на себя. — Я показываю на ее правую щеку. — Там будет шрам.

Блэр прижимает кончики пальцев к зазубренному порезу, рассекающему ее лицо.

— Черт, — хнычет она, слезы текут ручьем.

— Не волнуйся, ты все еще горячая штучка. Я отстраняюсь от нее, засовывая свой полутвердый член обратно в джинсы.

Она фыркает, вытирая нос.

— Ты не должен все время быть придурком! Это серьезно!

— Что? Ты поняла, что ты не такая уж и хорошая, какой казалась? Немного увлеклась, и теперь ты видишь версию себя, которая тебе не нравится, и все портишь.

— Я все порчу? Ты тот самый псих-карнавальщик, который преследовал меня всю ночь!

— Думаю, ты такой же псих, как и я. Проблема только в том, что я не стою здесь и не вру себе об этом. Тебе понравилось каждое мгновение сегодняшнего вечера. Даже когда ты наконец сказала мне "нет". Ты все равно хотела всего этого.

— Пошел ты!

— Прекрати пытаться выставить меня злодеем, Блэр. Ты решила не использовать свои безопасные слова. Признай это. Глубоко внутри твоего маленького тугого тела живет чертова садомазохистская шлюха, которая только и ждет, чтобы ее выпустили из клетки. Ты просто хотела, чтобы я заставил тебя пересечь финишную черту.

— Я не такая.

— Нет, ты такая. И я только что доказал это, заставив тебя кончить на моем члене.

— Нет, это не так.

— Тебе нужно, чтобы я сделал это еще раз? Мы буквально всю