Жизнь как цепочка обстоятельств (сборник) - Наталья Симонова

– Да. Полезная штука…

– Женя, скажи, тебе еще нужен Виталик?

– Как тебе ответить… Я помню, как с ним было хорошо. Это же такое счастье! Тяжело лишаться. Но, с другой стороны…

– То есть одна часть тебя, Женя, хочет быть с Виталиком, так?

– Ну да… Я не знаю.

– То есть другая часть – сомневается?

– Кажется, да…

– Женя, нам нужно разобраться с этими твоими частями.

– Ты прав. Давай попробуем.

Олег снова выдвинул на середину комнаты стул.

– Пусть твои две части поговорят между собой. Посмотрим, что из этого получится. Ты сейчас какая часть – та, что хочет быть с Виталиком или та, что сомневается, нужно ли это тебе?

– Я сомневаюсь.

– Хорошо, Женя. Поговори с собой об этом.

Между прочим, это не так-то просто – говорить о том, что особенно важно. Тебя распирает от ощущений, но не от слов. Говорить о больном, о загнанном глубоко внутрь очень трудно. Вот эту всю кашу из противоречивых эмоций внутри упорядочить – тяжелая работа. «Олег, помоги…»

Олег видит мое замешательство.

– Женя, чего ты действительно хочешь? Чего ты хочешь, зная все как оно есть, а не только то, что тебе хотелось бы знать? Нужен ли тебе Виталик? И если да, то зачем? И какая ты нужна сама себе?

А какая я нужна сама себе? Ну конечно, сильная. Я нужна себе цельной, не распавшейся на фрагменты из-за растерянности перед бедой. Я нужна себе профессиональной. И я хочу быть довольной жизнью. Да, это так.

Все это я проговариваю медленно, с трудом подбирая слова, не глядя на Олега, то ли себе, то ли ему адресуясь.

– Женя, поговори с собой об этом, – снова предлагает он.

Я смотрю на пустой стул.

– Привет, стул, – говорю ему. – Ты сейчас – это я. Ты та моя часть, которая хочет Виталика… Слушай, а зачем он тебе? Он чужой муж, понимаешь? Он, видимо, любит другую и хочет быть с ней!

– Женя, – тихо вклинивается Олег. – Что она тебе отвечает.

Я пересаживаюсь на стул, к которому обращалась.

– Он не то чтобы ее любит, но это для него важнее любви. А меня он любил! Ну я же чувствовала! И это было так прекрасно, что отказаться просто сил нет. Хотя что значит «нет»? Кто меня спрашивал? Ведь это от меня отказались, хочу я этого или не хочу… Мне просто трудно это принять.

Я помолчала. Олег посмотрел вопросительно. Я опять пересела на свое прежнее кресло.

– А если бы он остался с тобой? – спросила. – Ты ведь замужем и не собиралась ничего менять, вспомни. Ты же не бросишь Костю, вы все-таки шесть лет вместе. И потом, Костя не заслужил предательства. И, собственно, – говорила я медленно, потому что мысли приходили не сразу, – собственно… Эта тоска и такая острая потребность в Виталике – это все зашкалило именно после того, как он переменился к тебе. Это все растерянность. Это потому что непонятно… Теперь ты все понимаешь. Можешь по-новому оценить, насколько тебе Виталик действительно нужен. Да, с ним было хорошо. Но такое хорошо бывает только в самом начале отношений. А что потом?

«Другая я» молчала.

– Мы могли бы попробовать с ним ничего не менять… – наконец неуверенно сказала «другая я»…

Через две недели терапии было очевидно, что моя самооценка выросла. Я перестала чувствовать себя побитой собакой и снова начала вести тренинги. Я выздоравливала. И уже чувствовала, что скоро, вероятно, смогу проводить и индивидуальные консультации. Единственное, что меня еще мучило, – это жгучая нелюбовь к нему. Я возненавидела своего переменчивого возлюбленного и понимала, что эта ненависть – продолжение любви, продолжение зависимости. Я все еще не была свободна.

Часто думала о нем. Не могла отвязаться от болезненных мыслей. Вспоминала себя бегающей затравленной мышью, ищущей выхода из ловушки, с телефонной трубой у пунцового уха, взмокшей от потрясения, когда он после какой-то ничтожной размолвки, которые раньше разрешались у нас на раз, совершенно неожиданно для меня членораздельно произнес на том конце телефонной связи:

– НАМ НЕ НАДО БОЛЬШЕ ВСТРЕЧАТЬСЯ.

«Сволочь… ненавижу…» – скрипела я зубами, прокручивая в голове свои тогдашние беспомощные вопросы и растерянные уточнения. Нужно было коротко ответить – каким-нибудь холодным принятием, дескать, как скажешь, дорогой. Или: окей, я тебя поняла. И отключиться, закончить разговор. Закончить! Немедленно поставить точку. И – что бы ни было! – перетерпеть. Перетерпеть все, что предстояло – все равно ведь придется! Только тот момент утраченного достоинства уже будет не вернуть… И, кстати, неизвестно еще, как бы он реагировал дальше, если бы я проявила силу и независимость, а не растеклась утратившей форму лужей. Неизвестно…

Но когда разбивают сердце, а ты всего лишь женщина, разнежившаяся в любви… Но когда удар – как короткий тычок под дых… Я не знаю, кто бы смог – я нет, не смогла сохранить презрительную немногословность. Нет, глупые вопросы, путаные слова так и сыпались из меня – нарезающей круги по коридору офиса со все разраставшейся болью в груди, судорожно пытающейся что-то понять, что-то срочно изменить и поправить…

И этого я тоже не могла ему простить. И в этом моем малодушии он тоже был теперь виноват передо мной. И меня это мучило. «Господи, – молилась я мысленно всякий раз, когда за душу меня кусала ненависть, – позволь мне относиться к нему равнодушно! Позволь не испытать ничего, когда я встречусь с ним нечаянно».

Снова от метро через парк. Опять, опять этот парк. И сегодня тренинг. В том самом офисе. И, наверное, увижу его. Но мое сердце пусто.

Наконец-то, наконец оно пусто. Я так устала от ненависти, а еще раньше от горькой любви – что эта пустота – моя отдушина. Я должна испытать ее, эту пустоту, этот покой. Если случайной встречи не получится – сама к нему зайду. Просто проведать. То есть ему скажу, что проведать. А на самом деле – чтобы проверить! Проверить свое равнодушие. И надеюсь, оно достаточно безмятежно.

До тренинга час, специально вышла пораньше. На испытание равнодушия много времени не нужно. Да, лучше сразу зайду. А то буду еще на тренинге об этом думать, стану отвлекаться – оно мне надо?..

Я вхожу в офис. Подхожу к пропускной вертушке, касаюсь пропуском считывателя и иду к лифту, чуть-чуть волнуясь и с твердым намерением сразу подняться в его кабинет. Если он занят – просто поздороваюсь: мне главное ощутить, что пустота в душе никуда не делась, когда он предстанет прямо передо мной. Нужно убедиться, что ничего от его появления не изменится.

– Привет!

Виталик стоит у лифта и улыбается мне.

– Привет! – отвечаю ему – и понимаю, что в его лице сейчас больше растерянности, чем в моем. Отлично! Так я действительно равнодушна к нему наконец?!

– А ты что здесь… Я думал, ваши тренинги у нас кончились.

– Опять начались. С нами заключили договор на новую программу, пригласили именно меня.

– Здорово.

– Да. – Я улыбаюсь. И осознаю, что действительно прошлых чувств во мне не осталось. Но есть новое. Это чувство теплое, светлое – как издалека вспоминаешь о чем-то хорошем, но безусловно прошедшем и принадлежащем только прошлому, в сегодняшней жизни лишнем.

Подъехал лифт. Поднялись. Остановились в коридоре.

– У тебя время есть? – спросил он, кажется опасаясь, что придется сейчас расстаться.

– Совсем немножко.

Я улыбаюсь. Мне просто хорошо и спокойно. И все. И ничего не нужно.

– Заходи… Поболтаем. Давно тебя не видел. Как ты?

– Я хорошо…

Не стала я заходить к Виталику. Да, собственно, и не обещала – сказала: может быть, если получится. И не зашла.

Я почти бежала к метро – меня распирало от радости. На душе так было хорошо, как после долгой зимы, после тяжелой болезни. Свобода обнимала меня, я купалась в своей беззаботности. У меня нет любви. У меня нет ненависти. У МЕНЯ НЕТ ЗАВИСИМОСТИ! Я могу принимать любых пациентов. И пусть у них самих будет любовная зависимость – я сумею помочь им. И хорошо, что это все было со мной. Все-таки отрицательный опыт оставляет больше ценного жизненного багажа, чем положительный, больше дает… Но и больше отбирает. Он отбирает свежесть чувств – но дает устойчивость. Как прививка от болезни формирует невосприимчивость по отношению к возбудителям этой болезни.

Значит, я никогда больше не полюблю так ярко и счастливо.

Но и не окажусь впредь в такой чувственной пропасти. Не доведу себя до такого катастрофического непрофессионализма. Не разрушусь до таких руин.

Я решила попрощаться с Олегом.

Надеюсь, его консультации мне еще долго не понадобятся. И если ему самому потребуется помощь грамотного психолога – возможно, это буду я…

– Женя? – Олег с удивлением оторвался от монитора компьютера.