Справедливость силы - Юрий Власов

Даже в последних соревнованиях я еще управлял собой неудовлетворительно. Был запас, я вплотную приблизился к высшему умению – быть механизмом воли. Вот-вот должен был отдавать силу без ущерба, всю силу. Но уже миновало мое время в спорте. Я научился тому, что теперь уже становилось ненужным, отчасти ненужным, так как умение ради цели отказываться от себя вовсе не лишнее в жизни.

Преодоление страданий, невзгод делает очередные испытания не столь существенными. Цель и смысл борьбы обретают ясность и незамутненность. Любовь к себе, страх за себя уступают другим чувствам. Всю жизнь держался и держусь правила: мечтаешь быть сильным – будь им.

Глава 19.

В Варшаве я увидел конкурс на звание "Мистер Универсум"– самого совершенного в мускульном выражении мужчины. Состязались победители национальных первенств: "Мистер Франция", "Мистер Египет", "Мистер Америка" и т. д. Первым среди "универсумов" стал Гюи Мерчук – француз из Монако. Истый джентльмен – приятный, воспитанный. От него я узнал о сложностях тренировок культуристов.

С Гюи я встречался не раз и в разных странах. Он не менялся: все тот же застенчивый, с приятными манерами. Только иногда нервничал. Его задевала необъективность судейства на конкурсах. Мало быть действительно мощным и одновременно изящным. Нужен влиятельный покровитель вроде Хоффмана. Гюи не на кого было рассчитывать. А труд требовал возмещения – победы. Труд культуриста кропотлив. Надо лепить себя совершенной лепкой. Для любой ничтожной мышцы – свои упражнения. Сколько мышц, столько и упражнений,– каждым проявить схождение мышц, крепления, форму, все линии! Зато какая красота! И ведь не богом даренная, а добытая потом и настойчивостью. И разве сама по себе красота не достоинство, не одна из целей общества? И разве красота вообще не есть схождение ряда таких достоинств – душевного, интеллектуального, воли, наконец, и физического? Разве физическая красота не предмет восторга людей и привязанности?

Александр Иванович Герцен выразился о красоте физической вполне однозначно: "Я же всегда уважал красоту и считал ее талантом, силой".

Победа в Варшаве открывала Гюи возможность лучше зарабатывать. Он преподавал физкультуру и вел занятия с теми, кто стремился хотя бы физически походить на мужчину. Тренировка культуристов наделяет не только телесной красотой, но и силой, так как предполагает упражнения с тяжестями…

Второе место за Томми Коно получил Мерчук и третье – Абдель Хамед.

Занятная публика понаехала. Я сидел в зале "Гвардия" и не узнавал его: туалеты, женщины… Я больше следил за их реакцией, чем за подиумом. Дамы впадали в экстаз…

По мне, так Мерчук был сложен совершенней, но Хоффман есть Хоффман: победителем оказался Коно.

Несколько лет спустя в Париже я опять стал свидетелем соревнования культуристов, но уже только на титул "Мистер Универсум" Европы. Захотелось глянуть на ребят поближе. Я был тогда достаточно известен для того, чтобы проникнуть без помех в любое место, где ценили силу. За сценой дворца Шайо меня окружили обнаженные смуглые парни (условия конкурса требовали выступления лишь в плавках). Что за проработка мускулов! Я любовался ими, а парни сквозь костюм трогали меня. Затем скучились на корточки у моих ног: массивные мышцы бедер их заворожили. Мы фотографировались поодиночке и вместе, смеялись шуткам. Я объяснял свою тренировку.

Хоть и бранят это направление в спорте, а видеть этих парней – удовольствие. Что за грудь, посадка головы, талия! Добавить бы к их методике бег и упражнения на гибкость – и огрехи культуризма сведены на нет. А достоинства – вот они: сильные и красивые люди. Ведь, организуя мускулатуру, они обязательно и помногу упражняются с тяжестями. Стало быть, насыщаются силой.

Кстати, большой спорт мало общего имеет со здоровьем. Это неистовый труд, и часто в ущерб здоровью. Иначе не награждали бы первых спортсменов высшими орденами. Этого никак не скажешь о культуризме, если его кое-чем дополнить. И вообще, почему позволительно беспокоиться о красоте бездушных предметов – мебели, домов, улиц, тортов, платьев, обуви, автомобилей, клумб, а вот совершенство сложения, энергия мускулов – это "извращение", "эгоизм"? Логика не совсем внятная.

Культуризм заботится о величине и ладности мышц и в общем-то укрепляет здоровье. Сложить могучие мышцы – сколько же надо работать! А это не может не влиять на обменные процессы и сердечно-сосудистую систему. Организм не может быть безразличным к подобным нагрузкам. "При добавлении к культуристской методике бега на выносливость, упражнений на гибкость и ограниченность собственного веса получается добротная оздоровительная система. В данном случае культуризм преобразуется в атлетическую гимнастику, принятую и пропагандируемую в нашей стране.

Доказывать уродливость какого-то явления ссылкой на его крайности – прием недобросовестный. Издержки сопутствуют любому явлению. Литература славна не только совершенными образцами. Из этого не следует, что ее необходимо запретить. Крайности отталкивают. Уродливы и перегруженные мышцами люди, хвастливые пышностью форм, но ведь это всего лишь издержки! Культуризм потерпел урон от превращения в отрасль коммерции. Отсюда и несуразности. Впрочем, продается не только красота. Талант был и есть предмет купли-продажи.

Глава 20.

На банкете Эшмэн нашел меня, пил водку и твердил, что здесь, в Варшаве, "прима – Власов, но Рим – Власов ноу прима".

Большим пальцем он показал, где встанут американцы на пьедестале почета и где – я. Подошел Хоффман, чокнулся и в своей обычной манере, не меняя выражения лица, отбубнил:

– В Риме у нас будут четыре золотые медали. Сколько я ни подсчитывал, мне не выпадала ни одна. Хоффман сказал:

– Ты хороший парень, но в Риме разберемся,– оглядел зал и длинно зашагал к столу президента Международной федерации финна Нюберга. Там же стояли польские должностные лица, Джонсон и вице-президент Международной федерации француз Жан Дам. Последний говорил темпераментно – глаза крупные, выпуклые, в прожилках, жесты несколько бесцеремонные.

– Вот это дело,– ухмыльнулся Эшмэн и вдвинул между тарелками непочатую бутылку водки.

– Голова гудит, скорее бы закруглялись,– сказал Богдасаров.

Я не подошел к Брэдфорду, а он к нам.

Радости – большой радости победы – не было. Чем дотошливей старался разобраться в себе, тем явственнее приходило понимание того, что для всех я всего лишь победитель чемпионата. Но первенство в силе за мной не признается. И я уже догадывался почему: между мной и победой – Эндерсон. У Эндерсона – сила, Эндерсои и внешне несокрушим. Лишь за такими будущее, уже доказано. А я?..

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});