Возвращение в «Кресты» - Борис Седов

Все кинулись вниз по лестнице, опять-таки – кроме меня и одного из конвойных омоновцев. Как только комната опустела, он подскочил ко мне, нежданной подсечкой сшиб на пол и несколько раз заехал ногой под ребра, скотина…

Я, как тренированная пружина, тут же вскочил на ноги, в боевую стойку, – и был готов разорвать мусора на куски! Но встретил ненавидящий холодный взгляд отморозка и такой же холодный зрачок автоматного ствола.

– Только дернись, гнида, – прошипел омоновец, – тут же и порешу. И заметь – с удовольствием!

Взвесив свои шансы и его возможности, я решил на этот раз сдержаться. Бежать с вилами на паровоз – занятие беспонтовое, это Бахва верно сказал.

– Вот так-то, – удовлетворенно резюмировал омоновец и приказал: – Давай вниз, бегом марш!

Дважды просить меня не надо было, мне и самому стало интересно, что же там случилось с беднягой Шабалиным. Омоновец подтолкнул меня в спину, но я лучше него знал, куда надо идти, чтобы не опоздать на представление, пока оно еще не закончилось. Во дворе царила жуткая суматоха. Все галдели. Ничего было не разобрать, но, судя по тому, что один из мусоров по мобильному вызывал скорую, дело принимало серьезный оборот.

Шабалин был весь в крови, но разобрать, что конкретно с ним произошло, не получалось: мешали мельтешащие вокруг него мусора. Из их толпы выскочил взбешенный Муха. И тут же набросился на меня, схватил за лацканы клифта и стал трясти, как грушу. Глаза его были выпучены сильнее обыкновенного, угреватое лицо стало красным, как свекла. Брызгая слюной, он заорал прямо мне в лицо:

– Что, сука, ржешь, да?! Весело тебе, да?! Гнида! То-то не пошел на балкон, кошками отговорился! Знал ведь, да, что случится?! Сам ведь небось все и подстроил! Подонок…

– Ага, прямо из «Крестов» все и подстроил! – тут я не выдержал и с ненавистью прорычал Мухе прямо в зенки: – Что, козел вонючий, попал со своими затеями под раздачу? Вот и славно. Ори, не ори – вина твоя. А если еще твой цепной мусорок кинется… – но договорить я не успел.

Муха неплотным кулаком сунул мне в лицо – раз, другой… Я на миг потерял дар речи – но уже в следующий миг отбил мягкие мушиные лапы и отступил, выбирая дистанцию для удара, – но омоновец-конвоир оказался быстрее и спас урода от заслуженной трепки. Мощный удар по затылку сшиб меня на землю, тут же подлетел второй омоновец и еще какие-то мусора. Я сразу принял позу эмбриона и постарался прикрыться от ударов руками. Не везет тебе, Знахарь, метелят тебя в последнее время слишком часто, даже для зека!

– Что, сука, мало тебе, мало?! – орал Муха, прыгая за спинами работающих ногами мусоров. – Мало тебе? Ну, ничего! Достал ты меня, ублюдок твердолобый, все выеживаешься! Хватит, допрыгался, мудила! Не понимаешь человеческой речи, скотина, – к скотам и поедешь! К педерастам! Они тебя уже давно ждут-выглядывают! Сгною, суку, сдохнешь в пресс-хате!..

Он, наверное, еще долго разорялся, но тут я получил исключительно прицельный удар в голову омоновским сапогом – чуть выше виска! И больше уже ничего не слышал.

Глава 5

В ЧУЖОЙ МОНАСТЫРЬ СО СВОЕЮ БРИТВОЙ

– Падение произошло по причине гнилости древесины…

– Меня это не интересует! Что со Знахарем?!

– Мммм… Почти здоров!

– Этот человек нужен мне еще живым! Если бы я хотел убрать его – это можно было бы сделать гораздо проще…

Своего возвращения со «следственного эксперимента» я, само собой, не помнил: омоновец, угодив в голову, отключил меня, что с некоторой натяжкой можно было считать актом милосердия.

В себя я пришел уже в хате, на нарах, не очень даже представляя, как сюда попал. Голова раскалывалась и гудела, боль была такая, что казалось, еще мгновение – и прорежет глаза изнутри, как бритвой. «Сотрясение мозга однозначно… В лучшем случае…» – поставил сам себе диагноз. Перед закрытыми глазами плавали разноцветные пятна, периодически неприятно подкатывала тошнота. Из личного богатого опыта сотрясений знал, что, как только открою глаза, а тем паче попытаюсь сесть – тут-то все и начнется: и бешеное головокружение, и рвота, и все-все-все по полной программе…

Рядом пахло едой (нормальной едой, не тюремной) и коньяком. У Бахвиной шконки сидела компания, выпивала и закусывала, и, само собой, разговоры разговаривала – как же без этого! Святое дело.

– …Ну и че – ну и с балкона этого и навернулся, как кот с крыши. Со всей херней – с досками там, с балками, с чем еще – я не знаю, я не строитель…

В ответ все почему-то заржали.

– Ну… – подстегнул рассказчика Бахва.

– Ну и ну. Да так удачно мусорок этот навернулся – со второго-то этажа, блин, всего, это ж надо так умудриться, – что и ногу сломал, и руку, и ребра. Фиг его знает. Из руки, говорят, даже кости торчали. Так только мусора могут со второго этажа падать. А самое-то главное, братва, мусору этому в пузо – во-от такая доска воткнулась!

Похоже, рассказчик развел в этот момент руками, как рыбак, показывая размеры воткнувшейся в пузо доски. И, судя по реакции, размеры эти всех восхитили.

– Со всей херней – со щепками, со ржавыми гвоздями… – повторил он, захлебываясь от возбуждения. – Распанахала ему брюшную полость по самое дальше некуда! Говорят, подохнуть даже может запросто!

– Хорошо бы… – одобрительно сказал Бахва. – Выходит, значит, Лекарь наш развел их, как лохов. Молодец, не ждал от него…

– Да боец, реальный братан, – подхватил невидимый пока рассказчик. – Ну, они его и отметелили, суки мусорские – вишь! Со злости. Разделали под Хохлому. Козлы позорные.

Рассказчика этого по голосу я не узнавал. Остальные только чавкали и курили.

– Ну что ж, – как старший, Бахва объявил тост. – За Котельникова, царство ему небесное!

Братва притихла. Затем Злой спросил недоуменно:

– Бахва, ты че? Какого Котельникова, в натуре? Это кто?

– Эх вы, темнота непроцарапанная! – насмешливо протянул пахан и весело пояснил: – Изобретатель парашюта!

Компания снова покатилась со смеху, шутка пришлась по душе.

– Ну ты даешь, Бахва! – сказал кто-то сиплым голосом. – Тебе у Якубовича выступать надо, слова отгадывать. Ты б все его лавэ увел – чисто законно!

– Ну да, – ответил за Бахву тот, что рассказывал про Шабалина. – Потому и не пускают! Вишь вот, даже в «Кресты» упрятали от греха подальше.

– Молодец-то он молодец, – через минуту продолжил Бахва. – Да только этим он приговор себе подписал.

– В смысле? – спросил Злой.

– В полном, – ответил Бахва. – Что думаешь, мусора ему это так просто забудут, что ли?

– Ну да, – согласился Злой, – эти не забудут. Отыграются, пока могут. Как пить дать…

Злой затейливо и многословно выругался. Кто-то, услышав такое высокохудожественное ругательство, удивленно крякнул. Вся грядка оживленно зашевелилась, снова начала есть. Как это бывает на всех посиделках с выпивкой, загалдели, распавшись на две или три компании, каждая компания о своем. Убедившись, что больше ничего интересного для себя не узнаю, я перестал прислушиваться.

Оказывается, злополучный Шабалин разбился в хлам. Как же он так умудрился? Там же совсем невысоко, метра три максимум! Тоже немало, конечно, но переломов столько, будто с горы упал да еще по склону катился. Если, конечно, братки ничего не путают и не привирают для красного словца. Вот с доской все понятно. Западло редкое, но вполне в тех обстоятельствах возможное.

Как он там сказал: распанахала брюшную полость по самое дальше некуда? «Брюшную полость»… Грамотно выражается. Сам, интересно, догадался – или это только повторение чужих слов? Если со слов какого-то медика, осматривавшего Шабалина после его бесславного падения, – информация вполне достоверная. Тогда Шабалину и вправду не позавидуешь. Переломы ерунда, болезненно, но не опасно. А вот щепки в брюшной полости… Ч-черт! И вправду может кони двинуть.

Тогда-то мусорня на мне и отыграется за собственную глупость! Короче, повезло, как всегда!

Ладно, пора вставать, решил я. Нечего догадки строить, надо обо всем порасспросить, чтобы знать, к чему готовиться.

Опасаясь пока открывать глаза, чтобы не спровоцировать головокружение и тошноту, я попробовал пошевелиться. И непроизвольно застонал: омоновцы постарались на славу.

– О! Очнулся! Живой! – в несколько голосов отреагировала застольная компания. Я услышал, что несколько человек встали и подошли ко мне.

– Чего глаза не открываешь? – насмешливо спросил кто-то. – На белый свет глядеть неохота?

Я не ответил, а, стиснув зубы, попытался приподняться и тут же почувствовал, как несколько рук подхватили под плечи, помогая. Лучше бы они этого не делали! Я еле сдержался, чтобы не обложить их с ног до головы.

– Полегче, полегче! – прикрикнул на непрошеных помощников Бахва и добавил уже потише: – Лекарь нам живой и целый нужен.

У меня все-таки получилось подняться, кто-то даже подложил под спину что-то мягкое, чтобы было удобно сидеть. Теперь уже можно было попробовать открыть глаза. Все закружилось вокруг меня и вместе со мной, к горлу подкатил комок, и я поспешил снова сомкнуть веки. Глубоко втянул носом воздух несколько раз подряд, и тошнота отпустила.