Мумия - Макс Аллан Коллинз

– Возьмите меня с собой, – попросила Эвелин.

– Сестренка, это еще зачем? – застонал Джонатан.

– Об этом не может быть и речи, замотал голо­вой начальник тюрьмы. В моей стране женщинам не разрешено присутствовать при казни.

Девушка снова гордо вздернула подбородок:

– В вашей стране женщины носят паранджу. Вы видите ее на моем лице? Я англичанка, в конце концов.

Хасан только пожал плечами:

– Если хотите. Но, в отличие от вашего лица, повешение – штука вовсе не такая уж приятная, моя дорогая.

*   *   *

Вскоре Джонатан и Эвелин в сопровождении Хасана очутились на балконе, выходящем в другой двор тюрьмы. У зарешеченных ниш толпились заключенные, взглядам которых открывалась виселица, поставленная посреди двора. Эшафот не был ничем закрыт, поэтому можно было видеть, как тело повешенного будет извиваться в последних конвульсиях. Начальник тюрьмы не был садистом, но считал, что иногда заключенным стоит развлечься.

Таким же развлечением можно было считать и появление Эвелин. Из-за всех решеток на нее таращились узники. Однако вполне ожидаемых свистков с их стороны не последовало. Заключенные, с лицами, обезобра­женными шрамами, косматыми бородами, одноглазые, с гнилыми зубами, молча смотрели на нее. Они напоми­нали стаю голодных шакалов, увидевших свежее мясо.

– Женщина без паранджи, – пояснил начальник тюрьмы, приподнимая бровь, словно хотел добавить: «Я же вас предупреждал». – Вы могли бы с таким же успехом прийти сюда и вовсе без одежды.

Эвелин не обратила внимания на его замечание, по­скольку не сводила глаз с заключенного, которого вы­волокли на тюремный двор те же охранники, которые так грубо обошлись с ним и конце их свидания. Рика втащили на эшафот и поставили на люк. Палач в мас­ке, обнаженный до пояса, в широких штанах, накинул петлю заключенному на шею и туго затянул ее. В этот момент О'Коннелл увидел на балконе Эвелин и Джона­тана. Сначала он нахмурился, потом улыбнулся.

Начальник тюрьмы занял свое место, и Эвелин села рядом с ним. Джонатан предпочел стоять.

– Я вам дам на пятьдесят фунтов больше, чем зап­латил за его смерть Легион, но только оставьте этого человека в живых, – обратилась Эвелин к Хасану.

Джонатан даже не поверил собственным ушам. Сто фунтов за этого обормота? Правда, он мог бы привес­ти их в Хамунаптру...

Нос начальника тюрьмы задергался, как у возбуж­денного кролика:

– Я сам бы заплатил сто фунтов только за то, что­бы посмотреть, как повесят этого дерзкого поросенка.

– Тогда двести, – не отступала девушка.

– Двести фунтов? – переспросил Джонатан. Он не выдержал и тяжело плюхнулся на скамейку рядом с сестрой.

– Двести фунтов, – подтвердила Эвелин, кивая.

Но начальник тюрьмы отрицательно мотнул голо­вой и поднял руку:

– Начинайте! – крикнул он палачу, который сто­ял возле смертоносного рычага. На лбу у О'Коннелла от напряжения выступили капли пота: он слышал каждого слово переговоров между Эвелин и началь­ником тюрьмы.

– Триста фунтов! – продолжала девушка.

Джонатан вцепился в плечо сестры и торопливо за­шептал:

– Ты что, спятила? Это все наше годовое пособие! И ты согласна отдать его за этого мерзавца?

Эвелин строго взглянула на брата и одними губа­ми беззвучно произнесла: «Хамунаптра».

Однако начальник тюрьмы даже не стал отвечать на последнее предложение девушки. А там, внизу, воз­ле виселицы, палач уже спрашивал О'Коннелла:

– У тебя есть последнее желание?

– Да, конечно. Нельзя ли перенести это мероприятие, например, на завтра? У меня после вашего супа из рыбьих голов появилась какая-то тяжесть в животе.

Палач замер на месте. Ему до сих пор не приходи­лось слышать ничего подобного. Он повернулся к балкону и прокричал просьбу осужденного, обращаясь к Хасану, хотя и начальник тюрьмы, и его гости прекрасно слышали каждое слово О'Коннелла.

– Нет-нет, – нетерпеливо отмахнулся начальник тюрьмы. – Никто не будет ждать до завтра. Продолжайте!

Смущенный палач пожал плечами, глядя на О'Коннелла, словно хотел сказать: «А я-то тут при чем?», и схватился за рычаг, раскрывающий люк под ногами осужденного.

Джонатан закрыл лицо руками.

Начальник тюрьмы посмотрел на Эвелин, затем крикнул палачу:

– Подожди! – и снова взглянул на девушку: – Вы говорите, пятьсот фунтов?

– Да.

Хасан положил руку на ногу Эвелин, чуть выше колена:

– Я соглашусь, если вы предложите мне другое вознаграждение, нефинансовое... если вы будете добры  ко мне. Понимаете, я одинокий человек, и у меня очень тяжелая работа...

Эвелин убрала руку Хасана, брезгливо приподняв ее средним и большим пальцами, как будто пыталась отделаться от какого-то омерзительного насекомого. Затем она отвернулась и пару раз кашлянула, выра­жая этим свое отвращение.

Начальник тюрьмы оказался человеком гордым, и его сильно ранил безумный смех заключенных, ко­торые стали свидетелями такого жестокого отказа.

Опустив вниз большой палец – жестом, достойным Нерона, – он приказал палачу довести дело до конца.

И тот немедленно повиновался.

Люк под ногами О'Коннелла распахнулся, и одно­временно с диким криком Эвелин: «Не-е-е-ет!» быв­ший капрал Иностранного Легиона рухнул вниз, натягивая веревку.

Тело его дернулось...

...но при этом он остался жив и принялся отчаянно лягаться и извиваться, болтаясь в воздухе!

– Надо же, какая удача! – игриво покачал голо­вой начальник тюрьмы, складывая пальцы рук вмес­те. – Редкое явление. У него не сломалась шея. Так что мы сможем еще некоторое время понаблюдать за тем, как он будет дергаться, пока не задохнется окон­чательно.

Остальные заключенные отреагировали на случив­шееся по-разному. Кого-то предсмертные муки О'Коннелла развеселили. Отовсюду раздавался одобритель­ный хохот. Другие, напротив, проявили свое недоволь­ство. Наверное, они были возмущены тем, что осуж­денному приходится так долго страдать. Или они были разочарованы, что им не удилось понаблюдать за тем, как у человека ломается шея?

Джонатан, разумеется, не получил никакого удо­вольствия, глядя на несчастного, лицо которого силь­но покраснело от прилива крови. О'Коннелл продол­жал отчаянно вертеться на веревке, борясь с удушьем.

Эвелин что-то прошептала на ухо начальнику тюрьмы. Джонатан вздрогнул: конечно же, она не намерена предложить этому типу...

– Хамунаптра? – широко раскрыв глаза от удив­ления, переспросил Хасан. – Вы лжете!

 – Я никогда не лгу! Я добропорядочная женщина.

Хасан нахмурился:

– Так значит, этот грязный поросенок знает, как найти Город Мертвых со всеми его сокровищами?