Первая жена (сборник) - Ольга Агурбаш

Вечером позвонил сын. Виктор звонил теперь довольно часто, и Майя знала, что непросто дается ему пребывание за границей. А в этот раз он вдруг заявил:

– Мам, я вернуться хочу!

– Сынок! Лично я буду очень рада! А вот папа… Ты сказал ему?

– Мам, ты пойми: сказал – не сказал – это неважно! Не мое это! Меня в Москву тянет, я по своей земле соскучился… Я лес люблю, природу… Я другой! Здесь все нацелены на какие-то крупные финансовые проекты, на карьеру, на достижение результатов, на получение сверхприбыли… А мне это совсем не интересно! Ну что я здесь мучаюсь?

– Вить! Я-то отлично понимаю тебя. Особенно теперь, когда почувствовала жизнь по-другому, когда ощутила, что это такое – жить по сердцу! Я полностью тебя поддерживаю! А вот папа… Что он-то говорит?

– Мам, ты же его знаешь… Что он может сказать? Держись, сынок! Всего полгода осталось! Доучись, там видно будет… Но я не хочу, мам! Не могу! Это же моя жизнь! Это же полгода моей жизни! Почему я должен добровольно мучиться, заставлять себя что-то делать, насиловать свою природу? Скажи мне: во имя чего? Ради отца? Да, я его уважаю, да, я и так подчинился ему. Но теперь понимаю: неправильно это!

Виктор разволновался. Майя чувствовала это сквозь огромные расстояния – и срывающийся голос, и тяжелые вздохи, и интонации разочарования… Она очень понимала своего сына.

– Сынок, возвращайся! Насильно мил не будешь! Это правда. Когда ты прилетаешь?

– У меня вылет через три дня, в пятницу!

– О! Так ты в театр ко мне успеваешь?

– Конечно! – в голосе сына Майя уловила улыбку. – Я же специально подгадал. Ты же говорила мне, помнишь, когда еще только назначили день премьеры? Я для себя это четко отметил. Мне просто не терпится посмотреть тебя на сцене! Моя мама – артистка! – он рассмеялся. – Это круто!

– Как же здорово! Как я тебе рада! Кто тебя встречает?

– Отец встретит. Мы договорились.

– Так у вас все же состоялся разговор? Вы не поссорились?

– Нет. Не поссорились. Хотя он очень недоволен и расстроен. Но я, повторяю, не хочу жить чьей-то чужой жизнью и чужим умом, даже если это ум моего отца. Ладно, приеду, поговорим. Думаю, найдем с ним общий язык.

* * *

Перед спектаклем Майя нервничала так, как, наверное, никогда в жизни. И ночь плохо спала, и перевозбужденная была целый день. Позвонила режиссеру.

– Волнуешься? – спросил Андрей Григорьевич.

– Не то слово… Такое впечатление, что судьба моя решается.

– А знаешь, все может быть… – многозначительно согласился он.

– Ой, Андрей Григорьевич, миленький, ну подскажите, как успокоиться? – Майя уже почти плакала от переполнявшей ее тревоги и волнения. – Я места себе не нахожу. Что мне делать?

– Как что делать? А ты банкет заказала? Ресторан зарезервировала? – он явно иронизировал, но Майю чувство юмора в тот момент покинуло окончательно, и она ужаснулась:

– Какой банкет? Какой ресторан?

– Ну как же? После премьеры это же обязательно. Так принято…

На самом деле ему просто хотелось переключить внимание актрисы на другой объект, чтобы каким-то образом снять напряжение. Но Майя приняла слова руководителя за чистую монету и поразилась своей недальновидности. В самом деле, как она могла упустить столь важный момент. Боже, ей же даже в голову это не пришло. Хотя, с другой стороны, а почему ей это должно приходить в голову? Есть режиссер, есть директор театра, есть администраторы… Да мало ли должностей, которым положено отвечать за эти вопросы. Но так далеко ее мысль в тот момент не могла продвинуться, и она понимала только одно: это ее первая главная роль, это премьера ее новой театральной жизни, это новая ступень ее личностного роста. Кому, как ни ей, беспокоиться о празднике? Тем более что никаких – ни материальных, ни организационных, ни технических – проблем она не испытывает. Она запросто может организовать подобное торжество. Просто ей мысль такая не пришла в голову. Но теперь, когда он ей подсказал, Майя полностью переключилась на деловую волну.

– Так, Андрей Григорьевич! У нас два выхода. Или мы успеваем заказать тот ресторанчик, который недалеко от театра. Помните, мы там с вами как-то обедали? Либо надо срочно ехать за продуктами и организовывать фуршет в буфете театра.

– Ладно, Майечка, расслабься! Ничего не надо! Это я так, отвлекающий маневр!

– Нет, нет! – теперь уже Майю было не остановить. – Вы абсолютно правы! Я даже удивляюсь, как это я сама не додумалась. А знаете, времени еще полно! Я сейчас организую подругу, и мы с ней продукты привезем. Только накрыть столы я, конечно, не успею.

– Хорошо! Уговорила! Привози, что ты там надумаешь. А девочки-официантки наши все сделают. После премьеры всех своих гостей приглашай на фуршет в нашем буфете. Только предупреждаю сразу: расходы пополам. Всю сумму мне не потянуть. Бюджет у нас, сама знаешь…

– Ой, да я даже не думала про расходы. По-моему, я сама вполне справлюсь!

– Нет-нет, Майечка! Пополам!

И Майя закружилась! Позвала Марину. Та безотказная и, как всегда, в хорошем настроении, уговорила мужа съездить на рынок. Потом в супермаркет. Потом в театр, потом опять в магазин, потом еще куда-то… В этом неугомонном движении Майя отключилась от своих переживаний и на какое-то время вообще перестала волноваться о премьере, думая о продуктах, о количестве приглашенных, об оформлении стола. И когда настало время готовиться к выходу на сцену, Майя казалась вполне спокойной и сосредоточенной. Ни лишней нервозности, ни ненужной суетливости. В меру трепета, в меру взволнованности. Все как и должно быть.

* * *

Спектакль удался! Получилось все, как на генеральной репетиции, и даже, наверное, лучше. Майя играла так, как будто она и не играет вовсе, а именно проживает свою собственную жизнь. Даже закашлявшись где-то не по сценарию, она смогла это обставить так, что вышло абсолютно к месту.

Андрей Григорьевич очень боялся, что она расплачется где ненужно, что сорвется в истерику, не выдержав эмоционального накала пьесы и наличия столь значимой для нее публики. Ведь в зале сидели и бывший муж, и сын, которого Майя до спектакля не видела, поскольку он прибыл, что называется, с корабля на бал, и Маринка с семьей… И масса знакомых, пусть не таких уж и близких, но все-таки играющих важную роль в ее жизни.

Майя не расплакалась. Во время спектакля нет. Но на поклонах, когда все уже закончилось, когда овации заполонили все пространство театра, когда крики «Браво!» стали раздаваться повсеместно, она вдруг разрыдалась, не в силах больше сдерживать комок слез, который стоял в горле чуть ли не с первых минут спектакля.

Она кланялась со слезами на глазах. Партнер сжимал ей руку, выражая свою поддержку, а она в эти мгновенья ощущала такое огромное счастье, которое несравнимо было ни с чем, испытанным ею до этого… Счастье творить, парить, любить свое дело, наслаждаться свободой…

Ей дарили цветы. Она прижимала к груди букеты и сквозь слезы видела искренние лица зрителей и среди них своих родных.

* * *

Букетов было много.

– Марин, возьми… – Майя протянула подруге две охапки. Они поднимались вместе в лифте домой после банкета. Михаил поехал ставить машину в гараж, а женщины, собрав цветы, пошли домой.

– Ой, ну что ты? Это же тебе! – попробовала сопротивляться та.

– Бери, бери! Я и Свете своей тоже отдала… У меня и ваза-то всего одна. Куда я их поставлю?

– Счастливая ты, Майка!

– Да! Это правда, счастливая! Знаешь, скажу неожиданную мысль: может, мне и нужен был развод, чтобы почувствовать другую жизнь, иное состояние. Ведь в браке я целиком и полностью была погружена в интересы семьи, в дела мужа… То гости, то работа, то заботы по дому. А во мне-то, оказывается, и творческое начало было. Только я не видела его, не знала о нем. Боюсь, что в браке я бы и не распознала в себе никакого дарования.

– Майка! А ведь у тебя и вправду дар! Я обрыдалась на спектакле. Честно. И рядом со мной две дамы сидели. Так они платок от глаз не убирали. Ты так играла! Даже не играла! Не знаю, как правильно выразить свою мысль… Ты не изображала, не демонстрировала… Ты была любовью! Не знаю, понятно ли я? А когда ты стихи читала, зал аж дыхание затаил. Очень сильный спектакль, Май! Очень! И все слова, которые тебе на банкете сказали, поверь, абсолютно искренние! Без фальши! А Саня как хорошо говорил. Было видно, что он потрясен!

Они уже зашли в квартиру, продолжая разговор.

– Да! Саня всегда умел хорошо свою мысль оформить. И слова у него всегда находятся интересные, и речь, как правило, льется легко. Мне тоже показалось, что он был искренне удивлен. И в первую очередь – моим преображением!

– Вот именно! У меня даже сложилось впечатление, что он по-прежнему любит тебя… Ты извини меня за откровенность. Даже не знаю, как правильно выразить свои ощущения. Просто мне кажется, что он считает тебя частью своей жизни, что вполне справедливо, между прочим. Ну и откровенно гордится тобой! Тем, что ты оказалась талантливой, успешной!