Аниськин и шантажист - Максим Курочкин

– Виртуозно!

– Неужели и дрова рубите?

– Почти профессионально.

– Отлично. Это и будет входить в ваши обязанности. По рукам?

– По рукам!

Бес немного задержал руку Инессы Васильевны в своей руке и пристально посмотрел ей в глаза. Немолодая женщина с легкой иронией поймала его взгляд и высвободила руку. Если бы она только знала, какого волка запустила к своим бедным робким овечкам!

* * *

Возле дома Белокуровых маячила высокая унылая фигура.

– День добрый, бабушка, – приветливо, как учил его Костик, поздоровался Кирилл.

– Носит вас тут нечистая, – вежливо ответила старушка, – Фиску расстроишь, на неделю озвереет.

«Бабушка Белокуровых», – понял Кирилл.

– Никакие Фиски меня не интересуют, – сделал строгое лицо Кирилл, – а вот с Анфисой Афанасьевной я бы поговорил. Она дома?

– Анфиса Афанасьевна не дома, – послала Кириллу ядовитый взгляд старушка, – а дочь моя, Фиска, тама. Чего хочут, то и делают. Хочут – ходют на работу, хочут – не ходют. Жаль, не тридцать седьмой. Сама бы в отдел отвела. А детенышей – в колонию. И на тебя бы управу нашла.

– Спасибо, добрая женщина на ласковом слове, – низко поклонился Кирилл, – пройти-то можно?

– Да коли я могла бы не пустить, – плаксивым голосом пожаловалась старушка, – а то чего толку? Все равно пройдешь. Иди уж, от греха.

Кирилл еще раз горячо поблагодарил бабушку Белокуровых, поднялся на крыльцо, долго, с ярко выраженным недоумением искал кнопку дверного звонка и не найдя ее, постучал. Дверь ему открыла симпатичная конопатая девчонка с тонюсенькими, туго заплетенными косками. На плечи ее была поспешно наброшена видавшая виды фуфайка, из голиафских валенок торчали худенькие голые ножки.

– Здрасти, – давно не виделись, – явно обрадовалась она, – баксы с тобой?

Кирилл никогда не лез за словом в карман. На его памяти просто не было случая, чтобы он не смог найти остроумный, хлесткий и правильный ответ на заданный ему вопрос. Но Но-Пасаран со всеми его жителями просто ставил его в тупик. Поэтому он не нашел ничего умнее и остроумнее, как просто спросить:

– Какие еще баксы?

– Зелененькие такие, – противным голоском объяснила ему девочка, – прямоугольные. Я за так ничего не скажу. И за деревянные тоже. Я коплю.

– И мамку за так не позовешь?

– Лаяться будете? – подобно херувиму, сложила девочка ладошки домиком, – если лаяться, то позову. Только подождите, мы с братьями ставки на вас сделаем. Кто кого. Вы маменьку, или она вас. А то просто слушать неинтересно.

– Митропия, – осенило вдруг Кирилла.

Он вспомнил предостережения брата против трудной дочери Белокуровой. Следующая мысль, которая пришла ему в голову, была о том, что именно Митропия была тем самым ребенком, которому могло быть продиктовано письмо. Когда подворачивается неплохой случай снять образец почерка, то почему бы им не воспользоваться?

– Ставки? – сделал заинтересованное лицо он, – интересно. И как вы их делаете? Устно, или письменно?

– Ишь, чего захотел, – презрительно зыркнула на него девочка, – ищи дурака, устно ставки делать! У меня целый журнал есть. Без журнала с этих жлобов ни копейки не сдерешь. А в журнале – нате тебе: все расписано, и подписи. Не отречешься.

– Врешь, – схитрил Кирилл, – не может такая маленькая девочка быть такой умной.

Она одарила уничтожающим взглядом молодого человека и исчезла за дверью. Но спустя минуту вернулась, держа под мышкой мутно-желтого цвета большую тетрадь с напечатаным на обложке типографским шрифтом заголовком: «Дневник комиссии по работе среди женщин профорганизации». Этот заголовок был аккуратно, по линейке зачеркнут оранжевым фломастером, а под ним был сделан другой: «Кто чего мне должен». Кирилл раскрыл тетрадь, заинтересованно перелистнул одну страницу, другую, потом, не отрываясь от написанного, поинтересовался:

– А если не лаяться, а поговорить по-хорошему, за сколько позовешь?

– Тогда три доллара, – вздохнула девочка. – Только с маменькой нельзя по-хорошему. Это ты очень сильно заблуждаешься.

– Зови, – решился Кирилл. – Если будет скандал – квиты, если не будет – плачу валютой.

Валюты у него не было, но он надеялся как-нибудь вывернуться из этого положения.

Пока Митропия бегала за маменькой, Кирилл безжалостно вырвал второй лист из «Дневника», быстро спрятал его за пазуху и снова с невинным видом принялся рассматривать ровненькие столбики ставок, выигрышей и проигрышей, расписки должников маленькой, но алчной девочки Митропии. Когда он поднял глаза, перед ним стояла дама солидной комплекции с однозначно недобрым взглядом.

– Здравствуйте! – Кирилл бесстрашно оскалился а голливудской улыбке, – вы Анфиса Афанасьевна Белокурова?

– Дальше что, – сквозь зубы пробасила дама.

– Вас-то мне и надо, – не испугался Кирилл. – Дело в том, что я прохожу стажировку в одной из московских прокуратур и мне просто необходимо собрать несколько примеров из жизни сельских тружеников для зачета. Вы же, как мне рассказали, женщина умная и чрезвычайно осведомленная обо всем, что происходит в вашем совхозе. Мне очень нужен ваш совет!

Для достоверности своей искренности Кирилл прижал руку к сердцу.

– Глумишься, – утвердительно сказала Белокурова.

– Что вы! И не думаю. Мне действительно очень хочется с вами пообщаться. А знаете что? Позвольте мне пригласить вас на чашечку кофе с ликером. Где у вас тут можно посидеть?

– В Ассоль-Продукты-Принц, – вынырнула из-за спины Миртопия, – только там не кофе, а шашлыки и водка, а еще я с вами пойду.

– Ассоль-чего? – не совсем понял Кирилл.

– Шашлычная такая. Там дальнобойщики харчатся со своим кралями, ой!

Безвозмездные объяснения девочки прервал подзатыльник матери. Может, она не хотела, чтобы дочь шла с ними. Может, побоялась, что юношу спугнет определение «краля», может не хотела, чтобы любимая дочь забесплатно выдавала какую ни есть информацию.

– Шашлыки, так шашлыки, – расщедрился Кирилл, – ну, так как?

Ответом ему послужила столь мощная оплеуха, что он слетел с крыльца и утонул лицом в том самом белоснежном, так пленившем его снегу.

– Ничего не понимаю, – Кирилл снял с лица налипший снег и действительно удивленно посмотрел на все так же молча стоящую на крыльце Белокурову. – Вы тут чего все, обкурившиеся что ли? Нормальных человеческих отношений не понимаете. Дурдом на колесиках.

– Дурдом? – прорезался голос у Анфисы Афанасьевны, – да как только наглая твоя рожа посмела к дому моему приблизиться, да как только мерзкие твои губы посмели такое предложение мне сделать, да как только свинячьи твои глазенки в мои ясные очи взглянуть решились? Дочь соблазнял, соблазнял, теперь за мать принялся? У-у-у, супостат!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});