Единственная и неповторимая - Гилад Ацмон

21

Сабрина: Через две недели после окончания учебы я была направлена в подразделение внутренней разведки Длинной Руки. Мы подчинялись напрямую Кодкоду.

Мне было приказано выследить Ганнибала Петрушку[43] — самую известную фигуру израильского правого подполья. Я должна была втереться в доверие и проникнуть в Крепость Вольфганга[44], нервный центр израильского правого движения. Я должна была вызнать, где он находится, проникнуть в его революционные проекты и завербовать. Мы знали, что Ганнибал Петрушка причастен к ряду политических убийств. Мы также знали, что из своего укрытия в Крепости он руководит делами бабочек.

Берд: Что вы имеете в виду под делами бабочек?

Сабрина: Он был связан со Штабом по Охране Бабочек, расположенным в подземелье крепости. Там была постоянная выставка сушеных и прегарирс!ванныха<|> риканских бабочек, привезенных ветеранами правого террористического подполья из Кенийского пленения[45].

Чтобы гарантировать успех первой миссии, ставка послала меня на недельный интенсивный семинар

по зоологии. Я детально изучила биологию лепидопте- ры. В бабочках меня особенно восхищало несоответствие поэтической красы и быстротечности их жизни. Бабочки, как вы знаете, рождаются на очень недолгий срок. Они живут настоящим, все, что им остается — это «здесь» и «сейчас». Они живут мгновение, чтобы исчезнуть навсегда. Столкнувшись с ними, я осознала трагичность собственной жизни. Поняла, что моя жизнь ведет в никуда. Осознала свое неизбежное крушение. Внезапно я остро ощутила потребность любить и быть любимой. Но чем больше мне этого хотелось, тем яснее я ощущала насмешку своей проклятой судьбы. Жизнь вела меня в обратном направлении. У меня никогда не будет семьи, я не буду растить ребенка и даже любимой женой не стану. Эта кровоточащая рана, это осознание потраченной зря жизни с самых первых шагов превратила мою работу в разведке в сущий ад.

В первый же день моего пребывания в Крепости Вольфганга, я с удивлением обнаружила, насколько милыми и радушными людьми были правые экстремисты, В большинстве — новые эмигранты из Польши, они были настроены приветливо и доброжелательно. Я чувствовала себя в их среде как дома, в Европе. В отличие от грубых и агрессивных сабр они вели себя подобающим образом, щеголяя европейскЬй изощренностью манер. Но все же, как меня и предупреждали, эти люди были крепкими орешками. Я сказала «крепкими», а надо было сказать «непробиваемыми». Консерваторы вообще, а правые сионисты в особенности не верят в свободную любовь. Их практически невозможно соблазнить. На каком-то этапе я даже подумала, что они попросту незнакомы со всем разнообразием возможностей сексуального общения. Они развивали в себе психологию великомучеников, основанную на полном отрицании телесного наслаждения. Их пуританство было непробиваемо. Не забывайте, что вся моя подготовка была основана на эксплуатации моих женских прелестей, и в асексуальной среде я была совершено бесполезна. Скоро моя деятельность зашла в тупик

На первой оперативной встрече с Кодкодом я призналась, что не смогла обнаружить никаких следов г-на. Ганнибала Петрушки. Поделилась своими опасениями по поводу отсутствия сексуального энтузиазма у правых партийных бонз. Что бы я ни выделывала, они отказывались видеть во мне сексуальный объект и относились по-товарищески. КодЯрд был в прости: «Люди по определению поддаются сексуальной манипуляции!» — он подчеркнул, что деление на правых и левых в этом контексте бессмысленно, и просил больше не повторять этот вздор. Смягчившись, он поделился важной информацией: оказывается, правые любят заниматься этим сзади и в темноте.

Я восприняла слова Кодкода очень серьезно и задействовала ягодицы. Я стала наклоняться без всякой видимой причины. Я пила чай с лимоном стоя и положив грудь на столешницу. Я энергично перекатывала ягодицами из стороны в сторону, когда дула на горячий напиток. Когда я занималась стендами с бабочками, я глубоко наклонялась. Гуляя по крепости, я позволяла ветру задрать юбку. Сказать по правде, его хватило ненадолго. Как-то вечером в конце ноября, когда я потянулась, чтобы закрыть стеклянную витрину пурпурной бабочки, я вдруг почувствовала, как сильные руки схватили меня за бедра...

22

Сабрина: Я ощутила нечто крайне внушительное. Это был Ганнибал, он приклеился к моему заду. Я, Сабрина Хофштетер, уроженка Румынии, уцелевшая жертва Холокоста, заманила в ловушку страсти самого революционного правого террориста! Физический контакт меня не беспокоил — меня вели инстинкты, приобретенные во время тренировок. Медленно, я начала шевелить ягодицами, пытаясь понять, где у него чувствительные зоны и добиться реакции. Я молчала, скрывая, насколько я сама возбуждена. Это было мое боевое крещение. И я побеждала. Я старалась изо всех сил продвинуть ситуацию к логическому завершению, но он, как ни странно, никуда не торопился. Он мял мои бедра сильными руками и терся членом о мой зад. Я попыталась повернуться, хотела увидеть его лицо. Мне было любопытно увидеть и член террориста, но он не дал мне такой возможности. Он был твердокаменным правым. Он плотно прижал меня вплотную к стене. Я с трудом могла пошевелиться. Он был настоящий силач, гораздо сильнее всех социалистических политиков, с которыми я имела дело на подготовительных курсах, сильнее морпехов и летчиков-истребителей в отставке.

Он припечатал меня лицом к стене. Одной рукой держал за шею, пока вторая предприняла разве- дрейд под юбку. Мужик знал, как тронуть женщину. Несмотря на инструкции, мое тело отреагировало волной энтузиазма. В течении секунды мои черные шелковые, выданные Агентством трусики промокли насквозь. Я трепетала. Я была в отчаянии. Раздвинула ноги и прижалась лобком к холодной шершавой бетонной стене. Стоя на цыпочках, я ерзала низом живота по бетонным выступам. Хотела, чтобы он, наконец, вошел в меня, но бандит продолжал тянуть резину. Свободной рукой он ласкал меня сквозь трусики. Он был дик и нежен; такой стиль занятий любовью присущ только правым террористам. Он унижал меня своей мегаломанской выдержкой. Я готова была закричать, что, если он меня сейчас не трахнет, я позову на помощь. Но не успела я додумать эту мысль, как он напряг руку, сжимающую мою шею, как будто хотел придушить или даже убить меня.

Берд: Простите, можно остановиться на минуточку? Я должен сходить в туалет.

ПАУЗА

Берд: Я вернулся, давайте начнем с того места, где вы остановились.

Сабрина: Берд, пожалуйста, скажите правду, я вас смущаю? Будет лучше, если я избавлю вас от подробных описаний? Вы очень бледны. С вами все в порядке? Принести вам стакан воды?

Берд: Нет, со мной все хорошо, продолжайте, я обещаю вас больше не перебивать.

Сабрина: На чем мы остановились?

Берд: Ганнибал начал вас душить.

Сабрина: О да. Я почти теряла сознание. Я готовилась умереть. Но, к моему величайшему удивлению, когда я уже почти потеряла надежду, он запустил руку мне в трусы. Его сильные короткие пальцы стали копаться в моей щелке. Я немедленно кончила и упала на плиточный пол. Я лежала, совершенно разбитая, рядом со стеклянной витриной с сухими бабочками. Через какое-то время открыла глаза. Его не было.

Послушайте, Берд, глотните воды. Вы очень бледны, чего доброго, еще упадете в обморок.

Берд: Я в порядке, пожалуйста, продолжайте.

Сабрина: Вы уверены?..

Я была счастлива, я знала, что подцепила его. Революционный карп проглотил червяка. Теперь это только вопрос времени, и вскоре он должен был превратиться в послушного раба. С этого момента он больше не враг-националист, скорее будущий коллега, сотрудник. Он станет нашим агентом, хочет он того или нет. На следующий день он появился позади меня точно в том же месте и в то же время, когда я наклонилась, чтобы закрыть стеклянную дверь витрины пурпурной бабочки. После нескольких таких встреч он стал кое-что себе позволять. В конце концов он даже стал вынимать свое сокровище из штанов. Это было невообразимо огромное оружие. Он тыкал им в мои ягодицы и оставлял синяки. Через какое-то время я даже услышала его голос. Он не был болтлив, в основном раздавалось сочное польское кряхтение.

Не видя его ни разу, я могу сказать, что, несмотря на силу и огромный член, он был коротышкой. Я не сталкивалась с мужчинами меньше его. В Агентстве он стал известен как «агент Мелкота».

23

Сабрина: Кодкод ждал меня в «Тнуве», псевдопролетарском ресторане на улице Шенкина в Тель-Авиве. Ресторан находился в пяти минутах ходьбы от Крепости Вольфганга. Он сидел в темном углу и ел борщ. Пробираясь к столику, я увидела тарелку с остатками серых котлеток гефилтефиги[46]. Крошки жареной печенки лежали на другой тарелке. Он вовсю обедал, ни секунды меня не поджидая. Я села за столик и гордо объявила, что Ганнибал Петрушка крепко завяз в моих сетях. Он посмотрел мне в глаза, восстанавливая атмосферу важности момента. Кивая головой, сказал, что осведомлен о ситуации. Поздравил меня с успехом, но сказал, что есть техническая проблема, которую надо немедленно решать. Фотографии моих встреч с Ганнибалом не удовлетворяли из-за плохого освещения в музее бабочек. Мне было приказано сделать все возможное, чтобы выманить Ганнибала в более светлую комнату.