Единственная и неповторимая - Гилад Ацмон

С другой стороны, демонстрируя полную открытость, во всех смыслах слова, я вероятнее всего могла завоевать его доверие.

Вскоре выяснилось, что я была права. Он медленно полз слева вдоль стола. Из одежды на нем остались только очки с толстенными стеклами. Он двигался медленно, выгибаясь и почесывая спину о ножку стола на манер жирного старого кота. На внутренней стороне предплечья я разглядела знаменитую татуировку СС. «Позитивная идентификация», — с восторгом подумала я. Постепенно приближаясь ко мне, он интенсивно вертел задом, как будто там торчал энергичный schwänz.[50] По правде говоря, у него был schwänz, но он болтался между ногами как ленивый маятник. В точности как в докладе Зоей Рахмилевич, он подполз ко мне и остановился, улегшись между моих ног.

Вдруг, в момент, когда он уже приблизился вплотную, я почувствовала внизу острую боль. Что-то острое уперлось в мое правое бедро. Рефлексы проснулись моментально. Я была готова убить его знаменитым приемом Дзюдо-Уизо номер двадцать пять. Сообразив, что в мои обязанности входит гарантировать доктору вечную жизнь, я сдержалась и опустила взгляд, чтобы оценить ущерб и определить источник боли. С облегчением я обнаружила, что это всего-навсего оправа очков царапает мне кожу. Честно сказать, есть предел моей преданности Агентству, я могу многим пожертвовать, но царапины на внутренней стороне бедра — это уж слишком. Я сорвала с него очки и швырнула об стенку. Установленный факт: мужчина в роли «раба» испытывает прилив радости, видя, как разбивают его очки.

Берд: Да-да, был такой еврейский кинематографист в Нью-Йорке, который прославился тем, что регулярно позволял другим людям бить его очки.

Сабрина: Игельберг был в экстазе. Он принялся меня облизывать с нарастающим рвением. Это было отвратительно. Он делал все механически, без души. Но, несмотря на это, я делала то, что он от меня ожидал. Я била его по лицу, тянула зауши и выкручивала их, будто стараясь оторвать. Раздалось тихое, звериное рычание. Помня рассказы Зоей, я знала, что вскоре оно перерастет в громогласный рык. Надо было торопиться. Точно знаю, что на этой стадии он ожидал пролития золотого дождя на его отвратительную нацистскую рожу. Но как только дьявол подошел к последнему порогу наслаждения, я начала цитировать доклад Зоей Рахмилевич. Плоским, спокойным голосом я произнесла несколько раз:

Ку-ка-ре-ку

Ку-ка-ре-ку

Из доклада Зоей следовало, что во время войны это был их условный пароль для выхода из психо-гипнотического состояния. Он никак не отреагировал, тогда я схватила его за седой чуб, приблизила вплотную к своему лицу и повторила:

Ку-ка-ре-ку

Ку-ка-ре-ку

И опять ничего не случилось. Я начала беспокоиться: было ясно как день, что массовый убийца откровенно наслаждается. Я дала ему коленкой по носу и разбила его в кровь. И в третий раз я повторила:

Ку-ка-ре-ку

Ку-ка-ре-ку

Наконец его зрачки вернулись на место. Я выждала еще десять секунд, чтобы убедиться, что он окончательно очнулся. Только после этого я наконец произнесла те несколько строк, что весь день твердила про себя:

—Дорогой Доктор Ингельберг, у меня для вас грандиозные новости. С этого момента и далее вы будете мне подчиняться. Агентство, на которое я работаю, собирается взять вас под нашу опеку и обеспечить безопасность. Лично я считаю, что вы — хуже грязи, и с удовольствием разорвала бы вас на кусочки, но, к сожалению, мне поручили обеспечивать вашу безопасность. Сегодня ночью мы едем во Франкфурт, билеты я уже заказала. Отныне и впредь вы под защитой одной из самых передовых и дерзких разведок в мире. Я могу вам пообещать, что вы никогда не умрете и даже не состаритесь. Постарайтесь не создавать проблем.

Доктор сразу понял, кто я такая и на кого работаю. Внезапно он сам себя застеснялся, встал, прикрывая гениталии ладошкой, и поспешил натянуть одежду.

Берд: Он пробовал сопротивляться?

Сабрина: Совсем нет. Он был очень послушный. Он вывел меня на улицу через черный ход, выйдя на главную улицу, я остановила первое попавшиеся такси, и мы поспешили на вокзал, откуда отходил скорый на Франкфурт.

Часть третья

27

Аврум

В тот вечер я приехал в студию и привез белый с брильянтовой искрой костюм и ботинки из кожи аллигатора для Дани. Я попросил сделать пятиминутный перерыв в записи, чтобы он мог все это примерить. Веришь, как я на него глянул, так сердце и захолонуло. Он сразу стал таким элегантным, настоящий французский шик. Он выглядел на миллион долларов. Симха Робин Гуд, как только его увидела в новом прикиде, взвилась так, будто у нее турбина между ног. Она подошла прямо ко мне и заявила, что хочет присоединиться к нашему мировому турне. Или я не понимал, чего она хочет на самом деле. Она как раз была в том возрасте, когда долбанные гормоны играют полуфинал в мозгах. Сказать по-честному, уже тогда она выглядела как бабушка, а в моем шоу не было места для бабулек, поскольку я хотел достичь самой молодой аудитории. Ну так я сказал ей отвязаться, и уж поверь мне, что отвязывалась она на полную катушку.

Как только она свалила, ее место заняла Хана Хершко. Она тоже рвалась присоединиться к нашему мировому турне, но скажу я тебе, в отличие от Симхи Робин Гуд, она была юна и прекрасна, и кроме того, я так и так платил ей кучу денег, как безработной Бамбине. Так я сказал ей: «Тфаддели йа Ханале, милости просим».

В тот же вечер я поместил огромное объявление во все израильские газеты на иностранных языках: «Yiddishe Zeitung», «Jude Sport», «Klezmer Weekly» и«Daily Telegraph». Я писал, что требуются контрабасисты для мирового турне на неограниченный срок и за очень маленькую зарплату. Обычных скрипачей было найти совсем нетрудно, так как почти каждый еврей играет на скрипке, но контрабас у евреев—дело редкое, с ним сложно скитаться. Поверь мне.

Через неделю множество русских, польских, венгерских и румынских евреев пришли на прослушивание со своими «Гулливерами». Миша сперва хотел прослушивать их по одному, исполняющих соло классику контрабасного репертуара, но я сразу ему сказал, что в реальной жизни размер важнее умения. Короче, я сказал ему не вмешиваться, потому что мои планы выходили за рамки музыки. Поверь, ничего не понимая, он понял все. По мне, поступок важнее болтовни. Гораздо полезнее выполнять, чем спорить. Я всегда говорю: «Никогда не спорь с успехом, а то с успехом проспоришь».

Еще через месяц мы поехали на Каннский фестиваль. Это было мега-развлечение с этими дебильными супер-пупер-мега-моделями и кинозвездами. Дани всем очень понравился, но сам он был выше этого — ничто его особенно не впечатлило. Он был само равнодушие. Я говорил ему: «Давай, йа-Дани, расслабься, повеселись», но он отказывался. Он запирался на целые дни в своем гостиничном номере и репетировал длинные ноты. Целыми днями играл одну долбанную длинную ноту 'crescendo de crescendo'. Ты понимаешь что я имею в виду? Он начинал очень тихо и постепенно играл все громче и громче, как он говорил,fortefortesisisisisisi-бля- sisisissimo. Веришь, иногда он звучал громче пикирующего бомбардировщика.

Днями напролет он сидел взаперти со своей трубой. Однажды Мэрилин Монроуз, известная американская актриска пришла к нему в номер. Она постучала в дверь и сказала: «Привет, Дани, ты меня слышишь? Меня зовут Мэрилин Монроуз, ты позволишь мне войти?»

Но он был холоден как сосулька. Только ответил ей через дверь: «Я репетирую. Пожалуйста, приходите попозже».

София Лоренцо, самая красивая женщина всех времен, приходила к нему. Она пробовала говорить с ним сквозь дверь. Никто ведь не поверит, он ей ни разу не ответил. Она так расстроилась, что сняла туфельку и стала колотить в дверь как итальянская шлюшка. Представляешь, в конце концов даже каблук сломала. Бедняжка София, она вынуждена была скакать обратно в свой номер на одной ноге. Я хотел ей помочь, но она так взбеленилась. Стала вопить на меня:Fanculofanculo, Israeli arm-ganti. «Все это — рок-н-ролл», так я полагаю. Кенгуренок преподал ей урок, которого она в жисть не забудет. Весело, да? Я понял, что он еще не разобрался, нравятся ли ему женщины, ну уж он бабам нравился — будь здоров.

Уже там и тогда я говорил ему: «Дани, дыши полной грудью, веселись, тебе выпал мегашанс. Почему бы тебе иногда не позабавиться с девчонками? Поверь мне, бывают по-настоящему сладкие девочки. Некоторые девочки просто рождены, чтобы давать». Но он ничего не хотел слышать. Он скучал.

Тем временем мы гастролировали по Европе и ежедневно выступали. Мы играли его прекрасную композицию в каждом гребаном местечке. Она стала мега- шлягером. Критики величали ее «лучшая мелодия для трубы всех времен и народов». Они крутили ее и в классических, и в попсовых хит-парадах. У девчонок плавились мозги, когда они смотрели на него, такого юного, худенького, в белом костюме. Они просто взрывались. Они начинали орать и снимать трусики. Сечешь? Тысячи девочек бросают в него свои мокрые трусики, как будто хотят сказать: «Я твоя навеки, я возбудилась до чертиков и готова только для тебя одного, мой тощий мальчик, приди же и возьми меня». Но он и в ус не дул, он хотел только играть в пикирующего бомбардировщика. Веришь, насколько он понимал в трубе, настолько же в девочках не смыслил ни гроша.