Наполеоновские войны - Чарльз Дж. Исдейл

из аристократической обузы в квалифицированного профессионала; с тех пор в большинстве армий появился постоянный генеральный штаб. Во-вторых, армии больше не могли оставаться простым собранием отдельных батальонов и полков. Как уже доказали французы в ходе революционных войн, в армиях необходимо было создавать войсковые формирования более высокого порядка, что позволяло бы им рассеиваться на марше, облегчая таким образом выполнение обширного ряда задач материально-технического снабжения. Поскольку все армии сохранили в качестве базовых формирований пехотный батальон и кавалерийский полк, их поэтому сгруппировали в более крупные формирования, известные под названиями бригад, дивизий и корпусов, а самым меньшим формированием, которое можно было использовать самостоятельно, стала дивизия. Как с самого начала было заведено в 1790-е гг. во французской армии, в состав дивизии входили все рода войск (пехота, кавалерия и артиллерия); существовала теория, что отдельная дивизия должна обладать способностью самостоятельно проводить боевые операции, пока ей не придут на помощь остальные войска. Тем не менее в то время как эта система продолжала сохраняться в армиях противников Наполеона, во французской армии дивизия включала только пехоту и кавалерию (при необходимости с единственной батареей пешей или конной артиллерии), а базовой единицей манёвра теперь стал армейский корпус, состоявший из нескольких дивизий.

Армии, организованные таким образом с самого начала кампании, развёртывались в районе, часто охватывавшем многие сотни квадратных миль (например, в начале кампании 1806 г. «великая армия» была развёрнута на территории, простирающейся от Франкфурта на западе до Амберга на востоке и имеющей длину и ширину приблизительно 160 и 30 миль соответственно, а прусские боевые порядки располагались примерно параллельным фронтом длиной 175 миль между Геттингеном и Дрезденом). Расположенные таким образом войска могли получать припасы с обширной территории (в этом плане представление о том, что французская армия жила за счёт захваченной страны, тогда как её противники полагались на обозы и склады с припасами, является в значительной степени мифом, поскольку это было физически невозможно по причинам, связанным с организацией материально-технического снабжения: и до и после 1792 г. все армии полагались на покупку или конфискацию у местного населения основной массы припасов для удовлетворения повседневных потребностей). В то же время французы были и быстрее, и мобильнее: обладая способностью одновременно наступать по нескольким направлениям, они не скучивались на довольно примитивных европейских дорогах, а войска, развёрнутые на обширной территории, могли отражать нападения, угрожавшие с нескольких различных направлений.

Противники Франции, мобилизовав свои войска, обычно или собирали их в находящихся дома лагерях и готовили для фронта, или просто формировали и комплектовали части в полевых лагерях, а затем какой-нибудь генерал решал, что с ними делать. Если ему сопутствовала удача, то эта задача могла целиком и полностью лечь на его плечи, а если нет, то приходилось иметь дело с монархами, государственными мужами и правительствами, которые в той или иной степени создавали ему помехи. Во многих армиях высшее командование к тому же ангажировалось конкурирующими фракциями, что ещё больше осложняло жизнь неудачливого военачальника. Он, сталкиваясь с препятствиями такого рода, должен был считаться с тем, что военное искусство того времени находилось на перепутье. Поскольку в XVIII веке армии были сравнительно малочисленны и по необходимости хорошо подготовлены (так как предполагалось, что пехотинец, в частности, будет действовать в составе формирований, отличающихся пресловутой неповоротливостью, и воевать способом, требующим почти сверхчеловеческих способностей), солдат рассматривали как большую ценность, которую следовало во что бы то ни стало сберечь. Столкнувшись с огромными потерями, которые могли быть следствием крупного боя и свойственной его исходу неопределённости, в основу войны положили манёвр, а не сражение (здесь можно было бы привести говорящий о противном пример Фридриха Великого, но он дал столько сражений не потому, что хотел их, а потому что его на это вынуждали). Командующего не столько беспокоило уничтожение армии неприятеля, сколько сохранение своих войск, он занимал позицию, которая исключала возможность атаки на него, и заставлял противника отступать, перерезая коммуникации или лишая его припасов. Сражения, хоть и не прекратились, но стали самым последним средством, а тактические и организационные ограничения XVIII века во всяком случае гарантировали, что обе стороны понесут потери, но останутся более или менее невредимыми. Когда свершилась французская революция, положение резко изменилось. Французские генералы, имея бесчисленный резерв свежих сил, представляемый народным ополчением, который не нужно было учить, потому что весь смысл тактики заключался в наступлении, могли чаще давать сражения и быть совершенно уверенными в полном разгроме противника (дивизионная система значительно облегчала окружение, а тактика ведения боя в колоннах, которую предпочитали французы, была просто незаменима в условиях сражения). Итак, революционеры-генералы, а затем Наполеон первыми применили стратегию уничтожения. Они в корне изменили все до сих пор существовавшие правила ведения боя и таким образом сильно усложнили задачу командующего.

Командующий принимал решение на основе данных о расположении и распределении сил противника, собранных многочисленными разведчиками, а его подчинённые, получив соответствующий приказ, либо удерживали позиции, либо отступали или наступали. В случае наступления впереди промчится туча лёгкой кавалерии, которая решит двойную задачу — рекогносцировки и боевого обеспечения. Предварительно уже продуманы перемещения армейских подразделений, предусмотрено любое движение каждого звена, направленное на одну общую цель — постепенно смыкаясь, подтянуться к противнику. В ходе атаки, разумеется, обороняющаяся сторона тоже сосредоточивает свои силы, и, по крайней мере теоретически, обе стороны наконец оказываются друг против друга на чётко очерченном поле сражения, имеющем сравнительно небольшие размеры по фронту, а если этого ещё не случилось, то отставшие части поспешно подтягиваются уже на звуки выстрелов.

Конечно, в жизни не всё получалось так гладко. И во французской армии командиры неправильно понимали приказы или вообще не повиновались им, не было исключением и то, что войсковые соединения иногда застревали на плохих дорогах или из-за ненастья. Более того, неумелых командиров подчас заставали врасплох, иногда они так рассеивали войска, что невозможно было своевременно сосредоточиться, отдавали противоречивые либо неправильные приказы; даже искусных военачальников иногда вводили в заблуждение или ложными донесениями заставляли укреплять оборону не там, где надо (как Веллингтон (Wellington) при Ватерлоо, ошибочно уверенный, что Наполеон собирается развернуть свой правый фланг, продержал примерно 17.000 необходимых в сражении солдат в восьми милях от поля битвы у Галле). Некоторые армии подчас не имели средств для проведения операций (хороший пример этого — разношёрстные испанские войска, которые в октябре 1808 г. сошлись с французами на Эбро; временное правительство, сформированное в Испании в ходе национального восстания, не смогло найти главнокомандующего). И последнее,