Новый порядок. Часть 1 (СИ) - Dьюк Александр Александрович

— Могла бы, — согласился Манфред. — Хоть сейчас. Но представим, что ты умная женщина и сперва дослушаешь меня.

Фридевига большим пальцем отерла след от помады на краешке фужера.

— Слушаю.

— Давай-ка представим: никто из нас не знает, что один из талисманов возврата подделка, — сказал Манфред, поигрывая в руке охранным медяком. — Значит, их должно быть двенадцать штук. Однако в ходе внеплановой ревизии их обнаружилось только восемь.

Фридевига отреагировала почти спокойно.

— Значит, это ты поднял на уши каэровцев, а те подняли на уши Комитет Следствия и заставили их перевернуть вверх дном все радужные рынки, — догадалась она и обняла себя под грудью, держа фужер у лица в согнутой в локте левой руке.

— Может, да, может, нет. В любом случае, садисты-мозгососы не знали, что именно ищут. Они были уверены, что из хранилища пропал любимый вечный пенис их начальника.

Фридевига слабо улыбнулась краешком губ.

— Неужели ты всерьез рассчитывал на какой-то результат, кроме раздутого самомнения начальников Комитетов?

— Нет, конечно, — обрадовался Манфред. — Тем сильнее удивился, когда мне донесли, что все-таки кое-что найти удалось. И не хваленым каэровцам, неустанно бдящим за Равновесием, а простому следователю, для которого это был очередной нудный рейд из-за прихоти высшего начальства.

— Что же нашел этот простой следователь?

— Сущую мелочь. Всего лишь три талисмана возврата.

— Шутишь? — сверкнула глазами Фридевига.

— Нет, — серьезно ответил Манфред. — Они лежали в сундучке в лавке одного астролога из Вильсбурга. Следователь заподозрил неладное, вызвал магистра-дознавателя из КР, а тот провел дознание. Выяснить многое, к сожалению, не удалось: астрологу завязал мозги узелком опытный менталист. Известно лишь, что кто-то к нему пришел, а может, не пришел, дал талисманы, а может, чертенок в лапках принес вместе с указанием передать их кому-то по паролю-отзыву. Однако магистр-дознаватель оказался упрямым и привел в исполнение чрезвычайный указ «Statera super omnium». Поэтому от засады пришлось отказаться.

— Мясник его вскрыл?

— Равновесие превыше всего.

— Что он узнал?

— Всего лишь пару имен. Первое примечательно, но нам несильно поможет. Пока что. А вот второе имя… О-о-о, — злорадно протянул Манфред, — ты точно знаешь, дорогая моя Фрида. Это наш почтенный магистр четвертого круга Альберт Айнзахт. Или уже пятого? — нахмурился он. — Кажется, в начале недели я видел приказ о его повышении…

— Но ты не видел его рапорт, поданный позавчера, где магистр Айнзахт отказывался от нового ранга и просил срочно перевести его на должность декануса Arcanum Dominium в Бергкнаппе. Причин он не называл, — Фридевига допила вино и придвинула фужер по столу к Манфреду.

— Ах да, точно, совсем забыл, — пробормотал первый мастер, ухаживая за сестрой.

— Что с ним случилось?

— Откуда мне знать, Фрида? — пожал плечами Манфред.

— Выкладывай, Фред, — ласково мурлыкнула она, блестя глазами. — Ты же не просто так заговорил о нем.

— Честно, понятия не имею, — уверенно соврал Манфред. — Но, возможно, тот упрямый дознаватель решил провести свое тайное, несанкционированное расследование. Докопаться, скажем так, до сути вещей. Распутать клубок интриги. Раскрыть дело о похищении века…

— Манфред! — чуть повысила голос Фридевига.

— Что? Я всего лишь высказываю предположения.

— Высказывай конкретнее, — госпожа консилиатор погладила косу. — Что твои подручные вытянули из Айнзахта?

— Всего лишь еще одно имя.

— Чье?

Примо антистес серьезно посмотрел на сестру. Действительно серьезно. Пожалуй, только сестра умела это различать, и то часто ошибалась. Но не в этот раз.

— Ты точно хочешь его услышать? — переспросил он.

— Да, Манфред, хочу. Сейчас же.

Манфред выпил бокал, поставил его на стол. Налил еще, опустошив первую бутылку.

— Пауль фон Хаупен-Ванденхоуф, — сказал он, глядя Фридевиге в глаза. — Все еще магистр шестого круга Ложи и уже бывший адъютор Собрания.

Фридевига побелела. Фужер в ее пальцах покрылся тонкой коркой инея.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Твой сынок передал Айнзахту три возвратника, которые потом Айнзахт передал вместе с указаниями астрологу из Вильсбурга, — продолжил Манфред. — Возвратники должен был получить курьер и передать кому-то еще — этого Айнзахт уже не знал. Он знал поразительно мало, сам даже не подозревал, что в посылке. Зачищать память ему не стали, только подправили по мелочи: даты, места, подробности, кое-какие имена. Восстановление оказалось задачей трудной, но возможной.

— И ты отпустил Айнзахта в Бергкнаппе? — сухо спросила Фридевига. Ее голос почти не дрогнул.

— Фрида, при чем здесь я? — дьявольски улыбнулся Манфред. — Просто магистр Айнзахт решил, что не готов к внезапному повышению, и счел, что его организаторские способности пригодятся в провинции.

— У тебя есть протоколы допроса?

— Да, вот здесь, — Манфред поступал пальцем по виску.

— Значит, — надменно усмехнулась Фридевига, — кроме твоего слова никаких доказательств вины Пауля нет?

— Фрида, я понимаю, тебе тяжело поверить, — сказал Манфред. — Ты настолько уверовала, что выдрессировала своих детишек, держишь их под контролем, что и мысли не допускаешь, что они могут предать обожаемую мамочку. Но это твой сын снял копии с твоего и Максима ключа. Это Пауль вынес из хранилища четыре талисмана возврата, замел следы и устроил так, что талисманы почти попали не в те руки. Но твой Пауль одного не учел: не только у любящей мамы есть два ключа и не только госпожа консилиатор иногда наведывается в хранилище с неплановой ревизией.

— Что с возвратниками? — спросила Фридевига, будто и не услышала речь Манфреда.

— А что с ними должно быть? — растерялся примо антистес. — Все три лежат в темном углу, покрываются паутиной.

— А что с делом о краже?

— Никакого дела никто не заводил, — сказал примо антистес. — Об этом знаем только я и ты.

— И упрямый дознаватель? — усмехнулась Фридевига.

— Упрямый дознаватель слишком упрям, чтобы хранить в своей голове чужие тайны.

Госпожа консилиатор немного помолчала, задумчиво постукивая ногтем по хрусталю фужера. Затем опустошила его одним махом и поморщилась, облизывая губы.

— Ну и что ты хочешь от меня, Манфред? — спросила она, словно ничего не произошло. Фридевига наплевала на нормы приличия и выманила из бутылки струйку белого вина, наполнившего фужер. — Чтобы я, полагаясь на одну только твою голову, выдвинула против сына еще и обвинения по девяносто восьмой статье?

— А чего хочешь ты?

— Спасти сына.

— Не поверишь, я тоже, — Манфред поднял бокал. — Между прочим, сегодня я уже спас неблагодарного щенка.

— Ты публично унизил его и бросил на растерзание врагам нашей семьи, — заметила Фридевига, глядя на брата поверх фужера.

— Но, согласись, — сказал примо антистес, с шумом отхлебнув вина, — это лучше, чем в скором времени оказаться бездыханным трупом.

— Что ты имеешь в виду?

— Твой Пауль — злобный хорек с неустойчивой психикой. Он вряд ли смог бы организовать похищение века, а значит, он всего лишь исполнитель и не самый добросовестный. Я бы сделал все гораздо изящнее, — похвастался Манфред. — Но память ему не блокировали, не терли и не правили — он слишком часто на виду у любимой мамы. Даже ты заметила бы в поведении припадочного сыночка странности, согласись. Но почти идеальный план почти идеального преступления накрылся из-за досадной случайности. А это значит, что курьер не передаст талисманы кому следует и дальнейшие планы так же накроются. Как думаешь, долго ли проживет после этого Пауль? — улыбнулся Манфред, заостряя черты лица. — Но сегодня праздник испортил противный дядюшка, обожающий портить всем веселье, довел несчастного мальчика до соплей и истерики, а кончилось все тем, что заботливой маме пришлось поместить сына под арест. Разумеется, домашний, со всеми удобствами. У себя под юбкой. Или правильнее назвать его «подъюбочный арест»? — задумался Манфред над справедливостью терминологии. — В любом случае, выковырять невиновного, но кругом виноватого Пауля из-под юбки мамы станет задачей нетривиальной. Уж если и есть что-то, что госпожа консилиатор охраняет и прячет надежнее растяжек и возрастных морщин, так это любимые дети.