Константин Петрович Победоносцев: великий инквизитор или рыцарь православной монархии? - Дмитрий Половинкин

и веяниям государственных либералов».

Славившийся своим критичным умом и широкой образованностью профессор вызывал у членов Государственного совета невольное уважение. А.Ф. Кони вспоминал впоследствии, что большинство выступавших на заседаниях Госсовета постоянно смотрело в сторону Победоносцева, «жадно отыскивая в сухих чертах его аскетического лица знак одобрения или сочувствия тому, что они говорили, подделываясь под взгляды… „великого инквизитора“, как они его заочно называли».

Сам же К.П. Победоносцев укрепился в своём разочаровании этим законосовещательным учреждением, видя в нём подобие европейского парламента. По свидетельству окружавших его людей, он неоднократно высказывался о нём резко отрицательно — например, заявлял, что этот Государственный совет «надо бы на замок запереть, и ключ бросить в Неву», или же признавался в том, что ему надоело слушать болтовню на его заседаниях.

Характеризуя в письмах к Е.Ф. Тютчевой членов Государственного совета, Константин Петрович пишет, что они «продают правду жизни и твёрдые её начала на… пошлейшие аргументы либеральных начал и всякий раз оглядываются — не сочла бы нас Европа за варваров!.. Что угодно готовы разрушить, от чего угодно отказаться, что угодно принять, лишь бы блестели лоском Европейской биржи!.. Все эти тенденции расслабленного эгоизма прикрываются и оправдываются фразами, формулами истасканного либерализма».

Своё мнение о неэффективности рассмотрения дел в Государственном совете К.П. Победоносцев высказывал и в письмах будущему императору Александру III. Так, в 1876 году он пишет цесаревичу: «Не поверите, какая тоска нападает иной раз, когда чувствуешь всё ничтожество дел, которыми мы заняты в Государственном совете. Одно положение вносится за другим, и… одно несовершеннее… другого, потому что составляются они очень часто не людьми дела, а чиновниками, которые готовы написать какой угодно закон для России, лишь бы он был новый. Мы разбираем всё это и толкуем с важностью о правиле, в которое никто не верит, и знаем заранее, что все эти правила ни к чему не послужат или послужат только к новой путанице и новым издержкам казны или к новому отягощению народа».

Начиная с отмены крепостного права в 1861 году Россия вступает в десятилетие преобразований: осуществлена отмена телесных наказаний в 1863 году, проведены университетская в 1863 году, земская и судебная в 1864 году реформы. В эти же годы завершилась Кавказская война (1864), произошло присоединение к России Амурского края (1858) и Приморья (1860), подавлено Польское восстание (1864).

В следующем периоде рубежа 1870–1880-х годов в России начинается общественно-политический кризис, подъём революционного движения, завершившийся в результате сбросом России в революцию. Вскоре после реформ 1860-х годов К.П. Победоносцев видит, что дело идёт как-то не совсем так. Польское восстание, Балканский кризис и Русско-турецкая война 1877–1878 годов — всё это не могло не повлиять на его мировосприятие. Константин Петрович возлагал большие надежды на славянское возрождение, на обновление Отчизны, но надежды не сбылись.

Изменилась и позиция К.П. Победоносцева по отношению к судебной реформе, в подготовке которой он принимал непосредственное участие. В 1874 году праздновалось её десятилетие. «Отцы» реформы превозносят свои достижения, говорят о преобразовании России, а К.П. Победоносцев видит в реформе очень много недостатков и считает, что не праздновать надо, а анализировать ошибки преобразований.

Его письма к друзьям в этот период полны тревожных предчувствий. Он пишет Е.Ф. Тютчевой: «Расшатывается вера в источную власть царскую — против этого ничего не сделаешь, — и тут-то душа спрашивает с ужасом: а затем что станет делать с собою Россия?.. Что может быть безотраднее чувства презрения к правящей власти, и это чувство растёт и углубляется, и власть погружается всё более и более в тину беззакония. Ещё печальнее думать, что чувство это распространяется, что скоро оно станет такою же пошлостью и ложью в общем представлении, как и всё остальное. Вижу, как начинает колебаться и бледнеть та вера в разум и призвание власти, которая у нас служит единственною опорою власти, и что тогда с нами будет». Внутриполитическая ситуация в России давала повод К.П. Победоносцеву сравнивать её с ситуацией во Франции накануне революции 1789 года: «Я читаю теперь Revolution Tainéa8, и читаю с содроганием и ужасом. Несколько лет тому назад такие книги читались просто с любопытством, как рассказ о чём-то чуждом и странном, а теперь поневоле делаешь болезненное сближение. Боже мой! Кого и чему научила история?»

«Времена сами видите, какие грустные, — пишет он издателю „Московских ведомостей“ М.Н. Каткову в декабре 1879 года. — Совершаются явления, которым прежде ни за что бы не поверил. Власть уже становится на Руси игрушкою, которую хотят передавать друг другу в руки жалкие и пошлые честолюбцы посредством интриги, ничем не пренебрегающей. Нет уже твёрдого центра, из которого всякая власть прямо исходила бы и на котором прямо бы держалась».

К.П. Победоносцев возлагает вину за происходящее и могущее произойти в будущем прежде всего на Александра II: «А это 25-летие роковое, и человек его — человек роковой: для несчастной России, — пишет он Е.Ф. Тютчевой в феврале 1880 года. — Бог с ним, Бог рассудит, виноват ли он или нет, только в руках у него рассыпалась и опозорилась власть, вручённая ему Богом, и царство его, может быть и не по вине его, стало царством лжи и мамоны, а не правды!»

Через полтора десятка лет в письме Николаю II обер-прокурор отмечает, что к концу царствования Александра II «…влияния и направления государственных либералов приобрели господственное значение. Началось, ввиду общего недовольства, безумное стремление к конституции, то есть к гибели России. Это стало в умах какою-то заразой: русские люди, сохранившие ещё разум и память прошедшего, ждали в страхе, что будет, ибо покойного Государя склонили уже совсем к этому гибельному шагу».

Появление таких мнений в сановном окружении Александра II было вполне закономерным. Государственные реформы, развернувшиеся в России с 1861 года (отмена крепостного права, судебная, земская и университетская реформы) привели в движение русское общество. Усилению в правительственных кругах Российской империи конституционных настроений способствовала и резкая активизация деятельности революционеров-террористов. По словам русского общественного деятеля и мыслителя Льва Александровича Тихомирова, «в 1878 году революционное движение проявило себя так отчаянно, как будто у него были в запасе целые армии. 24 января 1878 года эру политических убийств начала Вера Засулич выстрелом в генерала Трепова9. 1 февраля убит в Ростове-на-Дону полицейский агент Никонов. 23 февраля в Киеве Осинский с товарищами покушались на жизнь товарища прокурора Котляревского. 25 мая в Киеве убит жандармский капитан Гейкинг. 4 августа в Петербурге убит шеф жандармов генерал Мезенцев. Революционные прокламации призывали к восстанию. Сверх того, в разных местах произошли уличные демонстрации. Либеральные элементы общества неоднократно участвовали в них, а оправдание Веры Засулич, при рукоплескании публики, само по