Французское искусство жить не напрягаясь - Оливье Пуриоль

и воспринимает игру как стихию или волну. Возможно, вы считаете, что футбольное поле – это плоское двухмерное пространство. Но для великого футболиста это океан, живая поверхность с тремя измерениями.

Время – это тоже волна. Теннисисты кое-что в этом понимают – ведь длина их матчей не определена заранее. Андре Агасси говорил, что в матче есть момент, когда спортсмен физически ощущает два противоположных потока, две силы: одна тянет его к победе, другая – к поражению. Игрок находится в точке, где эти силы сталкиваются, и порой лишь от одного очка зависит, какая из них победит. Они напоминают океанические течения. Нужно исхитриться и поставить их себе на службу. Не форсировать, не спешить, не пытаться ускорить время. Действие иногда подразумевает ожидание – даже если вы уже что-то делаете. Временем надо управлять так же, как машиной на повороте или скользкой дороге: следовать за изгибом или уклоном, а не сопротивляться или разгоняться. Играя в теннис, человек покоряет время так, как серфер покоряет волну.

В конечном счете все сводится к настрою, воображению и… предлогам. Можно оказаться «против», а можно – «в», «на», «с» или, по Делёзу, «между». Можно прилагать усилия, бороться, соревноваться, а можно расслабиться, смириться и поддаться. Это чем-то похоже на изучение иностранного языка. У вас опять-таки два пути: первый – школьный, где в знакомом нам «солдафонском» духе штудируют грамматику и зубрят слова, пишут контрольные и получают оценки. Обычно ученики не делают заметных успехов – даже многолетний упорный труд не помогает им поддержать хотя бы некое подобие разговора с носителем языка. Это все равно что учиться серфингу, стоя на берегу, или учиться плавать, не заходя в воду. Второй путь – полное погружение: провести в стране несколько месяцев, поначалу ничего не понимать, наслаждаться языком от рассвета до заката, наблюдать, впитывать, подражать, пробовать… до тех пор, пока в один прекрасный день вы не заговорите на языке. С легкостью. Англичане называют это fluency – беглость или (дословно) текучесть. Чтобы говорить бегло, нужно позволить иностранному языку свободно течь сквозь вас: вы должны погрузиться в него и не обдумывать каждое слово перед тем, как его произнести. Язык – это поток, это волна, которую можно покорить, но для этого необходимо ей довериться. Чтобы научиться языку, нужно говорить – и вести себя так, будто вы уже его знаете. То же самое касается и танцев: чтобы научиться, нужно делать, а не смотреть. Дело не в занятиях с преподавателем. Скорректировать движение можно лишь тогда, когда оно начато. Поправить фразу – лишь после того, как она была произнесена. Хотение – вот что учит нас говорить на иностранном языке или танцевать, а не утомительные школьные обязанности.

Своеобразное «притворство» – еще один залог успеха. Я начинаю изучать язык с того, что притворяюсь, будто уже знаю, как на нем говорить. Бергсон имеет в виду то же самое, когда советует поддаться «грации верховой езды». Другими словами, притвориться, что уже научились ездить, следуя движениям лошади, а не сопротивляясь им. Это означает довериться телу и позволить ему научиться самому, как говорил Делёз, «стать лошадью», вместо того чтобы отчаянно цепляться за свою человеческую сущность.

Нам есть чему поучиться у животных, особенно когда мы имеем дело со стихией. Взять хотя бы сравнения: как мы описываем чувство легкости? Быть свободным, как птица, чувствовать себя как рыба в воде. Это не просто образы. Это примеры для подражания. Птица – это в первую очередь крыло, парус в поисках ветра. Рыба «летает» в воде, и ее плавники – это и крылья, и весла. Рыба тоже умеет парить или внезапно ускоряться, полагаясь и на силу, и на умение скользить. Она плавает в трех измерениях. Дельфины – чуть ли не в четырех: и на поверхности воды, и в ее толще. Производители снаряжения для «скользящих» видов спорта черпают вдохновение в форме и характеристиках животных. В этом случае имитация – правило. Легкость и прочность материалов, баланс между гибкостью и жесткостью ласт, ребристость плавника, улучшение скользящего движения за счет конической формы и обработки досок парафином. Но главное, что за животными повторяют сами люди, которые занимаются «новыми» видами спорта.

Даже фридайвинг, основанный на задержке дыхания (апноэ), можно рассматривать не столько как противоестественное усилие против природы во враждебной среде, сколько как естественное попадание в благоприятную стихию. Ученые увешивали великого ныряльщика Жака Майоля электродами, просвечивали рентгеновскими лучами, изводили анализами – и все для того, чтобы понять, как он смог погрузиться на глубину более 100 м без дыхательного аппарата и выдержать давление более 10 атмосфер. Майоль отвечал им с улыбкой: «Я ныряю, и мне это дается легко. Чувствую, будто бы влюблен в воду. Но как выразить "любовь" на языке математики?»{14} Ее нельзя сформулировать и измерить. Но можно почувствовать и увидеть.

Жак Майоль брал за образец не людей, а дельфинов, поэтому и себя он считал не столько спортсменом, сколько homo delphinus – то есть человеком, которого захватило делёзовское желание «стать дельфином». Или даже «снова стать дельфином», поскольку Жак был искренне убежден, что его глубоководные приключения – это возвращение к подавленным водным истокам. В конце концов, плавают же клетки в соленой воде, верно? Со времен Клода Бернара живая клетка считается микроокеаном внутри организма. Как мы можем объяснить Жака Майоля? Одно можно сказать наверняка: сам он воспринимает фридайвинг и задержку дыхания как слияние с морем, а не борьбу с ним. Это любовные отношения, а не конфликт. Майоль выбрал ту же стратегию, что и люди, которые учатся верховой езде, следуя за движениями лошади. Он учился фридайвингу у мастера своего дела – самки дельфина по кличке Клоунесса. Майоль познакомился с ней в океанариуме в Майами. Он вспоминает, что влюбился в нее по уши, «будто Клоунесса была женщиной», и признается: «Я испытывал известное всем влюбленным чувство – словно мы знакомы давным-давно. Клянусь, она отвечала мне взаимностью!» Ныряльщик считает, что именно своей дельфиньей подруге он обязан легкостью и расслаблением, элегантностью и эффективностью движений, а главное – любовью к стихии, любовью к воде да и просто способностью любить. «Где-то в душе есть спокойствие. А за ним прячется любовь. Этому меня научили дельфины. Благодаря им я смог побить рекорды», – говорит Жак.

Его главные соперники (и партнеры) в покорении глубин – итальянец Энцо Майорка и американец Роберт Крофт, которые неоднократно били мировые рекорды. Оба избрали другой путь: сознательные тренировки, методичные и изнурительные, и разработка специальных техник, позволяющих увеличить объем легких или подавить дыхательный рефлекс. Крофт прибегал к способу под названием «упаковка легких» (глоссофарингеальному вдоху). Она заключается в следующем: дайвер заполняет легкие до отказа, а затем продолжает «накачивать» их, надувая щеки и проталкивая воздух вниз. Майорка, напротив, решил положиться на гипервентиляцию, которая подразумевает ускорение вдоха для значительного снижения уровня углекислого газа в крови. Таким образом дыхательный рефлекс, который регулируется этим уровнем, задерживается. Кроме того, он тренировался, поднимаясь на третий этаж и спускаясь со свинцовыми утяжелителями на ногах. «На суше это даже сложнее, потому что под водой у тебя нет выбора – рот не открыть. На земле же можно вдохнуть. Соблазн страшный. Нужно сопротивляться. Так развивается сила воли».

Я не пытаюсь выставить Крофта и Майорку карикатурными последователями силового подхода, а Майоля сделать образцом тонкости и мягкости. Но тренироваться на суше, страдать на лестнице, на каждом шагу думать о задержке дыхания… Все это не так привлекательно, как часами играть в огромном бассейне с любимым существом. Негативный мир воли противопоставляется позитивному миру хотения: кто-то борется с искушением сделать вдох, а кто-то получает удовольствие от игры. «Нужно сопротивляться» и «Где-то в душе есть спокойствие и любовь» – чувствуете разницу? Любовь, не направленная на кого-то конкретного, – это скорее состояние, чем чувство. Она ближе к медитативному блаженству, чем к сильной страсти. Это проявление гармонии с собой и окружающим миром, которая ведет к расслаблению, когда человек забывает о себе и о мыслях. Безличный и вневременной опыт, который отодвигает необходимость дышать на второй план. Жак Майоль пишет:

Первая ошибка, которой нужно избегать, – не бороться с идущими минутами. Раз есть борьба, значит, есть конфликт,