Его волшебное прикосновение - Стелла Камерон

— Не пойдет. — Дариус сделал шаг к огню и приподнял фалды фрака, чтобы согреть зад и бока. Вдали прогремел гром. — Когда этот мальчишка валялся тут с тобой, он, вероятно, воображал, будто имел девицу вроде Селины.

— Что-о-о? — закричала Мери, вскочив с кресла. — Ты подсматривал, ты, куча дерьма? Я тебя убью!

Выставив вперед локоть одной руки, другую он вытянул навстречу ее атакующему телу и схватил жену за горло.

— Вы будете повиноваться мне, мадам.

Злобно ворча, она опустилась в кресло:

— Селина — ничто. Глупая пустышка, годная лишь на то, чтобы с ее помощью мы добились чего надо. Ни одному стоящему мужчине она не нужна.

— Бертрам и Персиваль добиваются ее изо всех сил, — мягко сказал Дариус. — Сначала они хотят совместно насладиться ее девственным телом, пока она не обучится полностью искусству ублажать Бертрама и хитро водить за нос Персиваля, изображая невинную девочку. Затем ее обязанностью станет выполнять желания супруга и общаться с его друзьями так, как принято на их сборищах.

Мери хмыкнула и плотнее завернулась в пеньюар.

— Уже пора, чтобы она расплатилась с нами за все, что мы сделали для нее. Неблагодарная негодяйка. И тогда Летти может отправиться на все четыре стороны. Мне уже тошно видеть ее обвиняющие глаза.

— С ней надо быть осторожными, — напомнил Дариус. — Эта женщина знает слишком много. Придется предусмотреть некоторые меры.

— Здесь нет ничего трудного. Предоставь это сделать мне.

Он одарил ее улыбкой:

— Обязательно. Уверен, ты справишься с этим делом очень хорошо. Ты всегда справлялась с такими делами успешно.

Мери улыбнулась в ответ:

— У нас талант к махинациям, милый мой, как в этом смогли убедиться Френсис Сент-Джайлс и его драгоценная супруга София — к своему ужасу.

Дариус согласно кивнул:

— Что помогло нам без труда держать под контролем маркиза, этого старого осла.

— Я все еще восхищаюсь, насколько совершенен был наш замысел, — сказала Мери, сбавив тон. — Надо же суметь начинить опиумом Френсиса, бросить его в бордель, украсть кольцо и дать ему пробудиться в убеждении, что он имел дело с проституткой и напился в стельку. И Френсис поверил, будто шлюха украла его кольцо. Блестяще!

Дариус согласился.

— Блестяще и — по плану. Френсис считал, что проститутка взяла кольцо и отдала вещицу его отцу. А маркиз сунул в нос сыну это кольцо. И тот взял его! — Дариус хлопнул себя по бедрам, охваченный злорадством. — Взял его, ничего не спросив… и загубил свою жизнь. Старик разгневался из-за мнимой моральной распущенности сына, которая оскорбляла его религиозные устои. Френсис никогда не сказал ни слова в свою защиту и был изгнан из отцовского дома. Он так и не узнал, что это ты передала маркизу кольцо и рассказала совсем иную историю, чем та, которая, по его мнению, обрекла его на вечное проклятие.

— Немудрено, что маркиз поверил нашей версии, ведь Френсис никогда не пытался защищаться. — Мери задергалась от восторга. — Да, слишком долго мы не говорили об этом. Мне доставляет такое удовольствие знать, что ни тот, ни другой никогда не догадывались о нашей проделке. «Ваш сын лишил меня невинности, — сказала я этому старому дураку. — Он погубил меня, и не будь рядом бедного милого Дариуса, я была осуждена на жизнь этакой бессловесной незамужней компаньонки в доме другой женщины». И он мне поверил!

— И чтобы искупить грех своего сына, маркиз отдал нам то, чего мы хотели, — этот дом. Дом Френсиса. — Дариус вновь был полон удовлетворения, какое приносит триумф.

— Он не отдал нам дом, — сказала Мери, вновь ожесточаясь и раздражаясь. — Он нам его одолжил.

— На время, пока дом нам будет нужен, — напомнил ей Дариус. — Слава Богу, его наследник исполнял его волю.

— Но Огастес ненавидит нас.

— У тебя нет подтверждений этому.

— Его молчание служит подтверждением, — сказала Мери. — Как и отказ принимать нас, как и нежелание сделать Найтхед нашим в полном смысле слова.

— Он не выбросит нас из поместья. Все остальное неважно. Мы получим нужную сумму от Летчуиза и найдем сокровища. Я знаю это. Я чувствую это. И тогда мы будем свободны.

Он, Дариус, будет свободным. Он освободится от нее, избавится от всех тягостных преград, что стоят на пути к той жизни, какую он заслуживает.

— Иногда на меня нападает страх, что Френсис вернется.

— Он не вернется никогда, — сказал Дариус, уверенный в своей правоте. — Если бы существовала возможность для примирения между нынешним маркизом и его братом после смерти их отца, это произошло бы давным-давно. Но этого не случилось и никогда не случится. Почти наверняка Огастес ничего не знает о событиях, предшествовавших изгнанию Френсиса. Их отец, должно быть, потребовал, чтобы с младшим братом больше не было контакта.

— Я слежу за газетами — не появится ли сообщение, что он вернулся, — сказала встревоженно Мери.

— Меня это не беспокоит, — ответил Дариус, выпячивая грудь. — Он всегда будет верить тому, чему поверил, и никогда не осмелится вернуться в Англию. Никогда он не посмеет рискнуть тем, чтобы София услышала о его якобы имевшем место распутстве.

— София любила этот дом. — Мери задумчиво усмехнулась, ее взгляд затуманился. — Вот было бы у нее лицо, если бы она узнала, что я — причина ее несчастий, что ее муж, соблазнив и бросив меня, заставил ее страдать в безвестности все эти годы.

Дариус взглянул из-под полуопущенных век.

— Не будем забывать истину — хотя бы между собой. Френсис тебя не соблазнял. Он тебя пальцем не тронул. Благодаря этому ты и стала главным моим союзником: не могла перенести, что он не захотел тебя. И не было такой хитрости или подлости, на которую ты не пошла бы, чтобы отомстить ему и его семье.

Мери вздернула голову.

— Он был дураком. Где бы он ни был, я уверена, он думает обо мне, о том, что мы могли бы пережить вместе. Я надеюсь, они с Софией оба сильно страдают. И желаю им безвременно умереть.

Глава десятая

Милый сердцу Найтхед! Милые стены из желтого камня, обвитые плющом, и изящные террасы, и оконные витражи, вспыхивающие в лучах утреннего солнца. Милые нежно-зеленые поляны и заросли рододендронов — розовых, белых и пурпурных. Милые мягкие холмы Дорсета, тянущиеся до самого моря…

— Ты в порядке? — Голос Летти прервал мысли Селины. — У тебя измученный вид.

— Нет, нет! — Девушка попыталась улыбнуться, но ей это не удалось. — Вернее, да… О, Летти, пожалуй, мне не по себе. Может быть, напишем папе и маме и попросим устроить мой отъезд домой немедленно?

Селина вздохнула, посмотрела на свои руки, безвольно лежавшие на мягких юбках желтого муслинового платья, полученного от Изабел Прентергаст. Карета, в которой они ехали на раут к миссис Арбутнотт, протащилась еще немного и остановилась вновь.

— Ты хорошо себя чувствовала, пока мы не встретили в полдень мистера Иглтона. — Летти наклонилась, чтобы ласково похлопать Селину по руке.

— При чем здесь мистер Иглтон? — резко сказала Селина, выдернув руку. — В самом деле, Летти, ты иногда изобретаешь странные связи.

— Разве?

— Да, ты сочиняешь, а я этого терпеть не могу. — Селина махнула рукой в сторону карет, в гуще которых они застряли. — Это абсолютная глупость.

— Глупость?

— Именно.

Летти прикрыла глаза и спрятала подбородок в тонкую полоску темного меха у воротника своей длинной коричневой мантильи.

— Что случилось? — сердито спросила Селина. — Ты устала?

— Я не устала. Я думаю, — ответила Летти.

Селина не выносила, когда Летти замыкалась в себе. Ведь ни на кого больше в целом мире Селина не могла положиться.

— О чем ты думаешь?

— О том, что мне хотелось бы иметь волшебное средство, способное сделать тебя счастливой.

Немедленно раскаявшись, Селина подвинулась на сиденье вперед и взяла Летти за руку.

— Я счастлива, когда я с тобой.

— Хотела бы я побольше узнать о нем, — пробормотала Летти.

Селина встрепенулась, прижала ладонь к горлу. Ей не нужно было спрашивать, о ком шла речь. Если бы она могла объяснить, насколько ошеломлена, сбита с толку, начиная с самой первой встречи с Джеймсом Иглтоном!

— Есть кое-что… — Летти покачала головой.

— Что? — спросила Селина настойчиво.

— Нет, ничего. Прошу только: будь осторожна. Он — красавец. Этого нельзя отрицать. Красив, обворожителен и явно пользуется успехом. Заветная добыча для удачливой девушки. И думаю, он, вероятно, хороший человек. Но есть кое-что…

— О, не тверди одно и то же! Мое знакомство с ним носит случайный характер, уверяю тебя. Он проявляет вежливость, потому… потому что…

— Почему? — мягко вставила слово Летти, убрав локон с щеки Селины.

— Потому что он вежливый человек, — сказала она, вскинув голову. — И хватит об этом. Взгляни лучше на эту пустую суету. На целую милю стоят кареты, едва двигаясь дюйм за дюймом, спеша на встречу, где большинство гостей не знают друг друга. Дикая глупость!