Младший научный сотрудник 5 (СИ) - Тамбовский Сергей

— Доверенность на неограниченный круг лиц в бардачке, — осведомил он меня, — талон техосмотра к лобовухе приклеен, что еще… ментам больше пятеры не давай, такая сейчас средняя такса.

— Бензина хватит на сотню километров? — справился я.

— На двести хватит… а если что, то заливай 93-й. Как бензобак открывается, знаешь?

— Разберусь, — махнул я рукой, — ну спасибо тебе, Егор, на добром слове.

— Куда едешь-то? — поинтересовался он.

— Деревня Красная Пахра какая-то, — просветил его я.

— Знаю-знаю, дачное местечко… ну желаю повеселиться.

А я сел за руль Волги и смело выехал на проспект. Приключений по дороге никаких не случилось, вопреки моим ожиданиям, вообще ни одного гаишника не встретилось, так что ровно через час я въезжал в поселок «Красная пахра», перед этим миновав мостик через маленькую речушку Пахру. Так… и где же здесь улица Фрунзе? Спросил у первого встречного красно-пахринца, это оказалась девчушка примерно 10–12 лет. Она махнула рукой направо, мол увидишь — мимо не проедешь.

А вот и дом 15 по улице Фрунзе… ну неплохой такой, хотя до новорусских особняков из 90-х не дотягивает пару октав. Забор высокий, но не сплошной, в щели все видно. Колокольчика на калитке нет, поэтому постучался. Ответом мне был заливистый лай довольно крупной собачки, она на цепи сидела в углу двора, хоть на этом спасибо хозяевам. А следом за лаем распахнулась дверь на крыльце и оттуда появился Андрюша Миронов собственной персоной. С обаятельной улыбкой Геши Козодоева на лице.

— Рекс, фу, — первым делом сообщил он собачке, та немедленно заткнулась.

А следом он подошел к калитке и открыл ее.

— Привет, — сказал он, — давно не виделись. Проходи, гостем будешь.

— Ага, привет, — ответно поздоровался я, — а это, значит, твоя дача?

— Не совсем моя, — ответил он, — родительская, но они тут редко бывают… хотя вот сейчас как раз здесь.

— Так-так-так, — начал вспоминать я по дороге в дом, — а родители у тебя, если не ошибаюсь, Мария Миронова и Александр Менакер…

— Точно, — улыбнулся Андрей, — сейчас познакомлю.

Разуваться тут было не принято, как я понял, Андрюша как возле ворот был в модных ботинках, так и дальше в них пошел, поэтому я тщательно обтер свои кроссовки о коврик и проследовал за ним. В гостиную, я так понял, обширное пространство, занимающее львиную долю первого этажа. А в этой гостиной сидело ровно двое — первым был Ширвиндт, а вторым, насколько я понял, мать Миронова, известная артистка театра, эстрады и кино. Менакера нигде видно не было, наверно не счел нужным присутствовать.

— Саша, ты знаком с Петей, — тут же сказал Андрей, — а ты, мама, еще нет — познакомьтесь, это Петр Петрович Балашов, а это Мария Владимировна Миронова.

Она встала, подошла ко мне и протянула руку.

— Наслышана, как же, — сказала она, жестом предлагая мне сесть на стул, — филиппинский хилер и тибетский врач в одном лице.

— Не такой уж филиппинский, — открестился я от предложенного сравнения, — но иногда кое-что получается. У вас, кстати, никаких проблем со здоровьем не имеется?

— В моем-то возрасте, — непроизвольно усмехнулась она, — да без проблем со здоровьем — это утопия… как говорил Костик в «Покровских воротах». Но давай о них не будем пока. Лучше расскажи, что это ты такое придумал для нашей многострадальной эстрады — мне Андрюша говорил, но лучше из первых уст услышать.

— Ничего такого сверх-особенного, — быстро отвечал я, — простой перенос зарубежного опыта на отечественную почву. Слышали, наверно, про такого артиста Робина Уильямса?

— Видела одно кино с ним, комедия какая-то… смешная, этого не отнять.

— Так вот, актерская профессия у него совсем не на первом месте, а деньги он зарабатывает выступлениями в клубах и кафе перед зрителями, активно вовлекая их в диалог. Называется это дело стенд-апом… в переводе «вставать», но это общепринятое значение. А так-то на американском сленге стенд-ап означает «надежный или проверенный человек». То есть, тот, кто выступает с такими вещами — проверенный комик, который не будет болтать лишнего…

— А еще кто занимается такими вещами в Америке? — задала Миронова новый вопрос.

— Да много кто… — я лихорадочно начал вспоминать пионеров жанра, — Билл Косби, Вуди Аллен, Вупи Голдберг.

— Голдберг тоже видела в одном фильме, — сказала Мария, смотря куда-то в оконный проем. — А почему ты решил, что у нас приживется этот заокеанский опыт? В Америке много чего такого, что наши люди в принципе никогда не поймут.

Да блин же компот, готово было сорваться у меня с губ, потому что в 21 веке Россия уже прошла этот путь успешно, причем в короткие сроки. Но я задавил в себе этот аргумент и ответил просто:

— Дорогу осилит идущий, как сказал тот же Костик из «Покровских ворот». Не ошибается тот, кто ничего не делает. Давайте попробуем, тем более, что добро от власть имущих на этот эксперимент имеется.

В это время где-то наверху хлопнула дверь и по скрипучей лестнице вниз начал кто-то спускаться — это был отец Миронова, кто же еще.

— Саша, — тут же заявила ему Мария, — посиди и послушай, что нам тут молодежь предлагает.

У меня немедленно щелкнуло в голове воспоминание, что Менакер же должен был умереть то ли в предыдущем году, то ли в начале текущего — а тут вот он, живой и здоровый. Ну порадуюсь за него.

— Я все слышал наверху, — сказал он на полдороге, — вы тут очень громко говорите. Уильямса и Голдберг я тоже видел в кино, но про их выступления в клубах первый раз слышу.

Он уселся в глубокое и мягкое даже на вид кресло и продолжил.

— Но мысль интересная… ты продолжай, Петя.

— Да я, собственно, почти все уже и сказал, — отозвался я, — такие выступления, как у Уильямса, можно назвать интерактивным представлением…

— Как-как? — подал голос Ширвиндт, молчавший до этого.

— От английского слова interaction, взаимодействие, значит, — пояснил я, — если коротко, то это такой принцип организации сложной системы, при которой цель достигается информационным обменом между элементами этой системы.

— Что-то очень сложное ты завернул, — сказал Менакер, — попроще нельзя?

— Можно и попроще, — покладисто согласился я, — вот вызвал вас, к примеру, начальник… директор Мосэстрады, например…

— Москонцерт это сейчас называется, — поправила меня Миронова.

— Хорошо, директор Москонцерта вызвал вас на ковер и полчаса говорит, не давая вставить ни слова. Это можно назвать жестким или авторитарным способом взаимодействия, еще один вариант — оффлайн. А если беседа идет в формате живого диалога с выслушиванием противоположных точек зрения, это уже интерактив или онлайн.

— Ясно… — задумался Менакер, — давай от теории к практике переходить. Что ты там придумал конкретно для этого концерта?

Я вытащил из папочки тетрадь в клеточку, раскрыл ее, откашлялся и начал:

— Вот тут у меня расписан краткий сценарий выступлений и несколько штук реприз для Андрея и Александра. Мне зачитать или как?

— Зачитывай, — милостиво разрешил Менакер, супруга же все больше помалкивала, из чего я сделал вывод, что слухи о его подкаблучности сильно преувеличены.

Я и зачитал… сначала текст миниатюр, начиная от «Тщательнее надо» и прямо до «Трудностей киношников», а потом кратенькое расписание выступлений. Ответом мне было гробовое молчание, в результате которого я приготовился к худшему. Но вместо него последовало:

— А что, мне нравится… — подал голос со своего кресла Менакер, — живенько так и с элементами юмора. Вот только что такое «Интеграл», не очень понял.

— Интеграл, — начал я пояснения, — вокально-инструментальный ансамбль, основан 15 лет назад в Усть-Каменогорске… это Казахстан… изначально играл джаз, но далее переквалифицировался на рок и кантри. Написал музыку к фильму «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». На недавнем фестивале в Тбилиси занял почетное третье место. Руководитель Барри Алибасов, солист Юрий Лоза.