Та, что будет моей (СИ) - Лель Агата

Вернее… как принесли, Вишневский забирал это сам, толкаясь у табло с номерами заказов наравне с тинейджерами и забежавшими перекусить после работы офисными работниками.

Он, Вишневский. Который только получил степень магистра в лучшем учебном заведении США. Который ездит на машине с открытым верхом ценой в целую квартиру. И вот он здесь, ждет своей очереди у стойки заказов.

Удивительно, но неуютно он себя не чувствовал, наоборот, находил в этом всем некую прелесть.

Все бывает в первый раз.

— Валюша, не ешь столько много картошки! — пожурила Аглая ребенка и бросила виноватый взгляд на Артура. — А то нам еще домой обратно на машине ехать…

Они сидели за пластиковым столом у большого окна, с видом на ту самую автомойку. Вокруг сновали люди, протискивались мимо к своим столикам, то и дело задевая подносами принявшего на себя удар сидеть у прохода Вишневского.

— Ты правда не злишься, что пришлось мыть машину? — отпила Аглая кофе из большого пластикового стакана.

— Нет. Это же ребенок.

И мысленно добавил "мой".

Мой ребенок. Эти мысли крутились в его голове не переставая. Моя дочь.

Он смотрел, как она, вцепившись в булку обеими руками ест бургер, как, издавая характерные звуки, пьет через трубочку колу, как улыбается ему измазанным соусом ртом. Смотрел и пытался понять, что чувствует. Как себя ощущает в новом амплуа. И понимал, что никак не может нащупать "ту самую" ниточку, и от этого чувствовал себя каким-то бракованным, что ли…

— Вообще, я против этого всего, конечно, — кивнула Веснушка на их "поляну", — не самая полезная для ребенка еда.

— А по-моему, ей нравится.

Разговор почему-то не клеился. Он так много готов был сказать ей в машине, и так мало шло в голову сейчас. А поговорить было нужно — открыто, не утаивая никаких претензий.

Он хотел спросить, почему же она в буквальном смысле послала его тогда, почему вдруг резко стала холодной. Что изменилось? Ведь чувства никуда не ушли, в этом он убедился. Тогда почему?

Ерунда какая-то.

Конечно, все, что набрали, они не съели, оставив на подносе половину заказанного. Зато ребенок был сыт и доволен, совершенно забыв о том, что совсем недавно ей было не слишком хорошо.

— Побудешь с ней минуту, ладно? Я быстро, — смущенно отчиталась Аглая и двинулась в сторону указателя WC.

Артур проводил ее долгим взглядом, а потом переключился на Валюшу: та изначально отказалась от детского стула и сидела на самом обыкновенном взрослом, чувствуя себя, судя по виду, именно таковой.

— Ты у мамы друг номер один, — жуя фри, серьезно сказала она, и бровь Вишневского удивленно взметнулась вверх.

— Серьезно? А кто номер два?

— Дядя Валя.

— А почему номер один именно я?

— Потому что мама сама так сказала, — и все это с таким видом: "какие же глупые вопросы вы, взрослые, иногда задаете". И только Артур собрался задать еще пару глупых наводящих, чтобы бессовестно выведать у ребенка мамины секреты, как Валюша уже потеряла к нему всяческий интерес — теперь она с горящим взглядом смотрела в окно. — Кошка!

— Где?

— Вон! — крошечный пальчик бесцеремонно указал куда-то в даль.

Вишневский посмотрел в нужном направлении и увидел сквозь стекло на улице рыжего лохматого кота.

Не раздумывая и секунды девочка сползла со стула и побежала к выходу, Артур глазом моргнуть не успел…

Побежала и, конечно, попалась под ноги здоровому детине, который нес перед собой полный полнос бигмаков и колы.

— Эй, какого хрена? — выругался бородатый переросток, чем напугал девочку — Валюша пулей отбежала назад, спрятавшись за ногу уже подорвавшегося с места Артура.

— Полегче с выражениями, это всего лишь маленький ребенок!

— Надо лучше следить за своими детьми! Я колой все бургеры залил, — психанул тот, ткнув в Вишневского подносом, с края которого лилась пенная коричневая жидкость. — Плати давай!

— Тон сбавь! Не видишь, ты ее пугаешь, — наклонился и, отцепив пальцы ребенка от своей штанины, неумело поднял Валюшу на руки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Она плакала.

Не рыдала навзрыд, как он всегда считал капризничают дети, а плакала молча, совсем по-взрослому, хлюпая носом и скривив губы.

И что-то в этот момент в нем наконец-то перевернулось. Уже во второй раз. Первый — когда покупал детское кресло, и вот сейчас. Только теперь это чувство было гораздо мощнее, откуда-то из самой глубины души.

Его дочь плачет. Плачет из-за какого-то ублюдка с его сраной колой!

— Успокойся, ладно? Все хорошо, я с тобой. Тебя никто не тронет, — прошептал он, и Валюша, кивнув, обвила его шею тоненькими руками. Прижалась всем тельцем, выражая высшую степень детского доверия.

Еще один катарсис, который поднял внутри него цунами из разнообразных эмоций. Просто не передать словами, что он ощутил в этот момент. Это не сыграть, не надумать, не вымучить из себя, потому что "ты отец и так надо". Он на самом делепочувствовалсебя отцом. И почувствовал, как начал звереть. Поднял набыченный взгляд на переростка напротив и неизвестно, чем ты все это в итоге закончилось, если бы не подбежала Аглая.

— Что здесь случилась?! — испугано спросила она, вытирая влажные руки о штанину. — Валюш, ты почему плачешь?

— Этот дядя меня напуга-ал… — и, как на кошку ранее, ткнула пальцем на мужчину с подносом.

— Ваша дочь меня толкнула, и я разлил на еду напитки! — принялся жаловаться он, совсем как ровесник Валюши. — Я требую компенсации! Это все денег стоит, вообще-то!

Видит Бог, Вишневский едва сдержался. Удерживая на одной руке ребенка, а другой раздраженно достав из заднего кармана брюк бумажник, не глядя, вытащил пару купюр, явно в несколько раз превышающих стоимость заказа.

— Подавись ты уже своими бургерами, — бросил деньги на поднос и, развернувшись, кивнул Аглае: — Пошли отсюда.

— Давай, я ее понесу…

— Я сам, — и Артур, с Валюшей на руках, пошел к выходу из забегаловки.

* * *

Стараясь громко не топать, они поднимались в темноте по лестнице к съемной квартире Аглаи: Валюша уснула сразу же, как только села в вымытую машину и не проснулась, когда он аккуратно достал ее из детского кресла.

— И всегда она так крепко спит? — шепотом спросил он, пересекая очередной пролет.

— Всегда. До года спала крайне плохо, а теперь пушкой не разбудишь. Устает в детском саду за день, а сегодня еще столько новых эмоций, — ответила Аглая, нашаривая в кармане ключ.

Неожиданно с тихим скрипом открылась соседняя дверь, и Валентин, мать его, прекрасный, выпустив оранжевый прямоугольник света, выглянул на лестничную клетку.

— А я и думаю, где вы с Валюшей… — процедил, не сводя хмурого взгляда с Вишневского. — Гуляли, значит.

Артур решил, что еще одного мудака точно не выдержит, поэтому включил привычный режим дзен и просто отвернулся.

— Я зайду перед сном, — это уже Аглае, — поболтаем. Ладно?

— Нет, — не оборачиваясь, отрезал Вишневский, и переступил порог дома.

Что там тихо ответила ему Аглая он уже не слышал: надавив мыском на пятку, пытался стянуть обувь, и при этом не разбудить резкими движениями ребенка.

Войдя в комнату Валюши, аккуратно положил девочку на кровать, не забыв перед этим стянуть одной рукой покрывальце.

— Дай ей Пелёнка, — услышал шепот у двери.

— Кого?

— Игрушку ее, она только с ней спит.

Удивительно, но он даже запомнил, как выглядит Пелёнок. Отыскал в куче игрушек белого мишку и положил рядом с дочерью на кровать.

А потом вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Аглая стояла в коридоре, практически в полной темноте и явно не знала, как себя повести. Волновалась, кусая нижнюю губу.

— Ты домой или… может, чаю?

— Может, чаю, — повторил он, и они, ничего не говоря, друг за другом пошли на ее крошечную кухню.

Часть 15

* * *