Мой внутренний ребенок хочет убивать осознанно - Карстен Дюсс

чисто позитивный баланс.Йошка Брайтнер. Внутренний желанный ребенок

Я быстро принял душ, оделся, сунул птичку-повторюшку в карман брюк и спустился на первый этаж. На выходе из квартиры меня настигло СМС от Вальтера. Телохранители уже заняли позиции. Это радовало. После первого Сашиного звонка не прошло и сорока пяти минут. Еще не было половины седьмого.

Детский сад на первом этаже не имел отдельного входа, в него, как и в другие квартиры, можно было попасть только через лестничную клетку старинного здания. На массивной дубовой входной двери на высоте замка был отколот кусочек древесины. Как будто кто-то поработал стамеской. Я подошел к двери и открыл ее. Свежий утренний воздух устремился на лестничную клетку. На улице уже припарковался патрульный полицейский автомобиль. Полиция приехала так быстро наверняка по той причине, что комиссар, ответственный за организованную преступность в местном отделении уголовной полиции, водил своего сына в наш детский сад. По критерию «способности-родителей-ребенка» он получил это место в приоритетном порядке.

Я встал у двери. Слева рядом со входом находилось окно канцелярии детского сада. В отличие от расположенных под ним подвальных окон оно не было зарешеченным. Потому и оказалось разбито. Оконная рама и дверь были посыпаны порошком для снятия отпечатков пальцев. Значит, эксперты уже прибыли.

Я вернулся на лестничную клетку и прошел в детский сад через холл. Там было пусто. По левую руку находился Сашин кабинет. С выбитым стеклом. Кабинет был весь раскурочен. Повсюду валялись бумаги. Но в остальном детский сад выглядел мирно и безмятежно, как всегда. Из помещения группы «Немо» слышались голоса. Один принадлежал Саше. Другой Петеру Эгманну. Петер был моим старым товарищем по университету. И комиссаром, который великодушно отказался от расследования исчезновения Драгана в обмен на место в детском саду для своего сына.

– …Не думаю, что мы сможем быстро установить преступников, – как раз говорил он Саше.

– Ущерб, похоже, небольшой, – сказал я, приблизившись к ним.

– Привет, Бьорн, – сказал Саша. – Да, эти типы порезвились только в кабинете.

Петер Эгманн добавил:

– Выглядит так, будто сначала они попытались отжать входную дверь стамеской. Но не получилось. Тогда они выбили окно кабинета и все там раскурочили. Поскольку дверь кабинета была закрыта снаружи, преступник или преступники не смогли проникнуть в детский сад и сбежали, что им еще оставалось?

– Что-то пропало? – Я притворился заинтересованным.

Саша притворился информированным:

– Сущая мелочь. Около пятидесяти евро.

– Кто ж так работает? – вставил я свою реплику в наш импровизированный спектакль.

– Есть три версии, – сказал Петер, которому единственному из нас не было нужды импровизировать. – Первое: профессиональные взломщики. За это говорят следы на входной двери. Против этого – их поведение в детском саду и то, что они все бросили и ушли. Второе: наркоманы. Эти вполне могут иметь при себе стамеску, и они достаточно глупы, чтобы оставить ее снаружи, а потом отказаться от своих намерений из-за тонкой двери, которую можно было бы просто выбить. За это говорит то, что пропала лишь мелочь и не взят даже компьютер. Против – то, что преступники, очевидно, были в перчатках. Третье: вандализм. Хотя против этого говорят стамеска и перчатки.

Интересные теории смог вывести опытный полицейский из такого минимума следов. Четвертый сценарий – фиктивный взлом – явно не пришел ему в голову.

Но мой внутренний ребенок захотел добавить еще и пятый сценарий:

«Может, это были те отморозки из парка».

Я кое-как справлялся со своим гневом на отморозков из парка с помощью регулярного осознанного дыхания. Пока не сорвался с тем кубиком льда. Тот срыв однозначно можно было списать на счет моего внутреннего ребенка. Он ненавидел этих отморозков всем сердцем. Перманентно. И это было столь же понятно, сколь и оправданно. Он же был ребенком. Во всяком случае, за последние недели я понял, что это не я все время завожусь из-за поведения тех типов. А мой внутренний ребенок. Соответственно, моему внутреннему ребенку было совершенно все равно, что отморозки из парка не могли быть виновны во взломе, поскольку его инсценировали мы с Сашей. Я сунул руку в карман брюк и погладил птичку-повторюшку, чтобы успокоить моего внутреннего ребенка.

Однако у нас шла партнерская неделя, так что я не хотел полностью игнорировать его желания.

Поскольку я сам заказал фиктивный взлом, то с моральной точки зрения было бы предосудительно обвинить в содеянном кого-то другого. Поэтому я перевел стрелки.

– Саша предположил, что это могут быть типы из парка напротив, – заметил я. Это было правдой уже хотя бы потому, что Саша на самом деле, заведомо ложно, высказывал такую теорию.

– Каких-либо зацепок для этого нет, – ответил Петер. – Тот факт, что люди по ночам плохо ведут себя в парке, еще не дает оснований подозревать их во взломе.

– А вы не хотите проверить этот след?

– Мы должны экономно расходовать наши ресурсы.

Я был так же неудовлетворен этим ответом, как и мой внутренний ребенок. Тот факт, что полиция страдала от острой нехватки персонала, не давал оснований игнорировать разумное подозрение.

– И как ты теперь оцениваешь опасность для детского сада? – спросил я Петера.

– Дело кончено. При всех трех возможных сценариях преступники не пойдут на это еще раз. Я думаю, завтра детский сад можно будет совершенно спокойно открыть. После того, как сегодня здесь поработают стекольщик и уборщицы. А вы подумайте о том, чтобы поставить решетки на окна первого этажа.

Самозарешечивание. Вполне разумное решение, чтобы снизить уровень преступности в Германии. На деньги, потраченные на добросовестное зарешечивание всех окон первого этажа в стране, несомненно, можно было бы нанять достаточно полицейских, которые стали бы добросовестно бороться с преступниками.

– Спасибо за подсказку. И спасибо, что твои люди появились так скоро, – поблагодарил я Петера.

Он повернулся, чтобы идти:

– Не за что. Речь ведь идет и о безопасности моего ребенка.

Когда мы с Сашей остались вдвоем, я осмотрел правдоподобный хаос в кабинете.

– Отлично сработано, – похвалил я Сашу.

– Большое спасибо. Теперь, наверно, я могу это все убрать?

– Я тебе помогу. И кстати, идея – высший класс: сделать вид, будто эти типы сначала хотели взломать входную дверь. Где ты взял лом?

– Нигде.

Я взглянул на него вопросительно:

– Входная дверь на самом деле была взломана.

– А почему же Петер думает, что грабители лажанулись с дверью?

– Потому что замок потом поставили обратно.

– Это ты?

– Нет. Те, кто освободил Бориса.

Меня обдало холодом. Конечно, я должен был понимать, что тот или те, кто вытащил Бориса из подвала, так или иначе побывали в нашем доме. Но лишь сейчас я окончательно понял, насколько близко при этом он или они уже подобрались ко мне. И к Саше. В конце концов, мы жили здесь же, только по лестнице подняться. Защищенные всего лишь двумя квартирными дверями. Почему нас не убили прошлой ночью просто из мести? И почему кто-то взломал входную дверь, освободил Бориса из подвала,