Когда тебя любят - Денис Георгиевич Войде

из холодильника фрукты. По её собственному методу здорового питания фруктов должно было едва хватать, чтобы приглушить голод. Павел, видя фрукты в ограниченном количестве, их даже не касался, понимая, что, кроме яблока или груши, Ия ничего не ест.

Однажды, вернувшись домой после репетиции, Павел заметил, что Ия ещё не встала после ночи, и он решился вмешаться, начав со слов: «Тебе нездоровится?». Ия, находясь в полуобморочном состоянии, не понимая который час и день, вздрогнула от голоса мужа: «Ты меня напугал. Сколько времени?».

Когда Павел продолжил, он был удивлён нескрываемой агрессии жены. Ия с головой укрылась одеялом, успев кинуть: «Не твоё дело».

Ещё через несколько дней Павел увидел ту же картину: часы показывали первый час, Ия лежала навзничь, её глаза были слегка приоткрыты. Сначала ему показалось, что Ия не спит и как будто собирается чихнуть, но она не шевелилась. Тогда Павел присмотрелся к её груди, чуть прикрытой пододеяльником, чтобы убедиться, что она дышит. Но она была неподвижна. «Как ты похудела…» – с неподдельной скорбью подумал Павел, рассматривая горбовидные ключицы и овалы ребер, расходившиеся в стороны под ночной комбинацией. Потом снова посмотрел на изуродованное диетами лицо жены и словно оцарапал глаза. Вдруг Павел в испуге бросился к кровати и упал перед ней на колени. Он нахмурился, рассматривая впалые щёки жены, острый нос, матовые белки глаз. В его голове мутнело. Приоткрытые, будто просящие поцелуя, губы Ии были похожи на две древесные щепы – они были сухи и цвета коры дерева.

Прошло несколько секунд, страх так разогнал кровь Павла, что пот уже резал ему глаза. Он весь покрылся холодной испариной. «Ия!»– выдавил он, не сводя глаз с её лица. «Ия!»– повторил снова, не зная, что думать. Ещё через мгновение Ия как будто сделала вздох. Павел не поверил и протёр свой лоб и глаза. Но случилось чудо: Ия слегка повернула голову в его сторону, роняя её от бессилия и еле приоткрывая веки. Снова вздохнула. Павел рухнул на пол, как пыльный мешок.

Распахнув окно и поставив чайник, Павел, смочив полотенце холодной водой, прислонил один край к своему лбу, а другой – ко лбу жены.

– Ты должна начать нормально питаться. Мы должны стать полноценной семьёй и вернуть сына, чтобы жить вместе. У меня по выходным в городском парке музыкальные часы. Если хочешь, мы могли бы проводить время втроём, сделав из этого семейную традицию.

Ия понемногу приходила в себя. Павел дышал так, словно ему что-то мешало.

– Я точно не помню, но у меня назревали какие-то планы на эти выходные. Боюсь, не получится.

– …

– В другой раз.

– Этот проект продлится всё лето, а не «раз». Я подумал, что хорошо было бы семьёй проводить время каждые выходные на воздухе среди старых лип. Всё лето оркестр будут обеспечивать обедами и отдельно платить за выступления. Я буду сыт и у меня будет дополнительный заработок во время наших прогулок. Мне останется кормить вас с Витей и баловать мороженым, на которое у меня будут средства. Ко всему прочему по программе городского досугового центра всё лето будут работать аттракционы, кружки – в том числе для маленьких детей. То есть…

– Ну какие кружки?

– …

Павел не понимал, откуда у его жены столько сил сопротивляться любой его инициативе. Загудела тишина, потому что оба, ничего не говоря, внутренними монологами провоцировали бурю. Несколько минут Ия поддерживала свой край полотенца сама. Второй свисал с кровати на пол. Павел, уставившись в закрытые веки жены, не знал, что сказать.

– Я тебя услышал, – Павел отвернулся.

– Наконец-то, – отвернулась Ия.

20

Пришло время перестать притворяться, что они понимают друг друга.

Ещё через несколько дней Ия попала в больницу. Пульхерия Иннокентьевна зашла проведать дочь и обнаружила её без сознания. Тело Ии было настолько худым, что оно напоминало жердь или коромысло, нежели человека. Витя играл во дворе, так и не увидев, как маму выносят на носилках. В этот раз веки её были плотно сжаты, и, наверное, она и сама не видела и не чувствовала того, что с ней происходит. Но после манипуляций врачей она пришла в себя, и это дало надежду на то, что она выживет. Ей быстро поставили несколько диагнозов, один из которых был назван Павлом ещё несколько месяцев назад, когда Ия только начинала искусственно ограничивать себя в еде,– «анорексия».

Наступило время, когда Ия начала писать письма из больничной палаты всем родственникам. Это стало её единственной потребностью. Казалось, только изложением на бумаге воспоминаний Ия и хотела сейчас заниматься. Только в этих письмах она была искренна с мамой и сыном и прежде всего с мужем. С Павлом ей общаться не хотелось. Поэтому она выбрала эпистолярный жанр. Но эти письма выглядели, скорее, как прощание со всем несбывшимся и способ объяснить родным причину развода с Павлом. Ия всячески подавляла весь негатив, связанный с мужем и потраченным на их совместную жизнь временем. Каждую новую страницу письма она отдавала матери.

Пульхерия Иннокентьевна была в курсе, что Павел знает о планируемом Ией разводе. Сама она была на стороне зятя, хотя повлиять на решение дочери не бралась. Она специально подыгрывала Ие, поддерживала её новое начинание. Для Пульхерии Иннокентьевны это был очередной способ самовыражения дочери. Считая написанное блажью и пряча страницы дневника у себя, она не думала, что Ия решится разойтись с мужем. Но первое, что сделала Ия, когда её выписали из больницы, – подала на развод.

– В последнем письме, мама, была фраза: «Итак, я хочу стать свободной». Непонятная? Витю мы воспитаем. Я уже начала поправляться, и скоро мы будем жить вместе.

– Вите нужен отец!

– Витя и так его любит больше меня! Хотя именно ты проводишь с ним всё время, а не он и не его мама. Он всё время где-то, а Витя его любит больше. Почему?

– Он хороший отец. Чуткий и внимательный.

– Он ему не отец! Мы обе это знаем…

Любовь Павла к Вите отрезвляли мечущееся сердце Ии. Но металось оно не к Павлу и не от него, а от нерешительности и потерянности в жизни. Ия считала себя неоценённой и не реализовавшейся. В ней зарождалась ревность из-за возрастающей любви сына к Павлу. Она чувствовала скрытую силу их незримой связи, а вот в своих отражениях с Витей совсем не была уверена. Это и послужило тайным мотивом разойтись с тем, кто, по её мнению, завладел всем: её молодостью, телом, расположением близких и восхищением окружающих, но главное – сыном, который