Пора реформировать копирайт - Кристиан Энгстрём

Компьютеры, мобильные телефоны и другие интерактивные технологии изменяют наши отношения с медиа, размывая грань между производителем и потребителем и радикально меняя смысл понятия творчества. Так как артисты находят всё более изобретательные способы использовать старые материалы в новых произведениях, «Copyright Criminals» ставит вопрос: «Можно ли владеть звуком»?

Сейчас ответ на этот вопрос, к сожалению, «да». Крупные звукозаписывающие компании действительно заявляют, что им принадлежат отдельные звуки и очень короткие сэмплы. Если вы музыкант, приготовьтесь предварительно заплатить тысячи евро за лицензирование сэмплов, которые вам нужны, если собираетесь опубликовать свою музыку.

Это очевидно неоправданное ограничение права создавать новые произведения культуры.

Кинематографисты и другие артисты, которые хотят создавать новые работы, частично используя существующие, сталкиваются с той же проблемой.

Мы хотим это изменить введением четких исключений и ограничений, разрешающих делать ремиксы и пародии, а также ввести права цитирования аудио-видео материалов, по образу и подобию прав цитирования, которые сейчас существуют для текстов.

Запрет DRM

Назначение этих предложений о реформе копирайта — получить сбалансированный закон, который выгоден для общества в целом, в том числе и для потребителей. Но наличие права что-то делать согласно закону не имеет особой ценности, если у вас нет практической возможности это сделать.

DRM это сокращение от «Управление Цифровыми Правами» или «Управление Цифровыми Ограничениями». Этот термин используется для обозначения различных технологий, цель которых — ограничить возможности людей (потребителей) использовать и копировать произведения, даже если у них есть законное право это сделать.

В своей книге «Свободная культура» профессор юстиции Лоуренс Лессиг приводит пример электронной книги, изданной компанией Adobe. Это книга «Алиса в стране чудес», опубликованная впервые в 1865 г, срок копирайта на которую давно истёк. И поэтому любой желающий имеет законное право делать что угодно с текстом Льюиса Кэррола.

Но в этом случае Adobe решили установить «права» DRM на эту электронную книгу таким образом, что мы не можете ни копировать отрывки из неё, ни печатать, ни даже одолжить или подарить её другу.

Людям слепым и с ослабленным зрением нужно конвертировать книги в специальный формат, чтобы они могли их прочитать, но часто DRM это запрещает. Хотя у них есть законное право конвертировать книги, которые они купили, на практике DRM не даёт этого сделать.

Другой пример — это региональное кодирование DVD, которое не даёт вам смотреть фильмы, которые вы легально купили, если вы купили их не в той части мира, в которой вы купили свой DVD плейер.

Это вещи, делать которые вы имеете полное законное право. Но это вам никак не поможет, если компания решит установить DRM-ограничения на свой продукт, которые не дадут вам технической возможности это сделать. Но такие ограничения не просто усложняют пользование своими законными правами на работу, копию которой вы купили. В том виде, в каком сегодня написаны законы, они запрещают вам даже пытаться это сделать.

Это совершенно неразумно. Обходить DRM не должно быть нелегальным, и мы должны задуматься над введением запрета на DRM-технологии, которые ограничивают легальное использование.

Делая это, мы должны определять «DRM» как «любую техническую систему, которая ограничивает потребителя в действиях, на которые он имеет законное право.» Так как в законах о копирайте всех стран есть исключения и ограничения для некоторых видов использования (таких как право на личные копии), это определение включает все системы, которые вы обычно посчитаете за DRM.

Нет смысла продвигать в парламентах сбалансированный и справедливый копирайт, если в то же самое время крупные мультинациональные корпорации будут писать свои собственные законы, и добиваться их исполнения техническими средствами.

Глава 7

РЫНКИ КУЛЬТУРЫ БУДУЩЕГО

Никто не требовал холодильных взносов

Сто лет назад одним из крупнейших работодателей в Стокгольме, Швеция, была компания под названием Stockholm Ice. Они занимались очень простым, и очень нужным делом: помогали дольше сохранять скоропортящиеся продукты, распространяя лёд в транспортабельном виде.

Они отрезали большие куски льда зимой на замерзших озерах, хранили их на опилках в огромных амбарах, потом разрезали на мелкие кусочки и продавали. Люди покупали лёд и клали его в специальных шкафах вместе с пищей, чтобы она не портилась. (Вот почему некоторые старики до сих пор называют холодильники "ящиками со льдом" http://en.wikipedia.org/wiki/Ice_box).

Когда в первой половине 20 века дома в Стокгольме были электрифицированы, эти поставщики льда стали не нужны. Ведь они предоставляли возможность сохранять пищу холодной, и вдруг у каждого появилась возможность делать это самому.

В городах этот процесс шёл довольно быстро. После появления холодильников примерно в 1920-м, к концу 30-х годов в большинстве домов уже был собственный холодильник. Один из крупнейших работодателей города — поставщики холода — стали совершенно не нужны из-за технического прогресса.

В эту пору произошло много личных трагедий, так как холодильщики (http://en.wikipedia.org/wiki/Iceman_(occupation) потеряли свой источник дохода и им надо было переквалифицироваться на совершенно новую специальность. Профессия холодильщика была нелегкой, и наблюдать, как индустрия исчезла прямо на ваших глазах, конечно было не легче.

Но когда индустрия поставки льда стала ненужной, не случилось следующих вещей:

Ни на одного владельца холодильника не подавали в суд за то, что он сам делает лёд, игнорируя предложения существующих корпораций.

Никто не предлагал ввести новые законы, по которым электрокомпании должны нести ответственность, если электричество, которое они поставляли, использовалось для уничтожения рабочих мест холодильщиков.

Никто не требовал ежемесячных холодильных взносов с владельцев холодильников, которые бы перечислялись в союз холодильщиков.

Не создавалось никаких сверхдорогих экспертных советов, которые единодушно постановляли бы, как необходимы были холодильщики для экономики страны.

Наоборот, монополия дистрибуции стала ненужной, её отбросили, и в итоге экономика в целом выиграла от этой децентрализации.

Сейчас мы наблюдаем повторение этого сценария, но теперь монополия дистрибуции — индустрия копирайта — имеет наглость требовать для себя специальных законов и говорить, что вся экономика рухнет без их так необходимых услуг. Но мы знаем из истории, что каждый раз, когда какая-нибудь индустрия становится ненужной — это к лучшему. Это означает, что мы узнали что-то важное, чтобы делать вещи более эффективно. В результате всегда появляются новые умения и профессии.

Индустрия копирайта повторяет нам, снова, снова и снова, что если их ставшая ненужной монополия не будет закреплена в законах, со всё увеличивающимися наказаниями за её игнорирование, то никакой культуры больше не будет. Как мы убеждаемся, снова и снова, это бред сивой кобылы.

Верно то, что медиакорпорации не могут делать музыку по миллиону долларов за песню. Но нельзя оправдывать законы о монополии своими издержками, когда другие делают то же самое гораздо дешевле — практически бесплатно. Ещё никогда в мире не делалось столько музыки как сейчас, просто потому что все мы любим творить. Это не то, что мы делаем из-за денег, мы делаем это по своей природе. Мы всегда творили.

А как же фильмы? Производство за сотни миллионов долларов? Есть примеры фильмов, сделанных "на коленке" (и один из них даже побил Касабланку, став в своей стране самым смотримым фильмом всех времён: Star Wreck в Финляндии). Но возможно, этот аргумент имеет большую силу по поводу производства блокбастеров.

Пока что, за последние 10 лет, киноиндустрия каждый год устанавливает новые рекорды по сборам. Несмотря на апокалиптические картины, которые они рисуют, финансово они никогда так не преуспевали, как сейчас. Но надо признать, что возможно настанет время, когда люди станут менее заинтересованы платить за фильмы, стоящие сотни миллионов.

Но даже если правда, что фильмы больше нельзя будет снимать так как раньше, при существовании интернета и соблюдении наших гражданских свобод, то может быть это просто естественное развитие культуры.

В конце концов, в прошлом высшими проявлениями культуры считались опера, балет и концерты классической музыки. Они существуют и сегодня, но они больше не в центре внимания массовой публики, как это было раньше. Никто особенно не озабочен, что эти средства выражения прошли свой пик и общество обратилось к другим. Нет никакой необходимости прописывать сегодняшние формы культуры в законе, препятствуя изменениям, которые всегда были.