Алхимия наших душ (СИ) - Зарецкая Рацлава

— Я тебя напугал? Прости… — хрипло произнес Стефан.

Казалось, что брат вот-вот заплачет. Нащупав его руку Жана, Стефан успокаивающе погладил брата.

— Все хорошо, я рядом…, — пробормотал он, думая о кошмарном сне, что только что видел.

Мужчина со шрамом был поразительно похож на Натана. Он упоминал Эмили и, хоть Стефан не увидел ее во сне, почему-то был уверен, что это та самая Эмили, хозяйка книжной лавки «Ma fleur».

— Ты кричал так, громко, что я думал, ты умрешь! Тебе было больно? Тебе надо в больницу? — затараторил все еще напуганный Жан.

Стефан положил руку на живот. Боль была такой сильной, будто его ударили ножом по-настоящему. Будто он был Аленом…

— Мне не было больно, — с улыбкой соврал Стефан. — Просто приснился страшный сон.

— Страшный сон, страшный сон, — повторил Жан, кивая. — Хорошо, что мне не снятся страшные сны.

— С чего они тебе будут сниться? Ты же говоришь, что ничего не боишься.

Жан гордо выпятил грудь и закивал.

— Да, я ничего не боюсь! Мне нельзя бояться, я же твой старший брат. Если буду бояться, то не смогу тебя защитить.

Рука брата легла на голову Стефана. С важным лицом Жан принялся гладить брата по голове, словно тот был маленьким мальчиком.

На короткий миг Стефан позволил себе представить, что о нем заботятся, что ондействительномладший и на нем нет никакой ответственности.

Родители никогда не говорили об этом, но Стефан с детства знал — его родили для того, чтобы после их ухода Жан не остался один. Так ему сказала бабушка Эстель — вечно недовольная мать отца. Она редко навещала семью сына и осуждала его решение оставить больного аутизмом Жана.

— Ума не приложу, зачем вам этот дурак, — говорила она каждый раз, когда приезжала, чтобы проведать младшего внука и сына. Жана и невестку она не любила. — Бедный Стефан, даже не представляет, что его ждет…

И хоть родители отрицали то, что родили Стефана для Жана, все же с самого детства приучали его заботиться о брате и всегда быть рядом с ним. Стефан даже погулять с друзьями не мог — надо было присматривать за Жаном, пока родители работали.

— Не забывай, что брату нельзя демонстрировать отрицательные эмоции, — постоянно напоминала мама. — Ему тяжело их различать, и, если ты всегда будешь не в духе, то это плохо скажется на Жане.

Так Стефан перестал искренне улыбаться. Улыбка его стали фальшивой, но хорошо отработанной, так что даже родители принимали ее за искреннюю.

Стефану бы ненавидеть брата, из-за которого он терпел столько ограничений, однако ненависти в душе юноши не было. Бывали раздражение, злость, обида, но он ни разу за все свои двадцать два года не ненавидел Жана. Он был его родным братом и единственной семьей. Как он мог его ненавидеть?

Перестав гладить Стефана, Жан направился к своему письменному столу и принялся за рисование.

— Что хочешь на завтрак? — спросил Стефан, поглядывая на рисунки брата.

Жан издал протяжное «хм». Поднял вверх руку с карандашом и, не отрываясь от альбома, объявил:

— Яичницу с беконом!

— Кто бы сомневался, — ухмыльнулся Стефан.

Брат всегда ел на завтрак яичницу с беконом. Причем само яйцо обязательно должно быть ровным, с целым желтком, поэтому Стефан готовил его в специальной круглой формочке. Жан любил, когда все симметрично и идеально ровно.

— Что рисуешь? — Стефан подошел к брату и заглянул в альбом.

— Русалочку. У меня плохо получается, потому что я не люблю эту сказку. — Жан сморщился и фыркнул.

На альбомном листе красовались первые наброски туловища и хвоста. Стефан вспомнил о недавней жертве Сказителя и вздрогнул.

— Почему не любишь? — поинтересовался он у брата.

— Она наполовину рыба — а я не люблю рыб! Они холодные, скользкие и у них неприятный взгляд. Я не люблю рыб! — Жан замолчал, глядя на свой набросок. Отложив карандаш, он чуть тише добавил: — Но это домашнее задание, и я должен его выполнить.

Из-за рисунка Жан казался подавленным, поэтому Стефан решил его подбодрить:

— Когда нарисуешь Русалочку, я куплю тебе любое растение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Правда? — просиял Жан. — Не обманешь? Любое купишь?

— Ну, в пределах разумного, — кивнул Стефан.

— Тогда я должен постараться! — Притянув к себе книжку со сказкой о Русалочке, Жан принялся лихорадочно листать ее.

Решив не мешать брату, Стефан ушел на кухню, готовить завтрак.

Как только он остался один, вспомнился кошмарный сон. Все, что снилось Стефану до этого, не было настолько реальным. Места на животе, куда били ножом Алена, болели как от удара. Стефан даже специально задрал футболку, ожидая увидеть синяки или раны, но их не было.

После завтрака позвонил Эрик и начал звать Стефана в клуб.

— Двойное свидание, ну же, — уговаривал его друг. — Я познакомился с такой милашкой, но она не хочет идти без своей подруги. Мне срочно нужен спутник!

— Я не хочу, — буркнул в трубку Стефан. Если раньше он и подумывал о том, чтобы отвлечься от Эмили с помощью других девушек, но теперь сама мысль об этом ему была противна.

— Почему? — насторожился Эрик. — У тебя ведь кто-то есть, я прав? Почему ты ее скрываешь?

— Не скрываю, просто мы не вместе, — вздохнув, поведал ему Стефан свою маленькую тайну. — Это односторонние чувства.

— Надеюсь, ты быстро ее обработаешь!

— Не все так просто…

— У нее кто-то есть?

Стефан затруднялся ответить. Эмили казалась неприступной, но это же не означает, что у нее кто-то есть. К тому же, на безымянном пальце ее левой руки нет кольца. С другой стороны, она вполне может состоять в отношениях. Например, с еще одним жнецом. Мужчина во снах Стефана вполне может быть возлюбленным Эмили.

Возможно, после смерти Ален стал жнецом. Затем и Эмили каким-то образом стала жнецом, они обрели друг друга и теперь всегда будут вместе. В голове Стефана возникла картинка счастливой парочки, и юноша, скривившись, выругался.

— Ты чего? — удивился на том конце провода Эрик. — В сапожники подался?

Очнувшись, Стефан обернулся, надеясь, что Жан не услышал его ругани.

В ванне шумела вода, и Стефан облегченно выдохнул. Ругаться при брате мама тоже не разрешала.

— Прости, вырвалось…

— Она что, замужем? Ты влюбился в замужнюю женщину, которая старше тебя?

Ни в бровь, а в глаз.

— Нет, все не так, — пробормотал Стефан, боковым зрением заметив движение у кухонного стола. — Я потом тебе все расскажу. Мне пора, пока.

Золушка стояла рядом и с интересом смотрела на юношу. Пару дней назад он обещал ей помочь, обещал вернуться в книжную лавку и поговорить с Эмили. Однако на следующий же день он уже пожалел о своем обещании. За ночь вся уверенность будто бы испарилась. Эмили прогнала его, велела больше не приходить, так чего он снова к ней попрется? Она только еще больше рассердится и возненавидит его.

Весь следующий день у Стефана душа была не на месте. Над ним тяготело данное Золушке обещание, страх вернуться к Эмили, а еще чувство, что за ним следят. В какой-то момент Стефан, кажется, даже видел Лукаса, но тот как-то сразу исчез, и поэтому юноша решил, что коллектор ему привиделся.

Стефан понимал, что рано или поздно люди Натана объявятся, и будут еще злее, чем прежде. Юноша был благодарен Эмили за спасение, но, наверное, лучше бы она не вмешивалась, потому что Натан не из тех, кто может оставить все так, как есть.

Поэтому Стефан ждал, когда к нему снова придут за долгом.

Золушка склонила голову на бок и состроила жалостливое личико.

— Я помню про тебя, не надо ныть, — шепотом произнес Стефан.

Призрак указала на часы и надул губы.

— Да схожу я к ней, обещаю! Сегодня…

Стефан понимал, что визит к Эмили откладывать нельзя. Ему и хотелось снова ее увидеть, и в то же время он боялся этого. Все внутри у Стефана сжимались в тугой узел всякий раз, как он представлял недовольное выражение лица Эмили и ее холодные глаза. В то же время эта ледяная красота женщины завораживала Стефана, притягивала как магнит.