История Франции т. 2 - Альберт Манфред(Отв.редактор)

Уже через несколько дней после отмены максимума наблюдатели парижской полиции сообщали: «Класс неимущих дает порядочным людям повод для беспокойства, они опасаются последствий этой небывалой дороговизны». К весне 1795 г. этих поводов стало неизмеримо больше — Париж стоял накануне выступлений санкюлотов, доведенных до отчаяния и возмущенных неравенством, вызывающей роскошью термидорианской буржуазии.

В Конвенте возникла группа, прозванная «Вершиной», ее члены были возмущены успехами реакции, возвращением жирондистов, перемирием, заключенным с вандейцами на чрезвычайно благоприятных для них условиях. Эта группа не могла возглавить движение санкюлотов, но она готова была к нему присоединиться.

Термидорианское большинство готовилось к борьбе. 1 жерминаля III года (21 марта 1795 г.) Конвент одобрил закон, внесенный Сиейесом, руководителем «болота» в Конвенте, вошедшим вскоре после падения Робеспьера в Комитет общественного спасения. Предвидя, какие формы примет санкюлотское движение, закон предусматривал наказание ссылкой каждого, кто будет провозглашать мятежные возгласы в помещении Конвента, и смертной казнью тех, кто «заранее будет об этом сговариваться». Если Конвент будет силой вынужден к роспуску, его члены должны будут покинуть столицу и возобновить свои заседания в Шалоне-на-Марне под охраной вооруженных сил. Термидорианцы хорошо запомнили урок 31 мая-2 июня и готовы были на все, чтобы избежать его повторения. В секциях и национальной гвардии производился тщательный отбор «порядочных граждан», из них создавались вооруженные отряды для защиты Конвента.

Сиейес. Современная гравюра

Несмотря на все эти меры предосторожности, 12 жерминаля III года (1 апреля 1795 г.) доведенные до отчаяния санкюлоты (среди них было много женщин) двинулись к Конвенту. Движение носило в основном стихийный характер: во всяком случае между секциями, принявшими в нем наиболее активное участие, не было связи; не было никакого единого центра. К помещению Конвента собралось около 10 тыс. безоружных санкюлотов. Им удалось проникнуть в здание. Представитель секции Сите Ванек — бельгийский революционер, позднее участник движения бабувистов — огласил петицию. В ней выдвигалось требование немедленного введения в действие конституции 1793 г., освобождения всех патриотов, арестованных после 9 термидора, и, самое главное, законов против голода.

Демонстранты пробыли в здании Конвента около четырех часов. Но у них не было определенного плана действия. Руководители термидорианского Конвента сохранили связь с верными ему секциями и их вооруженными отрядами. Главнокомандующим был назначен генерал Пишегрю, уже тогда вступивший в связь с монархистами, его помощниками стали термидорианские депутаты — Поль Баррас и Мерлен из Тионвилля. К вечеру буржуазные батальоны национальной гвардии окружили Конвент и очистили его здание. В ту же ночь было решено отправить на каторгу, в Кайенну, Бийо-Варенна, Колло д’Эрбуа (они там и погибли), Барера и Вадье (последний сумел скрыться). Были арестованы восемь якобинских депутатов, поддерживавших «Вершину». Аресты и преследования начались в парижских секциях, а затем и во всей стране. Усилился массовой белый террор, участились расправы с заключенными в тюрьмах.

Но неудача жерминальского выступления еще не сломила санкюлотов. Бабеф восторженно принял сообщение о восстании. Находясь в Аррасской тюрьме, он писал в проекте воззвания к «Антуанскому предместью, санкюлотам Парижа и всей Республике»: «Что я вижу! Что я узнал! Какие утешительные известия пришли ко мне, в мое заточение! Люди 14 июля, 6 октября, 10 августа и 31 мая вновь обрели себя! Бессмертный Париж! Ты воспрянул, вновь кипит твоя былая потрясающая энергия! Ты опять прибег к великолепному образу действия, который при всех кризисах приносил народу победу. О, моя темница! Даже ты имеешь свое очарование, когда сквозь сумрачное слуховое окно проникают дневные лучи, которые вновь приносят свет нашей свободы…» [98].

И Бабеф, и многочисленные политические узники в парижских тюрьмах, считая необходимым новое выступление, стремились придать ему более организованный характер. Как сообщает Буонарроти, в парижской тюрьме Плесси существовала группа во главе с Лебланом (деятелем секции Гравильеров и будущим комиссаром на Сан-Доминго) и Клодом Фике (администратором парижской полиции во время якобинской диктатуры, впоследствии бабувистом), готовившая новое восстание[99]. К нему были причастны инженер Шевалье, занимавшийся изготовлением воспламеняющихся ракет для нужд армии, впоследствии казненный Наполеоном, находившийся в тюрьме председатель Электорального клуба, один из руководителей секции Гравильеров, Креспен и др. 30 флореаля (19 мая) в Париже распространялся памфлет «Восстание народа, чтобы получить хлеб и вновь завоевать свои права» — программа будущего восстания.

Вся обстановка делала новое выступление в Париже неизбежным. После жерминаля продовольственное положение в столице продолжало ухудшаться. Со второй половины жерминаля ежедневная выдача хлеба, как правило, стала ограничиваться 1/2-1/4 фунта, причем и эта норма не всегда обеспечивалась из-за сокращения подвоза и отсутствия запасов. Так как курс ассигната к апрелю 1795 г. дошел до 8 % первоначальной стоимости, цены на все предметы питания росли непрерывно. Мера картофеля, стоившая в жерминале 6 ливров, через месяц, к концу флореаля, поднялась до 28–35 ливров. В Париже начался форменный голод. Люди на улице падали от истощения. В этих условиях призыв идти к Конвенту и требовать хлеба приобретал неудержимую силу. Париж жил в напряженной обстановке надвигающегося восстания. Улицы, по словам одного участника событий, были полны «группами граждан, которые кричали, что народ умирает от голода, что нужно собираться и толпами идти к Конвенту» [100].

1 прериаля (20 мая 1795 г.) началось новое выступление. В революционных секциях ударили в набат. На этот раз к санкюлотам, окружившим Конвент, примкнули и три вооруженных батальона национальной гвардии из Сент-Антуанского предместья. К середине дня они вторглись в здание и оставались его хозяевами до позднего вечера. Все выступление шло под флагом требования «Хлеба и конституции 1793 года». Этот лозунг был на шляпах у тех, кто ворвался в Конвент. Среди них было очень много наемных рабочих. Когда позднее начались суды над участниками выступления, не менее трети обвиняемых составляли именно рабочие.

Прериальское выступление было, несомненно, более организованным, чем жерминальское. Но, окружив и захватив здание Конвента, санкюлоты проявили в дальнейшем нерешительность и беспомощность. Они не арестовали правительственные комитеты и не прекратили их деятельности, дав тем самым термидорианцам возможность собрать свои силы. Только поздно вечером представители «Вершины» — Жильбер Ромм, Гужон, Дюруа, Субрани — потребовали освобождения всех депутатов и патриотов, арестованных после 9 термидора, выпечки единого сорта хлеба, установления непрерывности заседаний секций, ареста жирондистов и смещения комитета общей безопасности.

Но уже было поздно — Конвент был окружен вооруженными силами, поддерживавшими термидорианцев. Их руководители, по-видимому, сознательно спровоцировали «Вершину». Как только ее представители выступили в защиту восставших, уже почти в полночь, в здание были введены термидорианские батальоны, очистившие Конвент от санкюлотов. Тут же ночью принято было решение об аресте 14 депутатов-монтаньяров.

На этом борьба не закончилась. 2 прериаля снова, как и накануне, загудел набат, и опять поднялось Сент-Антуанское предместье. Санкюлоты выступили, надеясь, что, как и в 1793 г., вслед за относительной неудачей 31 мая наступит победа 2 июня. В их руках оказалось здание парижского муниципалитета, и Конвент вновь был окружен. Но делегация, высланная им навстречу, дала ряд обещаний и сумела умиротворить санкюлотов. Вооруженного столкновения удалось избежать. Все эти колебания и промедление оказались роковыми. Еще 1 и 2 прериаля перевес сил был на стороне восставших. Но на третий день положение изменилось. Термидорианцы впервые после 1789 г. нарушили запрещение вводить в столицу армию. В Париж был вызван сперва отряд конных егерей, которым командовал капитан Мюрат — будущий наполеоновский маршал и неаполитанский король. За ним последовали и другие кавалерийские части. Главной же вооруженной опорой термидорианцев явились заранее подобранные отряды национальной гвардии. «Мы обязаны нашим спасением, — писал тогда же Ровер, — только энергии добрых граждан, отобранных по одному в каждой секции. Если бы мы не отстранили чернь, мы погибли бы… Мы обратились к честным гражданам имеющим состояние, которое им нужно было оберегать (курсив наш. — Ред.). Мы призвали их из каждой секции и сразу же обрели армию в 50 тыс человек, которые вместе с вызванной кавалерией спасли нас»[101].