Верность - Захарий Захариев

— Смотри, сцапали! Ты, Горан, оставайся здесь, я все узнаю и расскажу тебе.

Пока Ме-109 не приземлился, «яки» оставались в воздухе. Дежурный офицер подошел с двумя солдатами к самолету. Летчик с немецкого самолета был доставлен к подполковнику Ефимову.

— Я болгарский летчик. Сбежал от немцев, — заявил пленный.

— Звание, имя?

— Фельдфебель Владимиров. Я хотел сесть на аэродроме в Божуриште, но ваши заставили меня сесть здесь. Я вернулся на родину. Прошу сообщить генералу Нанчеву о моем местонахождении.

Когда Анатолий рассказал обо всем Горану, тот не мог поверить.

— Вот подлец! — возмущался он. — Сбежал к немцам, а теперь, видите ли, на родину вернулся. Он враг, с ним надо быть осторожнее!

Горан думал о том, что заставило Владимирова вернуться. Советским истребителям он не оказал сопротивления. Анатолий считал необходимым сообщить командиру подробности о Владимирове. Разумеется, его послали в Болгарию с определенной целью…

Подполковник Ефимов только что доложил генералу Судину о случившемся, когда Анатолий пришел к нему и рассказал обо всем, что узнал от Горана.

— Откуда у вас такие подробности?

Анатолий покраснел.

— Простите, я должен был сначала рассказать о Горане.

Подполковник еще не забыл соревнования на аэродроме в Божуриште.

— Я полюбил его, как брата. Я верю ему. Он честный и смелый, — заявил Анатолий.

Подполковник вспомнил, как он вызвал Анатолия к себе и сообщил ему о смерти матери. Анатолий тогда молча вышел из кабинета. И сразу же вслед за этим объявили воздушную тревогу. В тот день Анатолий сбил два немецких истребителя.

— Пусть работает механиком, потом увидим, — после долгого молчания сказал Ефимов.

Анатолий ушел.

Перед штабом остановился черный «мерседес». Из машины вышел генерал Нанчев. Подполковник Ефимов встретил его, внимательно выслушал.

— Господин подполковник! Я лично хочу передать вам приказ нашего командования о том, чтобы летчику Владимирову было позволено перелететь в Божуриште.

— Без согласования с командованием не могу выполнить этого приказа, господин генерал.

— Вы правы, существует формальность. Генерал Судин не будет возражать против возвращения в ряды нашей авиации летчика-патриота. Он сбежал от немцев, — многозначительно добавил генерал.

— Пока что он наш пленный и должен соблюдать «формальность». Сейчас я доложу обо всем своему командованию. Постараюсь не задержать вас, господин генерал.

Приезд генерала Нанчева еще больше усиливал впечатление, что в перелете Владимирова есть что-то подозрительное. Разумеется, этот вопрос должны разрешить болгарские власти. Но если Владимиров прибыл со специальным заданием?

Нанчев внимательно слушал разговор Ефимова с генералом Судиным, стараясь понять, что отвечал ему генерал.

— Генерал Судин не возражает против того, чтобы Владимиров был передан вам. Завтра мы сообщим вам свое решение. Надеюсь, вы довольны, господин генерал?

Генерала Нанчева не вполне устраивал такой ответ, но он любезно поблагодарил Ефимова.

Подполковник Ефимов отдал распоряжение полковому инженеру внимательно осмотреть самолет, обыскать задержанного.

Инженер окончил осмотр, подполковник Ефимов подошел к нему, когда он уже собирался уходить.

— В самолете нет ничего подозрительного!

— В таком случае лучше сказать, что вы ничего не обнаружили.

Анатолий и Горан были неподалеку. Горан решился подойти к подполковнику. Он был в рабочей спецовке, и Ефимов не сразу узнал его.

— Товарищ подполковник, — обратился к нему Горан. — Я не сомневаюсь, что ваш инженер хорошо осмотрел машину. Но я знаю все уголки в этом самолете. Разрешите мне вместе с инженером еще раз осмотреть самолет.

Получив разрешение, Горан внимательно стал изучать самолет снаружи. Покопался в моторе. В кабине он что-то искал под приборной доской, осторожно ощупывал каждый винтик. Осмотрел сиденье, парашют, хвостовую часть — нигде ничего.

Его внимание привлекло сиденье. Ему показалось, что оно необычно приподнято. Попробовал регулирующее устройство — сиденье не поддавалось. Это его озадачило.

Инженер и Анатолий смотрели, как ловко и уверенно Горан орудовал ключами.

— Придется демонтировать, — обратился он к инженеру.

— Валяй! Под обшивкой ничего нет, — ответил ему инженер.

Разобрал сиденье — ничего. Но вот он увидел четыре небольших болтика на металлической поверхности, где крепилось сиденье. «А это для чего?» — подумал Горан и взял в руки ключ.

— Ты же его по кусочкам разберешь! Это обшивка, посмотри, и здесь такие же болты! — показал Анатолий.

Горан отвинтил их один за другим. Кусок обшивки оказался крышкой искусно замаскированной металлической коробки.

— Вот это да-а! — удивился инженер.

В коробке оказался пакет.

— Вот почему генерал Нанчев примчался сам выручать Владимирова! — И Горан облегченно вздохнул.

Подполковник Ефимов принял из рук Горана пакет, записал имена всех присутствующих.

— Никому ни слова! — предупредил он.

К ужину тетя Иванка испекла пышную баницу [3]. Старуха радовалась, что в ее доме живут такие славные парни — русский и болгарин. Она видела, как они заботятся друг о друге, и сердце ее наполнялось материнской радостью.

Горан долго не мог уснуть.

— Что ты, баница тебе не дает спать? Еще хочешь отведать? — пошутил Анатолий.

— Другие у меня заботы, Толя! Вот я лежу и думаю: меня обвиняют в том, что я сбивал американские самолеты… Я действительно их сбивал, а они ваши союзники, — признался Горан Анатолию в этот вечер.

— Правильно, — подтвердил Анатолий, — они наши союзники.

— А что, я должен был любоваться, как они убивали ни в чем не повинных людей?! Американцы знали, что еще после первых их облетов фашистское командование и официальные власти оставили Софию. Из Софии были эвакуированы все части, штабы, военные объекты. В городе осталась беднота, те, кто не смог эвакуироваться. Я расценивал действия американцев варварскими и потому считаю себя правым, — взволнованно говорил Горан.

— Ты действовал честно. Дай руку!

«Вот неугомонные! Все никак не наговорятся!» — подумала тетя Иванка.

16

В штаб военно-воздушных сил был послан на работу полковник Биримиров. Апостолов с нетерпением ждал его. Работать с генералом Нанчевым становилось с каждым днем труднее. Апостолов знал, что Биримиров долгое время был эмигрантом в Советском Союзе, воевал в Испании, был хорошим летчиком.

Теперь Апостолову было на кого опереться. Он доложил Биримирову обстановку. Рассказал ему и о случае с кандидатом в офицеры Златановым. Оказалось, что Биримиров хорошо знал Нанчева, старого летчика, которому новая власть пожаловала чин генерал-майора. Но, оказывается, он был еще и фабрикантом. Нанчев во что бы то ни стало хотел удержать и чин и фабрику.

Апостолов и Биримиров вели откровенную беседу.

— Наше время требует крепких нервов, Апостолов. Случай с Златановым возмутителен. Но это поправимо, если он наш…

Полковнику Биримирову было известно, что Нанчев наведывался в Малорад и что Владимирову разрешено вылететь в Божуриште.

Генерал Нанчев встретил Биримирова с подчеркнутым дружелюбием.

— Очень хорошо, что зашли. Я собирался пригласить вас.

— Вы были в Малораде, господин генерал? — спросил его в ответ Биримиров.

— Да, представляете, один наш летчик сбежал от немцев прямо с самолетом. Хотел поздравить его. Поступок, прямо скажем, героический. Ну и необходимо было урегулировать некоторые формальности…

— Вы могли бы послать туда кого-нибудь из подчиненных…

— Между нами говоря… — генерал понизил голос, — подполковник Ефимов показался мне педантом. На русских это не похоже. Отказал мне во встрече с Владимировым.

— Могу обрадовать вас, — улыбнулся Биримиров, — генерал Судин разрешил Владимирову перелететь в Божуриште.

— Надеюсь, Ефимов уже получил этот приказ?

— На вашем месте, генерал, я бы не торопился доверять Владимирову самолет, он должен быть арестован. Дело требует расследования.

— Какое расследование? Это же наш летчик! — удивился Нанчев. — Как можно оскорблять патриотические чувства человека?! Я прошу вас, полковник, — генерал ласково посмотрел ему в глаза, — окажем ему честь, встретим его вместе.

Ночью Ефимов получил приказ нанести на рассвете удар по немецким наземным войскам, сосредоточившимся в излучине Дуная. Он уже отдал распоряжение, когда получил приказ об освобождении Владимирова.

— Пусть убирается к черту этот подлец! — крикнул он с досадой. Он спешил отослать телеграмму старшему лейтенанту Лялину, дежурному по аэродрому.