Петкана - Лиляна Хабьянович-Джурович

ПЕТКАНА

Пустыня! Бесконечность, необозримая, как Промысл Божий. Безбрежный простор, который когда-то был морем и который, возможно, снова станет им, если будет на то воля Вседержителя, определяющего всему облик, содержание и смысл существования.

В пустыню отправилась я по призыву святой Марии Египетской.

«Пора, — молвила она, явившись мне во сне» — там, где я обрела мир в душе, найдешь его и ты».

И знала ее житие, страдания и подвиги в пустыне. И поняла, что она — вестник Божией воли. Едва первый утренний свет пробился из мрака ночного, я оставила своих спящих спутников и двинулась на восток, навстречу восходящему солнцу. В пустыню.

Я захватила с собой только самое необходимое: Библию, иконы Господа нашего и Его Пречистой Матери, мех с водой и единственный хлеб. Я отправилась в путь с великой радостью, ибо шла туда, куда Он повелел мне. Радость эта хранила меня от мысли о злых людях и диких зверях, чьей добычей я могла бы стать. Со мной была и моя вера, укреплявшая меня, позволявшая нести мои нехитрые пожитки, святыню и тяжесть собственного тела сквозь раскаленный зной, под палящим солнцем, по песку, который буквально обжигал ноги.

Мой путь длился много дней.

Я чувствовала, что где-то впереди меня ждет дом, в котором Господь назначил мне провести долгие годы жизни в любви и согласии с Ним. Но не знала точно, где это. Ни того, куда я иду сейчас и где сделаю привал. Я просто шагала по горячему песку — вперед и вперед, от сумерек до ночной тьмы, от зари до полудня; иногда целую ночь напролет — и понимала, что другого пути у меня нет и не будет.

Но сердце мое все-таки было слабым сердцем человеческим. Подверженным беспокойству, страхам и сомнению. Мне не забыть той минуты, когда, обернувшись назад, я впервые обнаружила всюду вокруг себя абсолютно одинаковый пейзаж: совершенно безжизненное песчаное пространство, окаймленное лишь синевой горизонта.

Сердце мое затрепетало от внезапного страха, потрясшего все мое существо. Мне почудилось, что чьи-то грубые и жесткие пальцы шарят в моей утробе, словно хотят вырвать из меня нечто.

«Господи!» — слезно взмолилась я.

«Господи», — повторяла я непрестанно. То было единственное слово, которое я могла произнести в те минуты.

Сейчас я понимаю: то был решающий час. Час выбора и моей свободной воли. Когда человек может сам выбирать свой последующий путь.

Что мне было делать? Продолжить дорогу по пустыне и, быть может, встретить здесь свою смерть? Или прислушаться к голосу собственного страха, воротиться в Святую землю и примкнуть там к какому-нибудь сестричеству ревностных подвижниц. Я и там не разлучалась бы с Господом. Но было бы это исполнением Его воли?

«Какова будет Твоя воля, Господи?» — спрашивала я Его, прислушиваясь в мертвой тишине к биению собственного сердца.

Ответа не было. Я же ощутила страшную усталость. И опустилась на песок, который уже начал понемногу остывать. Под голову я положила Библию, а к груди крепко прижала икону Божией Матери.

«Какова будет Твоя воля, Господи?» — продолжала шептать я, погружаясь в сон.

И вновь явилась преподобная Мария Египетская. И вновь выглядела иначе, нежели описал ее старец Зосима. Быть может, потому, что я всегда представляла себе всех обитателей Царства Небесного ровесниками нашего Господа, независимо от того, когда они расстались с земной жизнью.

В том сне преподобная Мария была одета в платье цвета морской волны. У нее были длинные волосы. Она выглядела как дочь страны пирамид. С загадочной улыбкой на устах, как у Сфинкса.

«Если бы Его воля была оставить тебя в Палестине, разве бы Он послал меня сопровождать тебя за Иордан?» — казалось, говорила ее улыбка.

Я устыдилась своего сомнения. И страха, который его породил.

«Разве сама я не подобна малой соринке, камушку под ногой, жучку, ползущему по земле? — подумала я, пробудившись ото сна. — Я всего лишь песчинка в этом бескрайнем міре. И только одна сила может удержать меня в нем: вера в Господа и в безграничную милость Его!»

Уже рассвело. Надо было идти дальше. Но куда? Прежде я еще как-то ориентировалась в пути, выбирая направление по скалам и скудной растительности. Сейчас же кругом меня был один только песок. Ветер пустыни заметал мои следы. Я уже не могла определить, откуда я пришла. И в недоумении озиралась вокруг, пытаясь найти хоть какую-то дорогу.

«Господи, веди меня туда, куда мне определила идти воля Твоя!» — взмолилась я.

И тут — в полной тишине — раздалось уханье совы. Один раз. Потом еще. И еще. Трижды подав голос, она опустилась на песок неподалеку от меня.

«Не послана ли ты Ангелом Господним, как тот ворон, что помогал пророку Илии?» — спросила я.

Сова взмахнула крыльями и полетела.

Быть может, она испугалась моего резкого движения? Или моего голоса? Возможно, она взлетела по собственному желанию. Я этого не знала. И не могла знать. Но мне хотелось верить, что шум ее крыльев и есть ответ на мои вопрос. И я двинулась следом за ней.

Я верила. И все, что происходило дальше, только укрепляло меня в моей вере.

Мы путешествовали днем. Это была необычная сова. Она настолько спокойно относилась к дневному и солнечному свету, что я не раз спрашивала себя, неужели в пустыне все совы такие? Или же моя провожатая единственная в своем роде?

Она была хорошим и внимательным проводником. Умела в жаркий полдень укрыть меня от палящего солнца, найдя убежище в тени высокого бархана. Опустившись на песок и сложив крылья, она давала понять, что и мне пора отдохнуть.

Она умела отыскать воду в пустыне. Еле заметный источник в каменистой низине или расщелину в невысокой скале, из которой по каплям точилась спасительная влага.

И кормила меня. Как тот ворон — пророка Илию.

В тот день, когда я съела последнюю крошку хлеба, она неожиданно прервала свой полет и опустилась возле какого-то растения. «Святой Иоанн питался пустынными злаками, — услышала я какой-то голос в собственном сердце. Я не знала, говорит ли со мной мой Ангел-хранитель или же в памяти моей оживают предания о суровой подвижнической жизни Крестителя и Предтечи Господня.

Надкусив зеленый листок и ощутив его сочность и сладость, я вспомнила слова Христа, обращенные к ученикам: «Не заботьтесь о еде и питье, ибо Отец ваш небесный прежде вас знает, что вам нужно».

С тех пор, стоило моей спутнице опуститься рядом с каким-нибудь злаком, как я без страха срывала его и съедала. Так я и питалась. И ни разу не ощутила за все время пути ни голода, ни жажды, ни усталости.

Чем кормилась сама сова, я не видела. Возможно, она охотилась, когда я спала. Ибо все время, пока я бодрствовала, она ни на миг не оставляла меня одну.

Шла уже третья неделя нашего совместного путешествия.

Как-то вечером сова заставила меня сделать привал возле большой скалы, возвышавшейся посреди пустыни подобно башне, обточенной ветрами и песчаными бурями. Приблизившись к ней вплотную, я заметила отверстие в каменной стене. На песке перед входом лежал финик, в двух шагах от него — еще один. Потом — еще. Подбирая их, я протиснулась внутрь и увидела, что дальше проход расширяется. В самом сердце скалы была как бы маленькая келья, напоминавшая мне мою комнатку в царьградском предместье. Стены ее были гладкими и светлыми, поскольку солнце, проникая в коридор, в какой-то мере освещало и этот укромный уголок. В глубине своего нового пристанища я обнаружила холодные угли от костра. Значит, я была не первым путником, нашедшим здесь убежище.

«Какое чудесное место для ночлега! И какой замечательный ужин! Благодарю Тебя, Господи!»—промолвила я, думая лишь о том, как проведу эту ночь. У меня и в мыслях не было оставаться здесь дольше. Ибо я не знала, будет ли на то воля Его.

Я вышла наружу, чтобы поблагодарить и сову. Но моей спутницы уже не было. «Ей тоже необходим ужин, — подумала я, — она наверняка отправилась на поиски пищи». Поэтому я не стала ее искать, будучи уверена, что на следующее утро она появится, как обычно, и мы снова продолжим наш совместный путь.

Но наутро я не обнаружила ее у входа в пещеру.

Я несколько раз обошла вокруг одинокой скалы. Долго всматривалась в линию горизонта.

Сова не появлялась.

Когда я поняла, что сова уже не вернется, меня одновременно с легкой грустью, вызванной осознанием случившегося, объяло необыкновенное умиротворение. Я ощутила необычайную радость в сердце. Я знала: мой физический путь завершен. Эта пещера и есть тот дом, который приготовил для меня Господь.

Сова выполнила свой долг послушания Ангелу Божию. Теперь я должна была исполнить свое послушание Господу.

* * *

Не стало моей совы — явилась другая спутница. Она не слетела с небес. Но сошла на землю со спины верблюда. Однако она тоже была посланницей Божией. Я поняла это сразу, едва ее увидела.