Петкана - Лиляна Хабьянович-Джурович

Она держалась особняком и непрестанно вела беседу с Богом. Почти все время она шла пешком и соглашалась сесть в повозку к другим женщинам только тогда, когда уже полностью выбивалась из сил. Ела и пила она так мало, словно была не христианкой, а дочерью пустыни.

А ее молитвы! Ничего подобного я никогда не слыхал в своей жизни. Другие постоянно просили чего-то у Бога, она же — сама предлагала! В своем служении Творцу она видела Его особую милость. «Господи, подаждь ми велию силу, дабы я послужила Тебе с вящей ревностью!» — так она молилась.

Когда она неожиданно исчезла, многие были в изумлении. Но я не удивился. С того момента, как я впервые подслушал ее мысли по дороге из Хайфы, я уже твердо знал, что она не вернется назад. Когда же услыхал, кого она видела на том берегу Иордана и кто посетил ее во сне, понял, куда она теперь направится. «Да хранит ее Бог, — сказал я сам себе, — и все пророки Его».

СВЯТАЯ МАРИЯ ЕГИПЕТСКАЯ

Меня, грешную и недостойную, святые Силы небесные послали за тем, чтобы призвать ее. Чтобы возвестить ей волю Божию. И сопровождать в пути.

Впервые я увидела ее перед церковью Честного Креста Господня в Иерусалиме. На коленях пред изображением Пресвятой Богородицы. Она истово молилась. Как и я пять веков тому назад, когда отреклась от прежней греховной жизни и вступила на путь искупления.

Ей в искуплении не было нужды. Она вся была чиста, как и ее любовь к Господу. Но она хотела только в этой любви жить. И потому молилась: «Ты видишь душу мою и все, что творится в ней. Видишь мое сердце. Видишь даже то, чего не знаю я сама. То, что есть во мне и о чем я даже не подозреваю. Прошу Тебя, смилуйся! Укажи мне дорогу, так чтоб мне не ошибиться!» Так молилась она, и слезы струились из очей ее.

То была дивная душа!

После я встретила ее на Иордане. Иоанн тоже был там. Он часто посещает место, где когда-то крестил Господа. Неусыпно охраняет покой паломников и скорбит, что мало кому из них дано его видеть. Ибо немного таких, кто способен смотреть духовными очами.

Параскева видела его. И когда поняла, кто это, ее объял священный трепет.

Меня же она узнала только тогда, когда я явилась ей во сне. Ибо во сне легче всего видеть и разуметь. Она сразу же протянула мне свою руку с любовью и доверием. Она, не знавшая и тени греха, — мне, грешнице! А ведь наверняка знала историю моей жизни. Ибо с тех пор, как старец Зосима из Иорданской обители поведал ее своей братии, историю эту знает весь христианский мир.

Рассказ обо мне — это рассказ о грехе, стыде и раскаянье. Нелегко мне было исповедать мой грех. Но надо было смыть гнусную нечистоту с души, дабы чистой предстала она пред Богом. Людям же полезно послушать повесть сию, дабы послужила она им к духовной пользе.

Мне было двенадцать лет, когда я покинула родительский дом и ушла в Александрию, где сделалась блудницей. Причем блудницей самого худшего рода. Я продавала свое тело больше из похоти, чем ради денег. Ради наслаждения самим пороком, а не ради стяжания земных благ. Те же песни, что я распевала, и речи, что произносила в пылу своего безумия и разврата, я просто не смею вспоминать.

Так прожила я целых восемнадцать лет, палимая нечистым пламенем блуда. Однажды услыхала я, что множество паломников направляется в Иерусалим, дабы в праздник Крестовоздвиженья поклониться Честному и Животворящему Кресту Господню. «Сколько мужчин соберется в одном месте, — подумала я, — то-то радости будет моему телу!»

Я легко отыскала людей, которые провели меня на корабль, привлеченные бесстыдством моих речей. Свои обещания, данные им, я сдержала полностью. И даже с лихвой. На корабле и позднее, в Иерусалиме, вплоть до самого дня праздника, для многих из них я стала наставницей в самых грязных и отвратительных наслаждениях, какие только способен измыслить развращенный человеческий ум.

В сам день Крестовоздвиженья я отправилась в церковь. Без всякой мысли или желания, влекомая общей массой народа. Теперь-то я знаю, что то был зов Всевышнего. Милость, которой я не искала и которую точно уж не заслужила. Но не сказал ли Сам Господь, что Он приходит не к тем, кто заслуживает Его прихода, но к тем, кто нуждается в Нем.

Когда я подошла к церкви, какая-то сила остановила меня перед самыми дверьми. Я не поняла сей знак. Не уразумела, что это предупреждение. И продолжала толкать людей, пытаясь протиснуться внутрь храма. Больше из раздражения и упрямства, нежели из стремления увидеть Честной Крест. раздосадованная неудачей, я пыталась войти в храм снова и снова, однако у самого входа невидимая сила вновь и вновь отбрасывала меня назад. Наконец все люди вошли в церковь, и только я одна осталась снаружи.

Долго стояла я в преддверии храма. Поначалу в смятении. А после уже и в великом страхе. И тем не менее все еще не осознавала до конца, что же это было со мной. Пока не ощутила на себе чей-то взгляд. Как будто зов из глубины сердца. Я подняла голову — и увидела изображение Матери Божией. Перед Ее скорбным взором с меня словно спала мрачная пелена. Я узрела себя такой, какой меня видела Она. Жалкая несчастная душа, погрязшая в смрадной трясине порока и потому недостойная войти в дом Божий!

Никогда прежде не случалось мне пережить ничего более страшного! Ни разу еще не испытала я подобной боли — я, привыкшая к грубости и побоям, к жизни нечистой и жестокой. Равно как и большего стыда — я, давно потерявшая всякий стыд.

В отчаянии пала я на землю перед Царицей Небесной. Своими руками развратницы рвала я на себе грешные волосы, бия себя в блудную грудь. Слезы потоком лились из глаз моих, смывая румяна с лица и многолетнюю нечистоту с сердца, которое лишь сейчас осознало наконец свою страшную греховность.

«Матерь Божия, — рыдала я, — Твой Сын пришел на землю, чтобы научить нас прощать друг друга. Он прощал и миловал раскаявшихся грешников, подобных мне. Одну такую покаявшуюся блудницу Он допустил до Себя и позволил ей омыть слезами Свои пречистые ноги и отереть их власами своими. Молю Тебя, Матерь Божия! Прости и Ты меня! Ради Твоего Сына! Позволь мне увидеть и облобызать Честной Крест, на котором Он был распят. Когда же я выйду снова из дома Божия, то отправлюсь в путь дорогою покаяния. Туда, куда Ты Сама назначишь мне идти».

Так я молилась Пречистой Деве, сама не понимая, откуда берутся у меня подобные слова. Теперь я знаю, что они, как искры, вырвались из того малого уголька Божественного огня, что тлеет в груди даже самых недостойных чад Божиих и ждет своего часа, чтобы разгореться в чистое и яркое пламя.

Как я просила у Бога, так и сбылось. Пречистая Дева смиловалась надо мною. Ибо Она есть само милосердие. Почему и прибегаем мы к ней, нашей общей Матери, в минуты тягот и скорби. И даже в тот миг, когда взываем мы к своей земной родительнице, мы на самом деле призываем на помощь Мать Спасителя нашего. В тот же день отправилась я, ведомая Ею, на Иордан. А после — за Иордан, в пустыню. Двадцать дней скиталась я без воды, имея с собой только три хлеба, которые захватила еще из Иерусалима.

Сорок шесть лет провела я в пустыне. Все напасти испытала я. И всем искушениям сатанинским подверглась. Нагая и босая, какой и явилась в мир сей, ибо моя ветхая одежда в конце концов полностью истлела и рассыпалась прахом. Ни от стужи, ни от зноя, ни от ветра, ни от диких зверей, ни от песчаных бурь не ограждала я себя ничем иным, кроме как верою и покровом Пресвятой Богородицы.

Единственным человеческим существом, которое встретила я в пустыне, уже под конец моей земной жизни, был старец Зосима. Бог послал Его ко мне, чтобы напоследок причастить меня Пречистого Тела и Честной Крови Господа нашего Иисуса Христа. А спустя некоторое время — предать песку мой прах. Историю же моей жизни — поведать міру.

Рассказ мой поучителен для всех, ибо свидетельствует о том, сколь милостив к нам Господь, принимающий покаяние даже от самых закоренелых грешников. Равно как и о том, что любой из них — при искреннем и чистосердечном раскаянии — способен достичь Царствия Небесного. Пусть помнят об этом те, кто поминает меня в день моей памяти, первого апреля. Иначе мое покаяние не принесло бы пользы никому, кроме меня самой. Я же хочу, чтобы и другие люди вкусили сих добрых плодов.

Такова была я. Параскева же была совершенно иная. И пока я сопровождала ее по знакомому мне пути — через Иордан, а после сквозь пески пустыни Нефуд, — мне казалось, что трудно было бы отыскать более несхожую пару странниц, чем мы с ней. Я, которую называют величайшей раскаявшейся грешницей Нового Завета. И она — чистейшее создание, с твердостью выдержавшая все искушения, по примеру Господа нашего Иисуса Христа.

«Зачем она послана в пустыню?» — спрашивала я. Но ответа так и не получила.

Ибо только Богу ведома конечная цель каждого замысла. Наше же дело — с радостью принимать волю Его. И стремиться исполнить предначертанное.