Сгинувшие - Бентли Литтл

Маршалл глубоко вздохнул, прежде чем повторить попытку. И вот…

…наступило утро.

И опять ему показалось, что это произошло мгновенно, но Маршалл знал, что такое просто невозможно. Повернувшись и посмотрев через плечо, он увидел в отверстии в стене резкую белизну – после полумрака ночи солнце светило так ярко, что у него из глаз потекли слезы. Встав, Джеймс увидел, что мешок весь освещен и окружавшая его тень исчезла, но от этого он не стал менее угрожающим. Солнечные лучи цвета соломы освещали выпавшее из него ребро.

Сначала Маршалл подумал, что кто-то ввел его в состояние гипнотического сна. Но кто это мог быть? Комната? Стены? Сам мешок? Вокруг него не было ничего, что могло бы ввести его в транс. Джеймс не помнил, что спал, и не ощущал, что прошло какое-то время. Когда ночь сменилась днем, он оставался все в том же положении. Единственно, что появилось нового, – это возникшая вдруг вера, нет, уверенность, что земля Калифорнии полна богатств, сокровищ и неразведанных залежей золота и все это можно взять. Такая идея показалась бы идиотской любому, за исключением разве что умственно неполноценных. Кто когда-нибудь слышал, чтобы простой гражданин нашел золото? Да еще и присвоил его себе? Это – достояние правительства и правителей. Но эта мысль отпечаталась у Джеймса в голове, и избавиться от нее было невозможно. Когда она появилась и откуда взялась? Да и сам ли он додумался до этого? Возникало ощущение, что он не сам пришел к этой мысли, и Маршалл решил, что ее вбили ему в голову с помощью гипноза или какого-то другого способа манипулирования сознанием.

Джеймс еще раз взглянул на мешок с костями.

Когда он повернулся к углу спиной и вылез через дыру наружу, ветра не было.

Снаружи равнина была покрыта ковром из цветов. Они выросли за одну ночь и покрыли все вокруг, даже хижину. Радуга из цветов была настолько плотной, что казалось, земля скрыта под цветочным одеялом. Маршалл с удивлением смотрел на открывшуюся перед ним картину, потрясенный ее красотой и таинственностью. И, возможно, впервые в жизни понял, как мало он сам и другие жители этой страны знают об окружающем их мире. За пределами больших городов и населенных пунктов расстилались бескрайние просторы дикой природы, которые в основном и составляют Соединенные Штаты и которые свято хранят тайны, как темные, так и светлые, и с которыми еще не сталкивался человек.

Среди цветов бежала тропинка – путь, который начинался у хижины и вел на запад, в противоположную от восходящего солнца сторону. У подошвы холма все три его лошади спокойно пощипывали цветы, не проявляя признаков тревоги.

Ощущение, что за ним наблюдают, что кто-то его преследует, исчезло. Так же, как и раньше висевшая над равниной угроза, которая сейчас, возможно, погребена под цветами. Маршалл чувствовал себя легко и свободно. Он смотрел в будущее с гораздо большим оптимизмом, чем в самом начале пути.

Джеймс в последний раз взглянул на глинобитную хижину, передернул плечами, увидев темный провал в стене и вспомнив о мешке с костями, и двинулся по пологому склону к своим лошадям. Расскажет ли он когда-нибудь о том, что видел? Сможет ли описать пугающую темноту внутри хижины? Или притворится, что ничего не произошло?

Джеймс пока не знал. Он подумает над этим, когда придет время.

Маршалл добрался до лошадей, отвязал кобылу и влез в седло. Последний взгляд на квадратное здание на вершине холма. Сейчас его углы были сглажены цветами, которые покрывали стены и крышу, так что грязно-бурая поверхность скрылась под радугой разноцветья. Маршалл двинулся вперед по тропинке.

Он нагнал обоз еще до полудня.

Глава 8

В пятницу Брайан встретился с доктором Лизой Ламаньон, профессором лингвистики и известным специалистом в области письменности. Встреча произошла в ее офисе в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. За два дня до этого он переговорил с ней по телефону и обозначил все вопросы, на которые хотел бы получить ответы, после чего переслал ей по электронной почте сканы письма своего отца и изображения знаков на месте преступления, сделанных кровью. Брайан думал, что ответа ему придется ждать несколько недель, но, к его большому удивлению, профессор позвонила ему рано утром на второй день и назначила встречу. Она сразу же призналась, что у нее нет для него новостей, но есть желание видеть Брайана лично. Поэтому, закончив статью о реакции мэра на комментарии губернатора по поводу новой законодательной инициативы президента в области иммиграционной политики, Брайан отправился по шоссе № 405 в Калифорнийский университет.

Лиза Ламаньон оказалась моложе, чем ожидал Брайан. На первый взгляд она очень напоминала мамочку из предместий и не походила на университетского ученого, а мягкость ее внешнего вида никак не умаляла источаемое ею интеллектуальное превосходство и присущее ей чувство исполняемого долга. Профессор гостеприимно встала, когда Брайан постучался в ее приоткрытую дверь.

– Брайан Хоуэлс?

– Грешен.

– Благодарю, что нашли время, – доктор Ламаньон жестом пригласила его войти. – Вы, должно быть, очень занятой человек.

Брайан осмотрелся. Сканы письма его отца и кровавые надписи с места преступления были не только на экране компьютера профессора – она распечатала их в различных вариантах, с помощью электроники копируя и вырезая фрагменты символов и знаков, чтобы создать новые фигуры. Результаты этого творчества были размещены на пробковой демонстрационной доске, которая полностью закрывала стену ее кабинета.

– Вижу, что вы не теряли времени даром, доктор Ламаньон, – заметил Брайан, кивая на доску.

– Вот именно, – легко согласилась с ним профессор. – Можете обращаться ко мне по имени – Лиза.

Она взяла со стола листок бумаги и стала вертеть его в руках, рассматривая символы с разных сторон.

– Не могу выразить вам, как я рада, что вы прислали мне все эти материалы. Эти надписи – действительно нечто выдающееся. Ничего не понимаю – и никак не могу найти повторяющиеся структуры, которые помогли бы расшифровать все это. Одно совершенно ясно – это система, предназначенная для общения разных людей. Это вполне может быть какой-то код или даже, как вы сами сказали, неизвестный язык. Стилистическое сходство символов слишком заметно, чтобы быть простым совпадением. В прошлом году я участвовала в создании программы, предназначенной для анализа любой письменной языковой формы – от алфавитов до иероглифов, – но даже эту программу ваши надписи поставили в тупик. Однако, что бы это ни было, оно совершенно не похоже ни на что из того, что мне доводилось видеть ранее. Я планирую проконсультироваться с несколькими коллегами, хотя, честно говоря, не жду, что они смогут это расшифровать. Это все-таки мой профиль, а не их. Но мне хотелось бы, чтобы они тоже взглянули на это. Это просто чудо…

– А я надеялся, что у вас что-то получилось, – вздохнул Брайан.

– Мне очень жаль. Хотя, мне кажется, по телефону я ясно дала вам понять…

– Все правильно. Но дело в том, что это письмо от моего отца, которого я не видел лет двадцать. И оно как две капли воды похоже на то, что кровью написано на месте преступления. Так что сами понимаете, что здесь у меня есть некоторый личный интерес…

– Я продолжу работу. Задача непростая, если не сказать больше. А вы не знаете, больше никто из лингвистов или криптологов не пытается расшифровать эти послания? Может быть, в полиции?

– Не знаю, – признался Брайан. – Ни малейшего понятия, что там происходит. Я сам заметил сходство и решил копнуть поглубже, чтобы написать статью; ну и самому интересно. Разузнал о специалистах в области лингвистики, особенно о тех, кто изучает письменные языки, мне назвали ваше имя, и я с вами связался. Так что если над этим и работает еще кто-то, то мне это неизвестно.

– Я постараюсь сделать все, что в моих силах, – пообещала доктор Ламаньон. Она еще раз перевернула листок, который держала в руках, прежде чем положить его возле монитора. – Но должна признаться, что пока я ничего не добилась.

Она включила монитор и, пользуясь карандашом как указкой, стала перечислять особенности символов, которые, как она надеялась, могли быть использованы в качестве ключа к расшифровке. Брайан задал несколько вежливых вопросов, но ему показалось, что профессор ни на йоту не приблизилась к расшифровке надписей.

– Я хотела бы задать вам один вопрос, – сказала вдруг доктор Ламаньон. – О вашей профессии. И я заранее извиняюсь, если он покажется вам грубым.

– Ну что ж, вперед, – согласился Брайан.

– Почему больше нет настоящих журналистов?

Брайан уже собирался дать ей шутливый уклончивый ответ, но по лицу профессора понял, что женщина задала этот вопрос совершенно серьезно и хочет получить на него исчерпывающий ответ. На несколько мгновений Брайан задумался. Почему больше нет настоящих журналистов? Этот вопрос он сам часто задавал себе, и этот же вопрос задавали друг другу сами журналисты – обычно хорошо выпив, – так что нужен был честный ответ.