Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Полковой адъютант, капитан Штоктер, был немецким репатриантом из Мексики и актером по профессии. Соответственно он говорил на безупречном, литературном немецком языке, обладал живой мимикой и всегда был немного навеселе. Однако он быстро ввел меня в курс дела. Я подробно изучил весь фронтовой участок полка и готовил всю документацию. Писал черновики приказов и поздравления с днем рождения. Таким образом, на бумаге мне приходилось обращаться к майорам, как «мой дорогой, такой-то и такой-то…». Даже если я и представлял себе, что из этого могло хоть что-то получиться, то все равно я сердился на свою глупость. Разве «для этого» я оставил свой взвод!
По вечерам я сидел в блиндаже командира саперного взвода лейтенанта Укса. Он был из Вены, с Почтового переулка в 1-м районе. В саперном взводе я нашел еще одного солдата из Вены, который занимался в консерватории по классу фортепьяно. Перед своим призывом он разучивал концерт «до-минор» Бетховена. С лейтенантом Франке, который тоже состоял в резерве фюрера, я часто пел в блиндаже. Помню его любимую песню, популярную «Очень хорошую ночь». Франке был учителем, и ему было около 30 лет. Он обладал необыкновенно приветливым характером и был, наверное, хорошим человеком. Он совсем недавно женился, но был вскоре убит в бою.
Во время посещения участка 2-го батальона командир 7-й роты обер-лейтенант Бекер угостил меня сигаретой неизвестной марки, которую он вынул из очень большой упаковки. На мой удивленный вопрос об их пррисхождении он сказал, что у роты была болгарская «крестная тетя». Это была пожилая богатая дама из Софии, которая жила раньше в Германии и любила Германию со времен своей молодости. Бекер сказал, что она выбрала 7-ю роту 7-го полка, чтобы стать благотворительницей этого подразделения. Она присылала в роту богатые «дары любви» и таким образом соединяла суеверную привязанность к своим счастливым цифрам с дружественными поступками по отношению к немцам.
В траншеях 5-й роты и на проволочных заграждениях перед ними лежало шестеро убитых русских. Они атаковали йа рассвете. Оставшихся в живых отогнал ручными гранатами командир взвода, лейтенант Аст. Лейтенант, старый боевой конь, известный по всему полку, был человеком рослым и внешностью вполне соответствовал своей фамилии. (Ast по-немецки сук, коряга. — Прим. ред.) Он заявил, что «этих хоронить не стоит, потому что все равно завтра их придет еще больше». Мне он сказал, что, по словам пленного, атака должна была начаться на следующий день. Полной противоположностью Асту был его ротный командир Хайн. Называемый всеми «дружок Хайн», при росте чуть более полутора метров, он и в самом деле был маленьким. От его круглого, добродушного лица и маленьких глаз исходило хитроумие и веселье. Когда я сопровождал обер-лейтенанта Рауприха из 2-го дивизиона нашего артиллерийского полка, Хайн дал нам много шнапса, потому что мы были, сказал он, его «последними гостями перед атакой».
За день перед ожидаемой атакой были посланы самолеты для нанесения удара по району сосредоточения вражеских войск. Вылетело несколько эскадрилий бомбардировщиков Ju-88 и Не-111. Русские выставили поразительно большое число зенитных орудий, которые вели беспрерывный огонь. Один Не-111 получил прямое попадание и развалился на части. Мы наблюдали за этим вместе с обер-лейтенантом Хайном на его участке. Наша артиллерия также вела огонь по русским.
На обратном пути к полковому командному пункту мы проходили мимо огневой позиции 8-й батареи. Артиллеристы работали обнаженными по пояс, лейтенант помогал им заряжать орудия. В полку исходили из предположения, что противник атакует на следующий день. Командование армии приказало ночью отвести боевое охранение. Приказ был таким же ясным, как и приказ по полку, составленный капитаном Штоктером, который завершил его словами: «Итак, со всей нашей верой в Бога, мы выполним свой долг!»
Ночью я проснулся, разбуженный оглушительным грохотом. Ровно в 3.40 начался обстрел наших позиций из 500 орудийных стволов. Огонь вели гаубицы, пушки, легкие и тяжелые минометы и реактивные установки. Казалось, что какой-то сверхъестественный барабанщик бьет в свой барабан как одержимый. В том месте, где я находился, в двух километрах от основной оборонительной линии, было такое впечатление, что наши траншеи просто перепахивались. Командный пункт нашего полка располагался на опушке леса, во впадине позади огневых позиций артиллерии, и все это тоже попало под огонь орудий крупного калибра. Когда поблизости взрывались 122-мм или 152-мм снаряды, то содрогалась земля и огромные ели, среди которых были разбросаны наши блиндажи. В воздухе со свистом пролетали крупные осколки, которые ударялись в деревья и оставляли в земле страшные борозды.
В 6. 20 стало тихо. Оставалось посмотреть, насколько эффективной оказалась продолжавшаяся два с половиной часа артподготовка, уцелели ли находившиеся в траншеях люди, и способны ли они еще оказать сопротивление противнику. Может быть, русские пройдут через лес беспрепятственно. Но уже через несколько секунд после окончания артиллерийского обстрела можно было услышать стрельбу из различных видов стрелкового оружия. Сквозь четкие звуки стрельбы русских автоматов доносился треск пулеметов наших парней. В полковом бункере было много работы. Все телефонные провода, ведущие к батальонам и от батальонов к ротам, оказались оборванными. Первые донесения можно было получить только по радио. Для восстановления телефонных проводов были посланы связисты.
Мы узнали, что основная оборонительная линия держалась с исключительной стойкостью. В 10-й роте только недавно ставший капитаном «Жорж» Хентшель отбил русских успешной контратакой. Им удалось войти только в то, что оставалось от деревни Иваново, где тяжело раненный обер-лейтенант Мальвиц был окружен с небольшой группой солдат 6-й роты. За командным пунктом 2-го батальона противник был остановлен. Определенный успех принесла контратака 1-го батальона. Из нашего блиндажа я видел, как вперед пошли подразделения батальона, который до этого находился в резерве. С ними был командир 3-й роты обер-лейтенант Клаус Николаи и кандидат на офицерское звание унтер-офицер Эберхард Керн. Керн прихрамывал, потому что после зимы 1941 г. у него не было большого пальца на правой ноге. Но он предпочел быть там, на фронте, вместо того чтобы оставаться дома. К полудню, отослав в тыл большое количество раненых, пришел лейтенант Астс простреленным плечом. «Сволочи поганые», — ругался он. Он сказал, что, действительно, русские ворвались в его траншею, как и за день до этого, но были выброшены снова им и его людьми.
Было сказано, что 6 августа в течение двух с половиной часов мощной артподготовки русские выпустили 50 тысяч снарядов по участку нашей дивизии. Затем они атаковали силами девяти стрелковых дивизий и двух танковых бригад. Перед позициями нашего полка и в тех местах, где они прорвались, было насчитано 3000 русских трупов. Полковник фон Эйзенхарт гордился достижениями своего полка. Каждый день он выезжал на передовую, стоя в своем Кубельвагене. Мою просьбу взять меня с собой хотя бы один раз он отклонил, сказав, что я туда попаду «достаточно скоро».
Тем временем лейтенант Франке уехал, и я остался в полку последним из резерва фюрера. Меня вновь ожидало разочарование. Я получил приказ отправиться верхом в деревню, располагавшуюся в 10 километрах позади командного пункта полка. Моя задача заключалась в том, чтобы проводить тыловые колонны через сильно загруженный перекресток дорог. Их надо было отводить еще дальше в тыл. Это была деревня, в которой до русской атаки размещались противотанковый дивизион и саперная рота нашей дивизии. Итак, в раздраженном настроении я сразу же выехал в тыл в сопровождении одного парня из полкового кавалерийского взвода. Когда мы добрались до шоссе, над нами уже тарахтел маленький советский самолет. Ожидая, что он начнет бомбить, я держал лошадь на очень коротком поводе, и мне удавалось ее сдерживать. Но потом очень близко от нас упала бомба, и эта кляча, напуганная грохотом и яркой вспышкой от взрыва, рванулась вперед вместе со мной. С большим трудом, но все же мне удалось с ней справиться.
После того как я в соответствии с приказом провел обозы через перекресток дорог, я встретился с командиром батареи самоходных орудий. Успехом своих подчиненных он гордился по праву. Из почти сотни танков, уничтоженных в полосе обороны нашей дивизии, большое количество пришлось на их долю. Однако тот факт, что тыловые подразделения уже начали отводиться назад, был явным признаком того, что линия фронта скоро сместится на запад. Самым явным признаком было мое новое задание: пойти адъютантом в штаб строительства укреплений, который незадолго до этого был спешно сформирован в дивизии.
Из истории дивизии я узнал, что в то время намечался отход с оборонительного рубежа «Буйвол», проходившего приблизительно по линии Дорогобуж — Ельня — Спас-Деменск, на новую линию обороны под кодовым наименованием «Пантера». Отход должен был осуществляться в два этапа и на него отводилось две недели. После этого войска должны были остановиться и закрепиться на линии Гомель — течение реки Проня — Ленино, и далее район восточнее Витебска. Дивизионный штаб строительства укреплений находился под командованием капитана Мюллера. До этого он командовал 2-й ротой.
- Дневник гауптмана люфтваффе. 52-я истребительная эскадра на Восточном фронте. 1942-1945 - Гельмут Липферт - О войне
- «Ведьмин котел» на Восточном фронте. Решающие сражения Второй мировой войны. 1941-1945 - Вольф Аакен - О войне
- Маршал Италии Мессе: война на Русском фронте 1941-1942 - Александр Аркадьевич Тихомиров - История / О войне
- Все для фронта? Как на самом деле ковалась победа - Михаил Зефиров - О войне
- Мы вернёмся (Фронт без флангов) - Семён Цвигун - О войне
- Десантура-1942. В ледяном аду - Ивакин Алексей Геннадьевич - О войне
- Мариуполь - Максим Юрьевич Фомин - О войне / Периодические издания
- Дорогами войны. 1941-1945 - Анатолий Белинский - О войне
- «Мессер» – меч небесный. Из Люфтваффе в штрафбат - Георгий Савицкий - О войне
- (сборник) - Слово солдате - О войне