Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

мои родные, мне пора... Делами надо заняться. Как будем отплывать, я вам помашу.

Расцеловавшись со всеми, Эллейв поднялась на борт. Батюшка Тирлейф с Веренрульдом и Арнугом остались возле «Стража», а Онирис за руку с Ниэльмом пошли к «Быстрокрылому». Им не сразу удалось увидеть Эвельгера: тот был, вероятно, занят подготовкой к отплытию. Кто-то из команды заметил их на причале.

— К нашему коркому супруга с сынишкой, что ли, пришли?

— Ты с грот-мачты рухнул? Господин корком вдовец!

— А-а... Подзабыл я что-то. А кто тогда эта госпожа с мальцом?

— Да почём я знаю? Может, знакомая какая.

— Знакомая, ну конечно! Видали мы таких «знакомых»... Зазноба сердечная, как пить дать!

— Так господин корком вроде ж траур пожизненно носит...

— Как носит — так и перестанет. Вон, госпожа-то красивая какая! Грех в такую не влюбиться!

Впрочем, разговор сей не был слышен ни Эвельгеру, ни Онирис с Ниэльмом. Однако капитану доложили, что на причале «госпожа очень красивая с каким-то парнишкой стоит и смотрит», и вскоре Эвельгер остановился перед Онирис, церемонно склоняясь в поцелуе над её рукой. Ниэльма он подхватил на руки и поцеловал в щёку.

— Ну, говорю ж — зазноба, — с уверенностью сказал всё тот же проницательный матрос другому.

Вдруг раздался неуверенный девичий голос:

— Господин корком, разреши обратиться!

Эвельгер повернулся к говорившей, а Онирис едва сдержала улыбку, узнав курсантку, с которой Эллейв так круто обошлась.

— Слушаю, сударыня, — вежливо ответил Эвельгер.

Он прекрасно видел курсантские нашивки на мундире девушки, но привык быть учтивым с женщинами, даже если они были ниже его по званию.

Девушка сбивчиво забормотала:

— Дело в том, что я... Я должна проходить учебное плавание на «Страже», у госпожи коркома Эллейв, а она... Она велела мне сбрить волосы... Но ведь в уставе этого не сказано! А значит, я имею право их оставить. Скажи, пожалуйста, господин корком, я права? И не злоупотребляет ли госпожа Эллейв своей властью? Если бы я проходила учебное плавание под твоим командованием, ты бы сделал то же самое?

Эвельгер пару мгновений хранил задумчивое молчание, как бы собираясь с мыслями, а потом снял шляпу, и его голова блеснула в лучах Макши. Этим жестом он уже безмолвно отвечал на вопрос девушки, но всё же сопроводил его словесным разъяснением.

— Боюсь, что мне пришлось бы попросить тебя постричься, — проговорил он мягко. — Мне очень жаль, но морская служба и длинные волосы весьма плохо сочетаются. Это вызвано необходимостью поддержания чистоты, соблюдение которой в условиях плавания затруднительно. Ты можешь попробовать мыться забортной водой, но вскоре убедишься, что это не очень хорошая идея. Соль, если её не смывать пресной водой, раз от раза накапливается на коже и раздражает её все сильнее. Вряд ли тебе понравится это ощущение. Некоторые моря менее солёные, а в некоторых соль бывает очень злой, едкой и вредной для кожи. Увы, расходовать питьевую воду на очищение тела и промывание длинных волос — неразумно и расточительно, а поэтому запрещено. Для уменьшения неприятных последствий и существуют портовые мыльни, пользоваться которыми надлежит перед плаванием и после, а также при промежуточных заходах в порты во время него, если таковые предусмотрены. Всякому опытному моряку известны эти тонкости. Тебе как ученице простительно незнание, но для того чтобы оно поскорее сменилось знанием, советую тебе прислушиваться к своему коркому, а также к бывалым членам экипажа. Поэтому мой ответ на твой вопрос, не является ли приказ госпожи Эллейв проявлением злоупотребления властью — нет, не является. Все приказы командира корабля продиктованы необходимостью и имеют под собой разумное обоснование. Корком отдаёт приказы, не потому что ему так захотелось, а потому что так нужно.

— Благодарю за разъяснение, господин корком, — тихо сказала девушка. И робко спросила: — А... а можно мне перевестись на твой корабль?

— Я бы с удовольствием, сударыня, но здесь требуется соблюдение большого количества формальностей и тщательное согласование этого вопроса с вышестоящим начальством, — ответил Эвельгер. — Просто так это не делается, нужно серьёзное обоснование необходимости такого перевода. Твоё желание, исходящее просто из личных симпатий или антипатий, достаточным обоснованием не является. Требуется доказать, что корком, от которого ты хочешь перевестись, не соответствует требованиям по своим служебным качествам. За этим может последовать служебное разбирательство. Это очень серьёзное дело, которое может иметь неприятные последствия как для тебя, так и для репутации коркома-наставника. Если твоё недовольство необоснованно, если тебе просто не понравились приказы госпожи коркома, если у тебя трудности с дисциплиной — ну, извини, тогда тебе не стоит связывать свою жизнь с морской службой, потому что исполнение приказов командира является её неотъемлемой частью. Считаю также необходимым подчеркнуть: я имею честь хорошо знать госпожу Эллейв. И только с благоприятной стороны, она — прекрасный корком. Да, стиль её руководства бывает жёстким, но всё, что она делает, в итоге служит благой и разумной цели. А именно — успеху плавания и порядку во время него. У тебя есть ещё какие-то вопросы?

— Благодарю, господин корком, вопросов больше не имею, — ответила курсантка. — Разреши идти!

— Ступай, — кивнул Эвельгер. — Желаю успехов в учёбе.

— Благодарю, господин корком!

Девушка чётко, по-военному развернулась и теперь уже окончательно направилась в сторону мыльни. Онирис, которая нахмурилась при словах «служебное разбирательство», и лоб её омрачился тяжёлыми и горькими воспоминаниями, с облегчением посветлела лицом. Эллейв и так уже с лихвой хлебнула неприятностей на службе, ещё не хватало ей новых проблем из-за недовольства какой-то строптивой курсантки, дорожившей своей шевелюрой... Впрочем, кажется, всё обошлось, Эвельгер вежливо и интеллигентно уладил дело, и девица отправилась прощаться со своей драгоценной гривой, согласившись с его разумными доводами. Был вполне понятен её порыв перевестись к нему на корабль: он показался ей более мягким в обращении, но не факт, что он стал бы терпеть строптивые выходки и неповиновение. Да, возможно, он не повысил бы на неё голос, не сверкал бы свирепыми волчьими искорками в глазах, как Эллейв, просто в своей корректной манере дал бы понять, что такое поведение неприемлемо. Порой ледяная учтивость в сочетании с непреклонностью и принципиальностью вразумляют крепче и укрощают строптивых эффективнее, чем самый пылкий гнев и устрашающая ярость. Эвельгер, внешне деликатный и обходительный, вовсе не был бесхребетным. Они с Эллейв оба добивались своей цели, просто использовали для этого несколько разные способы. Эллейв была молодая, напористая, страстная и горячая, а