Пляска в степи - Виктория Богачева

прощупывались монеты, но зародившаяся в груди боль тотчас откинула его назад, и еще долго он не мог отдышаться, и лежал, обливаясь холодным потом.

— Резвый какой, — со стариковским неодобрением пробурчал Стемид. — Становище хазар мы нашли. Неподалеку. Меньше дня пути.

— Как же вы поспели… — подивился Горазд.

— Ты ж какой день спишь уже, — сотник добродушно рассмеялся. — У лекаря одна радость, что хворый такой смирный попался. Сказано ему спать, он и спит.

— Так сколько ж прошло уже? — даже боль чуточку от любопытства притупилась.

— Третий день, как сеча закончилась, — сотник задумался о чем-то своем.

— А князь как?.. — и хоть помнил он слова Чеславы, а спрашивать о самом главном было боязно. — Все с ним ладно?

— Уж не переживай, — Стемид хмыкнул, но сразу же посерьезнел. — Мстиславич сказал, ты ему жизнь спас.

Горазд по макушку залился жарким, алым румянцем. Смущенно, насколько хватило сил, покачал головой. На сотника даже взглянуть не посмел, до того ему сделалось неловко. И чего князь выдумал… какой там спас! У доброго кметя князь один на один с полоумным хазарином и не оказался бы!

— Вовек тебе не забудем, — помедлив, Стемид нашел и похлопал его по руке поверх плаща.

Горазду хотелось задать ему еще с дюжину вопросов, но мысли у него все еще путались, и перед глазами все плыло. И Стемида он вроде видел, а вроде казалось, что сызнова спит, и все ему чудится. Потому, устало вздохнув, он прикрыл слезящиеся глаза и ничего больше не спросил.

Ему все казалось, что и Чеслава, и Стемид словно не говорили ему о чем-то важном. Коли одолели они хазарское войско в сече, то отчего же так хмуро глядели по сторонам воительница и сотник? Немало добрых кметей навечно осталось лежать в степи, то правда. Но мертвым — мертвое, а живым — живое. По павшим горевали, но и победу никогда не забывали славить. А нынче до Горазда не доносилось ни звука.

Кмети не пили заздравные чарки, не выкрикивали в необъятный простор княжеские имена, не гремели мечами о щиты. Не драли глотки, славя друг друга. Даже лошади, и те, казалось, ржали тише обычного. Эта повисшая вокруг тишина пугала, и, чем светлее становился у Горазда рассудок, тем чаще он об этом задумывался.

Что-то было не так. Да, хазарское войско они одолели, но особой радости ни князю, ни кметям это не принесло. На другой день после того, как Стемид отдал ему кожаную мошну, набитую богатствами, Горазд убедился, что не напрасно терзался сомнениями.

В стане поймали хазарскую девку, неведомо как оказавшуюся в Степи. Поймали, когда пыталась она зарезать князя. Курам на смех! Но девка, захлебываясь в своей ненависти, сжигаемая изнутри злобой, рассказала о том, чего никто из них не знал. Может, кто-то и догадывался, но верить не хотел. Слишком уж невероятно звучала правда. Слишком уж страшной она была.

Сам Горазд, вестимо, ничего не слыхал. К нему пришла Чеслава. Как оказалось — попрощаться. Она-то и поведала о том, что наговорила хазарская девка. И на одно короткое мгновение захотелось Горазду закрыть глаза и провалиться в спасительный сон, чтобы ничего не слышать и ни о чем не знать. Он струсил, когда воительница рассказала, что нашелся княжич Святополк, которого и след простыл после сечи.

Нашелся на стезе к ладожскому терему, в обход княжьего войска. Хазарская девка вопила, что вырежет княжич под корень весь род Ярослава и сожжет его городище точно так же, как русы разорили хазарское становище и убили достойных, храбрых мужей.

— Как она до князя добралась? — спросил он, когда Чеслава замолчала.

— Да никак, — воительница махнула рукой. — Перехватили ее дозорные еще на подходе. Она уж сама потом призналась, что замыслила князя убить.

— Умом она слабая, поди?

— Нет, — Чеслава грустно усмехнулась. — Не слабая. Убили у нее кого-то, вот и все.

Горазд толком не уразумел, о чем говорила воительница. Почти каждый потерял кого-то в сече: друга, брата, отца, сына, мужа, жениха… Но не всякий замыслит князя убить. Это надо разума лишиться, чтобы такое придумать.

— Мы отправимся с рассветом следом за Святополком. Наших раненых заберет черноводский князь.

Горазд пошевелился и попытался приподняться хотя бы на локтях, но сил ему не хватило. Думать про ладожский терем да про княжича было страшно. А про Ярослава Мстиславича — еще страшнее. Он и помыслить не мог, что на сердце у князя нынче творилось. Да и у всех остальных, у каждого кметя, который мыслил, что главного ворога они уже одолели, когда разбили хазарское войско. Нынче же выходило, что от чужих княжеств они хазар отбросили, а свое — не уберегли. И разоряет теперь Святополк их родные земли, сметает все на своем пути к ладожскому терему.

— Там воевода Крут… — Горазд и сам не заметил, как заговорил вслух. — Он оборонит.

Вздохнув, Чеслава кивнула. Ждала ее в тереме оставленная княгиня… совсем одна, без защиты, без верного человека рядом. Немудрено, что стреляла воительница по сторонам мрачным взглядом, да лицом почернела.

— Береги себя, — шепнул ей на прощание Горазд, смотря на ее повязки. Раздробленной рукой Чеслава шевелить не могла, но, верно, никому и в голову не пришло велеть ей остаться среди раненых.

С собой Ярослав забирал всех, кто мог держаться в седле. Он и сам на ногах неровно стоял, но себя-то князь никогда не жалел. Чтобы одолеть святополковскую дружину, ему понадобится каждый меч. Ведь княжича и его людей не рубили хазары. Не проливали они свою кровь в степи. Ушли они чистыми, свежими; едва ли с десяток наберется тех, кто в сече наравне с хазарами сражался, и все они нашли свою смерть на чужой земле.

Совсем тоскливо сделалось Горазду, когда увел Ярослав Мстиславич дружину в погоню за Святополком. Почти никого не осталось из кметей, с которыми он хорошо сошелся. Гридня Лутобора так и не сыскали. Дикие хазары могли и на куски его разрубить; так, что и родная мать не узнала бы покалеченное тело сына.

Чеслава рассказала, что и Храбр Турворович, и сын его Бажен сложили головы в хазарской степи, и лишь несколько кметей из дружины князя Некраса пережили сечу. Выходило, из-за княжича Святополка вырезали почти целый терем… И нынче он спешил добраться до Ладоги…

Через несколько дней после ухода Ярослава с дружиной из черноводского княжества добрались, наконец, повозки: забрать раненых, пополнить изрядно оскудевшие запасы еды и целебных снадобий. Горазд, провалявшийся на спине едва ли не две седмицы кряду, уже пытался потихонечку вставать, несмотря на жуткую боль