Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада - Генри Хаггард

Я вынужденно отправился в Нодвенгу. Мне суждено было увидеть финал драмы.

Глава XV

Мамина требует поцелуя

По прибытии в Нодвенгу я занемог и пролежал в своем фургоне около двух недель. Вероятно, от сильного переутомления и глубокого нервного потрясения я заболел нервной лихорадкой. Болезнь осложнилась странными головными болями, вызванными раной, полученной в битве.

Но болезнь отступала, я начал поправляться. Скауль и мои приятели зулусы, приходившие навестить меня, рассказывали, что происходит вокруг. Страна охвачена беспорядками, за уцелевшими сторонниками Умбелази устраивают настоящую охоту, их убивают. Некоторые из партии узуту настаивали даже, чтобы я разделил их судьбу, но Панда, оказывается, публично заявил: тот, кто поднимет оружие против меня, его друга и гостя, станет его врагом, и это будет причиной новой войны. Узуту оставили меня в покое, считая благоразумным довольствоваться достигнутыми результатами.

А результаты оказались значительными. Сетевайо олицетворял теперь верховную власть в стране. Отец его хоть и оставался главой нации, но было объявлено публично, что Сетевайо — ноги ее, а вся сила ведь в этих подвижных ногах, а не в склоненной главе. У Панды осталось так мало власти, что он не мог защитить даже своего собственного домашнего очага. Сетевайо объявил Номантшали, жену короля, колдуньей. Мольбы и слезы отца не разжалобили жестокого сына, и женщину казнили на его глазах. Думаю, только за то, что была Номантшали матерью Умбелази и другого убитого королевича.

Несколько дней спустя Панда прислал мне в подарок быка. Гонец, который привел его, поздравил меня с выздоровлением и сообщил, что мне нечего опасаться за свою жизнь. Сетевайо поклялся королю, что ни один волос не упадет с моей головы.

— Если бы я хотел убить Макумазана, — сказал Сетевайо королю, — за то, что он сражался против меня, то я мог бы это сделать у Индонда-кусаки. А заодно и тебя, отец мой, ведь это ты назначил его начальником своего полка и послал против меня. Но я люблю его за храбрость и за хорошую весть, что мой враг Умбелази умер от разрыва сердца. Да и ссориться с англичанами из-за Макумазана ни к чему, так что он может спать спокойно.

Гонец сообщил также, что на завтра назначен суд над Садуко и Маминой. Желательно было мое присутствие.

Я спросил, в чем их обвиняют. Ответ был таков: против Садуко выставлено два обвинения. Во-первых, он виновник гражданской войны, а во-вторых, он предатель: спровоцировав Умбелази на войну, в которой погибло много народа, он бросил королевича в решающий момент боя со всеми своими полками, а это считалось гнусным поступком в глазах зулусов, к какой бы партии они ни принадлежали.

Против Мамины выдвинуты три обвинения. Первое: она отравила ребенка Садуко, а не ее первый муж Мазапо, который невинно пострадал за ее преступление; второе: она бросила Садуко, своего второго мужа, и пошла жить с другим мужчиной; третье: она колдунья, опутавшая Умбелази своим колдовством и заставившая его добиваться трона, на что он не имел никакого права.

— Мамине придется идти очень осторожно, чтобы не попасть в какую-либо западню, — сказал я.

— Да, инкузи, особенно, если западни вырыты во всю ширину дороги и на дне каждой вбит кол. О, Мамину уже можно считать мертвой, и она заслужила это. Несомненно, она самая большая преступница во всей стране.

Я вздохнул, мне стало жаль Мамину. Гонец продолжал:

— Черный владыка Панда послал меня сказать Садуко, что разрешит ему повидаться перед судом с тобой, Макумазан, если ты пожелаешь. Король знает, что ты был его другом и можешь дать свидетельство в его пользу.

— А что сказал Садуко? — спросил я.

— Он поблагодарил короля и сказал, что ему не о чем говорить с Маку мазаном, чье сердце бело, как и его кожа, и чьи уста говорят только правду. Королевская дочь Нэнди все время с ним — она не хочет покинуть его в беде. Садуко, считает она, прав, она тоже не видит необходимости видеться с тобой до суда.

Но я знал, почему им не хотелось меня видеть: Садуко стыдился меня, а Нэнди боялась услышать от меня о каком-нибудь новом вероломстве ее мужа, о котором она еще не знала.

— Мамина тут же попросила разрешения повидаться с тобой, как только ее привели вместе с Зикали мудрым, у которого она скрывалась. Она очень обрадовалась, Макумазан, что ты в Нодвенгу, — продолжал словоохотливый гонец.

— И ей разрешили? — испуганно прервал я, вовсе не желая видеться с Маминой наедине.

— Нет, не бойся, инкузи, — с улыбкой ответил гонец, — король отказал ей, чтобы она не околдовала тебя и не вовлекла в беду, как всех мужчин. Вот почему ее сторожат только женщины и ни одному мужчине не разрешают даже близко подходить к ней. На женщин ее чары не действуют. Но говорят, что она весела, поет и смеется. Она рассказывает, что у старика Зикали ей было очень скучно, но теперь она попадет в такое место, где очень красиво, как на поле весной после первого теплого дождя, там будет много мужчин. Все они будут оспаривать ее друг у друга и сделают ее счастливой и великой. Вот что говорит она! Может быть, эта колдунья знает, как выглядит обиталище духов?

Я промолчал. Гонец ушел, пообещав вернуться на следующий день и проводить меня к месту суда.

На следующее утро, как только подоили коров и выпустили скот из краалей, гонец пришел с конвоем из тридцати воинов полка амавомбов, оставшихся в живых после великой битвы. Они приветствовали меня громкими криками «Инкузи»! Я для них был товарищ, и их восторженное ко мне отношение растрогало меня. По дороге их начальник рассказал мне, как им удалось спастись. Когда третий полк атаковал их и прорвал кольцо, небольшому отряду амавомбов, около ста человек, удалось пробиться сквозь ряды неприятеля и бежать, но не к Тугеле, где погибли многие тысячи, а к Нодвенгу. Тут они явились с рапортом к королю.

— А теперь вы в безопасности? — спросил я.

— Да, — ответил начальник. — Мы солдаты короля, а не Умбелази, и Сетевайо к нам не питает злобы. Он нам даже благодарен, что мы дали возможность узуту по горло насытиться настоящим боем, не то, что эти коровы — воины Умбелази. Он озлоблен на Садуко. Почему? Никогда не надо вытаскивать утопающего из воды, а это-то и сделал Садуко — не будь измены, Сетевайо погрузился бы в реку смерти. Но может, Садуко и помилуют, ведь он муж Нэнди, а Сетевайо боится своей сестры. Поживем — увидим.

Мы подошли к королевскому краалю, возле которого собралось множество народа. Все они кричали и ссорились. Обычная дисциплина в эти смутные дни отсутствовала. Внутри же ограды, куда вход строго охранялся, находилось только десятка два членов королевского совета, король, Сетевайо, сидевший по правую руку короля, Нэнди, несколько слуг и два огромных молчаливых парня, вооруженных дубинами. Я сразу догадался, что это палачи. В тени, в углу, я заметил старого карлика Зикали, хотя каким образом он сюда попал, не знаю.