Теософические архивы (сборник) - Елена Блаватская

Сами мы, как уже было сказано ранее, не верим в участие «бестелесных духов» в физических медиумических феноменах, но это не дает нам права догматизировать это и пытаться заставить других отказаться от своих убеждений. Все, что мы можем сказать сейчас – это то, что последнее слово об этих феноменах все еще не было сказано; и как теософы – то есть искатели истины, не претендующие на непогрешимость – мы говорим, что спиритуалисты, в конце концов, могут быть столь же правы на своем пути, как правы, по нашему мнению, и мы на своем. То, что никто из спиритуалистов никогда не верил в чудеса и сверхъестественные воздействия, хорошо доказывает их многочисленная литература. Может ли «Перипатетик» сказать то же самое о христианской вере? Послушаем бомбейского епископа, публично провозглашающего свой символ веры:

«Мы», – обращается он к своему клиру, – «те, кого профессиональная честь обязывает утверждать и разъяснять превосходство сверхъестественного над естественным… упрочили свое исключительное общественное положение в реальности и притязаем сделать то же самое в сверхъестественном. Наше одеяние, наш статус, наш труд, все наше ежедневное окружение, является постоянным напоминанием миру о важности духовных вещей; о том, что они превосходят, по крайней мере, в наших глазах, агрессивные претензии всего преходящего. Следовательно, мы обязаны, исходя из чувства нашего собственного достоинства, подтверждать то, что мы ежедневно провозглашаем».

И это обязан делать каждый верующий, независимо от того, во что он верит, если он не хочет потерять свое лицо.

Однако в этих иезуитских словах «Перипатетика» отражается в целом положение современной веры. Вера в «сверхъестественное» не может внушать ему уважение, но он чувствует себя обязанным симпатизировать ей; ибо это вера тех, кто его окружает, и это считается заслуживающим уважения; короче говоря, это общепринятая государственная религия, и, возможно, – религия его собственных принципов и приоритетов. И все же к такой честной и искренней вере, как спиритуализм, у него есть «лишь презрение». Почему? Потому что она непопулярна; потому что люди его круга, вовлеченные в такую веру благодаря очевидности фактов, скрывают это от остальных и, подобно Никодиму, пробираются к ее «профессорам» лишь под покровом ночи. Это не модно. Религия и спиритуализм, это примерно то же самое, что распитие в обществе спиртного и курение сигарет. Дама, которая не покраснеет, опустошив на виду у всех стопку крепкого бренди с содовой, будет вытаращив глаза и в шоковом изумлении смотреть на представительницу ее пола, курящую невинную сигарету! Не потому ли автор статьи в «Gazette», которому следовало бы назвать себя «Софистом», ставит подпись «Перипатетик». Очевидно, что он не является христианином, ибо, если бы он был таковым, он никогда не осмелился бы на lapsus calami [описку, лат. ], которая вынуждает его признать, что христианство «не всегда может заслуживать нашего уважения»: но, тем не менее, он таковым считается. И в этом тенденция нашего девятнадцатого века: человек образованного, цивилизованного мира скорее выскажет самый нелогичный, абсурдный софизм, чем искренне признает свою веру того или иного рода! «Для ума человека естественно», – считает он, – «рассматривать учения, одобренные авторитетом прошедших поколений, как возможные и естественные». Если это так, то мы приглашаем всех перипатетиков прошлого, настоящего и будущего, указать нам какую-либо другую доктрину, хоть наполовину столь же живучую, или такую, в какую верили бы столь повсеместно бесчисленные «ушедшие поколения» во всем мире, чем вера в «привидения» и «духов». Вот уж действительно, лучше тысячекратно столкнуться с искренним, сквернословящим, бескомпромиссным фанатиком, чем с глумливым лицемером, говорящим вкрадчивым голосом.

Ложный «свидетель»

Перевод – К. Леонов

«Случайный свидетель», кажется, некоторое время назад позволил себе высказать некое казуистическое нравоучение по поводу распространения «теософов». Термин, использованный этой добродетельной газетой, весьма неопределенен, ибо «теософы» столь же многочисленны и разнообразны, как и их мнения и убеждения. Все же, поскольку этот выпад выглядит столь же подозрительно, как и другие, совершенные против нас, мы принимаем на себя неприятную обязанность ответчика, хотя стрелы и не достигли цели. Говорит «Свидетель» (курсив наш):

Теософы жалуются в последнем номере своего журнала, что «с тех пор, как мы поселились в этой стране, побуждаемые искренними и честными намерениями – хотя, возможно, как мы сегодня сами готовы признаться, слишком эмоциональные, чересчур необычные для иностранцев, чтобы внушить доверие местным жителям без предоставления каких-либо более существенных доказательств, чем просто наши слова, – мы были окружены большим числом врагов и оппонентов, чем друзей и симпатизирующих нам людей». Главным образом они сами должны быть виноваты в том сопротивлении, которое они встретили. О том, каковы были их мотивы, мы не беремся рассуждать, но их действия были во многих отношениях позорными. Они начали с вынесения совершенно бессовестных и лживых обвинений против миссионеров и проявления такой безумной ненависти к христианству, которая делала смехотворными их последующие призывы к всеобщей любви и братству. Их убеждения были возвышенными, а их практическая деятельность – низменной, и нет ничего удивительного в том, что большая часть их приверженцев покинула их с чувством разочарования и отвращения. Их оккультные представления [?], были ли они вызваны ловкостью рук или некой особой одаренностью в области животного магнетизма, не носили такой характер, который повысил бы мнение о них среди мыслящих людей или показал, что они могли бы привести к достижению каких-либо важных или полезных целей. Мы не удивимся, если вскоре нам доведется услышать, что они безвозвратно покинули берега Индии, опечаленные и в чем-то мудрее, чем они были тогда, когда пришли сюда. В то же время, основанное Богом стоит прочно, и Его церковь преуспевает [sic] на своем триумфальном шествии к несомненной победе.

Поистине, это очень любезно! Не это ли тогда «бальзам долины Гилеад» для тех «теософов», которые исчезнут с этих берегов «опечаленные и в чем-то мудрее»? Мы столь непростительно невежественны в отношении названий бесчисленных христианских сект и подсект, которые действуют в Индии, что мы действительно не знаем, какая из них оплачивает свидетельство редактора «Случайной» газеты. Имя этим сектам – Легион. Ибо, не обращая внимания на прямое указание: «Не засевай виноградника своего двумя родами семян, чтобы не сделать тебе заклятым сбора семян, которые ты посеешь» (Второзаконие, 22:9), они все вместе и каждая в отдельности пытаются превратить покрытую пальмами Арьяварту в «Виноградник» своего Господа, делая брахмана, который пьет их вино, подобно Ною, «пьяным», и таким образом «делают заклятым» сбор своих семян. Впрочем, мы склонны думать, что это голос методистов. Лишь эти великодушные сектанты столь щедры, что считают «возможным спасение всего рода человеческого». Однако принадлежит ли «Свидетель» к первометодистам, новому объединению методистов, методистской церкви, кальвинстам-методистам, объединенной свободной методистской церкви, уэслианским реформистам, библейским христианским епископалам (англиканам), пресвитерианам, баптистам или любым другим сектам, мы сожалеем, что вынуждены развенчать их редакторский дар не только в божественном пророчестве, но и в примитивном медиумическом ясновидении. «Теософы», то есть, основатели Теософского общества, не намерены «безвозвратно покидать берега Индии». Они искренне сожалеют, но действительно не могут угодить своим «Случайным» добрым друзьям и другим миссионерским центрам.

А теперь «обращение к здравому смыслу». Давая себе волю в резкой и католической критике, наш цензор (кем бы он ни был) очевидно, «забыл спросить совет у своей собственной подушки», как говорится. Поэтому он перескакивает к заключениям, которые, как минимум, опасны для него самого и братии, поскольку это обоюдоострое оружие. Ни у какого другого класса, во всем мире, нет столь «возвышенных убеждений» и столь «низменной практической деятельности», как у наших благожелательных друзей, падре, – разумеется, за некоторыми почетными исключениями. Опираясь на наши слова, что мы были «окружены большим числом врагов и оппонентов, чем друзей и симпатизирующих нам людей», он заявляет, что «большая часть» наших приверженцев покинула нас «с чувством разочарования и отвращения». Даже если считать с полудюжиной «приверженцев» в Бомбее, которые оставили нас по мотивам чисто личным и эгоистическим, не имеющим никакого отношения к «теософии», в 1881 году Общество – во всех его отделениях – покинули всего девять человек. Далее наш критик внушает самому себе веру в то, что если мы встретили «сопротивление», то это является результатом (1) того, что наши действия были «во многих отношениях позорными»; (2) наших «совершенно бессовестных [?] и лживых обвинений против миссионеров»; и (3) нашего «проявления такой безумной ненависти к христианству, которая делала смехотворными их (наши) последующие призывы к всеобщей любви и братству», – вот три обвинения, первое из которых является злобной, нечестивой и совершенно неуместной клеветой, и мы попросили бы автора доказать это утверждение при помощи безупречных фактов; второе заявление – лживое и огульное; третье – это весьма неблагоразумное и опрометчивое отождествление, которое мы бы назвали смешением «центра с окружностью», причем христианство – это одно, а христиане – это совсем другое. «Много званых, но немного избранных», – эта аксиома применима к миссионерам и духовенству с много большим основанием, чем к теософии. Должны ли мы в сотый раз повторять, что, верим ли мы во Христа как в Бога или нет, мы имеем не больше «ненависти к христианству», чем к любой другой религии, в которую мы заведомо не верим? И мы ни во что не верим вслепую. Мы боремся не против наставлений Христа – столь же чистых, мудрых и добрых, как, в целом, и любые другие, – но против догм и их самовольных интерпретаций сотнями конфликтующих и совершенно противоположных друг другу сект, называющих себя «христианами», которые, на самом деле, стремятся лишь к власти, удовлетворению амбиций, в лучшем случае, к созданию человеческих организаций. То, что «основано Богом» – если под Богом здесь подразумевается Истина, – «стоит прочно», это совершенно верно. Истина одна, и никакое количество ее искажений и извращений, допущенных «Случайным свидетелем» или даже «Теософистом», никогда не сможет возобладать над Единой Истиной. Но, прежде чем наши истинно добродетельные конкуренты по прессе позволят себе в дальнейшем похвастаться тем, что «церковь преуспевает на своем триумфальном шествии к несомненной победе» (конечно, они имеют в виду лишь свою собственную церковь), мы должны настоять на том, чтобы они доказали, что права именно их секта, и никакая из сотен других, ибо все они не могут быть правы. Для того чтобы подтвердить наши слова и показать, что «церковь», вместо успешного продвижения к «несомненной победе», не только зашла в этом веке в окончательный тупик, но и все больше и больше исчезает из поля зрения, мы приведем здесь признание одного христианского священника. Пусть «Случайный свидетель» опровергнет его, если сможет.