Физрук - Валерий Александрович Гуров

этого дождется… В любом случае, прежде, чем давать ответ, надо посоветоваться с Курбатовым. Кем бы ни был этот Илья Ильич, он явно из одной банды с Рогоносцем, а может даже — выше его по рангу. Так что отказаться от шанса проникнуть внутрь этой структуры было бы глупо.

Выйдя на улицу, я огляделся и потопал со двора. Едва я завернул за угол, как меня тихо окликнули. Обернувшись, увидел Витька, притулившегося в тени закрытого на ночь газетного киоска. Он показал рукой — проходи мимо. Что я и сделал. В полном одиночестве дошел до легковушки, которую оставил через квартал всего-то с час назад. Отворив дверцу водителя, я сел в машину и принялся прогревать мотор. Минут через десять, в салон нырнул Курбатов. Не сказав ему ни слова, я тронул машину и медленно покатил вдоль улицы. И только когда мы отдалились от вписки на приличное расстояние, гэбэшник нарушил молчание:

— Ну как все прошло? — спросил он.

— Кеша у нас? — ответил я вопросом на вопрос.

— Да! — ответил Витек. — Двадцать минут назад я звонил твоей… Как это ты провернул?

— С помощью тайной комнаты. Уроды, которые сцапали Стропилина, о ней не знают.

— Ловкач! — восхитился Курбатов. — И кто же эти, как ты выражаешься, уроды?

— Двое громил-охранников, которых пришлось немного покалечить, а третий тип особого рода…

— Кто такой?

— Хлыщ… Прикинут по фирме… Зовут Илья Ильич. Не местный.

— Залетный, значит…

— Да, обещал скоро свалить из города…

— Зачем им понадобилась вся эта клоунада со Стропилиным? Только — из-за карты?

— Нет, — буркнул я. — Думаю, что карта — это лишь предлог… Ему нужен я.

— Как я и предполагал, — пробормотал Витек. — И для чего ты ему понадобился?

— В телохранители зовет…

Гэбэшник присвистнул.

— Вот это оборот… Вот прямо таки телохранителем?

— Не постоянным, а для каких-то особых случаев…

— Ты согласился?..

— Я обещал подумать. Второго вечером он позвонит, чтобы услышать ответ.

— Такой вопрос нужно согласовать с шефом… — пробормотал Курбатов. — Притормози у автомата…

Я вдавил в полик педаль тормоза. Гэбэшник выскочил из машины. Метнулся к заиндевелой телефонной будке. Через пять минут вернулся.

— Полковник ждет нас на проспекте Маркса через десять минут.

— Да, интересная у нас новогодняя ночь, — пробормотал я.

— Как Новый год встретишь, так его и проведешь…

— Не дай бог…

Мы покатили дальше. Литейск город маленький. На машине его можно пересечь за полчаса, и то если двигаться с разрешенной скоростью, скрупулезно останавливаясь возле каждого светофора, даже когда на улице ни души. Так что ровно через десять минут я притормозил возле полковничьей «Волги». Сам Михайлов стоял не возле нее, а под деревом — одним из тех, что росли вдоль проезжей части, и не двигался с места. Это означало, что он собирается разговаривать прямо тут, на морозце. Трудовик ткнул меня в плечо, и мы полезли из теплого салона.

— С Новым годом, товарищ полковник! — поздравил его Курбатов.

— Аналогично, — буркнул он. — Докладывайте!

— Сегодня в два часа ночи на квартире Данилова раздался телефонный звонок, — принялся докладывать Витек. — Данилов взял трубку. Неизвестный сообщил ему, что у него находится Стропилин, которого убьют, инсценировав самоубийство, если Данилов не приедет по известному адресу, захватив с собой карту.

— Стоп! — сказал Михайлов. — По какому адресу и что за карта?

— В квартире, где неформальная молодежь устраивает свои сборища, — пояснил Курбатов. — Автомобильная карта города и окрестностей с особыми отметками. Вероятно, имеющая отношение к деятельности подпольного синдиката.

— И карту эту вы отдали, конечно, — догадался полковник.

— Отдали, но утром у нас будет копия со всеми отметками.

— Хорошо. Дальше!

— Я вызвал машину из Управления и организовал скрытое наблюдение за домом. Пятнадцать минут назад встретил Данилова, который возвращался с места встречи с неизвестным.

— Так. Ладно, — кивнул Михайлов. — Теперь ты, Данилов!

— На машине, которую мне предоставило ваше Управление, я доехал почти до самого дома, где находится эта самая молодежная вписка… Сразу в подъезд соваться не стал, а взобрался по пожарной лестнице на третий этаж, через окно проник в потайную комнату. Из нее попал в ту, где находился Стропилин. Развязал его и помог спуститься вниз. Спустился сам и уже вошел в дом через подъезд. На лестничной клетке меня пытался то ли остановить, то ли еще что со мною сделать, какой-то хмырь… Я его немножко стукнул, потом поднялся в квартиру. Там оказалось еще два человека. Один здоровенный облом, а второй лощенный, в пальто, кашне и шляпе. Облома тоже пришлось слегонца повредить, а с хлыщем мы потолковали по душам. Зовут его Илья Ильич. Он намекнул, что курирует нечто, связан с нелегальной экономической деятельностью, причем, не только в Литейске, и предложил мне стать его телохранителем, но не постоянным, а для неких особых случаев. Я обещал подумать. Завтра, в девять вечера он мне позвонит.

— Илья Ильич… — повторил полковник. — Не местный… Курирует теневиков… Очень интересно…

— Так что нам делать, Евксентий Григорьевич? — спросил его подчиненный.

— Грех не воспользоваться такой возможностью, — пробормотал тот. — Хорошо было бы, если бы ты согласился, Саня…

— Люди они серьезные, могут устроить жесткую проверку, — пробурчал его подчиненный. — Не исключено, что похищение Стропилина — это инсценировка, с целью проверить, на что Данилов способен…

— Инсценировка не инсценировка, а то, что это начальный этап проверки, сомневаться не приходится, — откликнулся полковник. — Следующий этап может оказаться еще жестче. Так что если ты, Саня, откажешься, претензий к тебе не будет… Кстати, чем они угрожают тебе, если ты откажешься?..

— Обещают сдать меня в вашу контору…

— Что ж, это прекрасно, — улыбнулся Михайлов. — Я вижу, ты не очень-то испугался…

— Я боюсь только, что мне работать толком не дадут.

— Ну сейчас у тебя все равно каникулярный отпуск, а там — посмотрим.

— Значит, я соглашаюсь?

— Если находишь в себе силы — соглашайся, — сказал полковник. — Я уже говорил тебе, что нам остро необходим свой человек среди них. И если уж они сами идут нам навстречу…

— Я все понял, товарищ полковник, — откликнулся я.

— Тогда проси, что хочешь, — расщедрился