Анафем - Нил Стивенсон

Я взялся за нижнюю перекладину.

— Не торопись, — предупредил Жюль. — После каждого шага останавливайся и жди, чтобы ощущения выправились, прежде чем делать следующий.

Лестница была заключена в цилиндрическую сетку, что ограничивало возможность падения. Я полез медленно, как советовал Жюль, прислушиваясь к движениям Лио впереди. С какого-то момента перекладины стали чисто символическими — едва оттолкнувшись пальцем, мы взмывали к следующей. Тем не менее троанский солдат, шедший первым, сохранял прежний неторопливый темп — он по горькому опыту знал, что тот, кто взбирается слишком быстро, скоро схватится за пакет.

Я думал о кодовом замке. Что, если бы фраа Джад набрал одну из 9999 неправильных комбинаций? Что, если бы он сделал это несколько раз подряд? Рано или поздно в каком-нибудь бункере охраны зажглась бы красная лампочка. Наблюдатели включили бы спилекаптор и увидели, что двое пожарных балуются с кнопками. Кого-нибудь отправили бы нас шугануть. Помповик бы ему скорее всего не выдали — только то оружие, которое было сейчас у наших сопровождающих.

Мне вспомнились слова Джезри про «средство устрашения». Он был прав. Открыть шаровой клапан значило приставить пистолет к голове целого орба. Немудрено, что солдаты просто ворвались и уложили нас на месте. В космосе, где фраа Джад знал — или угадал — комбинацию, нас неизбежно должны были убить. Освободив меня для какого-то другого повествования.

Но что произошло бы в том бесконечно большем числе космосов, где он набрал бы неверное случайное число? Нас бы взяли в плен живыми. Что дальше? Нас бы задержали на какое-то время, а затем отвели для переговоров к гану Одру.

Слух сообщил мне, что я выбрался из шахты: рука, пытавшаяся нащупать следующую перекладину, хватала воздух. Кто-то из троанцев её поймал, вытащил меня наверх, дёрнул назад, чтобы погасить импульс, который он мне придал, и развернул к чему-то, за что можно ухватиться. Я сорвал повязку и увидел Стержень. Шаровой клапан, ведущий в кормовой отсек, был от меня на бросок камня. Расстояние до противоположной стены оценить было невозможно, но я знал, что оно составляет две с четвертью мили. Всё было, как я «помнил»: трубы на внутренней поверхности излучали фильтрованный солнечный свет, бесконечная лента транспортёра бежала, гудя и пощёлкивая отлично смазанным механизмом.

На этом узле в Стержень открывались ещё три шахты. Одна — прямо напротив нас, «наверху», — вела в Четвёртый орб; она казалась прямым продолжением той, из которой мы только что выбрались. Все шахты соединялись между собой лестницами из скоб, закреплённых на стене Стержня, но при определённом навыке до них можно было просто допрыгнуть.

Здесь пришлось подождать. Во-первых, ещё не все наши закончили подъём. Во-вторых, на входе шахты, ведущей в Четвёртый орб, уже образовалась пробка. Солдат-троанец следил, чтобы народу на лестнице было не больше, чем позволяет техника безопасности. Сейчас спускалась какая-то другая делегация (для нас это выглядело так, будто люди поднимаются по лестнице вверх ногами). Нам предстояло ждать, пока они доберутся до низу.

Поэтому мы с Лио начали баловаться. Мы решили проверить, сможем ли оставаться неподвижными в центре Стержня. Цель состояла в том, чтобы зависнуть посреди исполинской трубы и погасить своё вращение так, чтобы весь корабль вращался вокруг тебя. Для этого надо было просто отпрыгнуть от стены, а уже в полёте выправить курс. Первые пять минут наши трепыханья были просто бестолково-неуклюжими, затем сделались опасными: отчаянно барахтаясь, я заехал Лио ногой в физиономию и разбил ему нос. Троанские солдаты смотрели на нас с растущим весельем. Они не понимали ни слова, но отлично видели, чего мы добиваемся. После того как я лягнул Лио, они нас пожалели, а может, просто испугались, что мы всерьёз покалечимся, а им потом отвечать. Один поманил меня к себе, взял одной рукой за хорду, другой за шиворот и подтолкнул, одновременно легонько крутанув. Когда я наконец остановился, то был ближе к своей цели, чем во все прошлые попытки.

Заслышав флукскую речь, я оглядел Стержень. К нам приближались ещё человек двадцать. Они плыли по Стержню, а не ехали на конвейере, так что я узнал бы в них туристов, даже если б они не говорили по-флукски. Одна фигурка вырвалась вперёд, к негодованию солдата, что-то крикнувшего ей вслед.

Корд, перебирая руками, пробежала по стенке туннеля и устремилась ко мне с расстояния в сотню футов. Я был уверен, что она в меня врежется, но, по счастью, сопротивление воздуха замедлило её скорость, и мы столкнулись не сильнее, чем два зазевавшихся пешехода. Последовало долгое объятие в невесомости. Ещё один арбец ненамного отстал от Корд: молодой мирянин. Я его не узнал, но испытал очень странное чувство, будто должен узнать. Он медленно вращался по всем трём осям, стремительно летя ко мне и моей сестре, и отчаянно размахивал руками и ногами, как будто это поможет. При этом одет и подстрижен он был весьма импозантно. Солдат из числа наших сопровождающих догнал молодого человека и наподдал ему под колено, от чего вращение прекратилось, а скорость с метеорной снизилась до более приемлемой. Молодой человек практически остановился относительно нас. Глядя на него поверх уха Корд, которое вжималось в мою щёку с такой силой, что из-под серёжки наверняка уже текла кровь, я увидел, что он нацеливает на нас спилекаптор.

— Холодное сердце инопланетного корабля, — начал молодой человек прекрасно поставленным баритоном, — согрела тёплая встреча брата и сестры. Корд, мирская половина героической родственной парочки, выказывает сильнейшую радость при...

Я тоже ощутил сильнейшее — хоть и не столь тёплое — чувство, но тут человека со спилекаптором, как по волшебству, сменил Юлассетар Крейд. Чудо сопровождалось звуковыми эффектами: глухим «чпок!» и лающим вскриком импозантного молодого человека. Юл просто на полной скорости отодвинул его плечом и завис, передав всю свою энергию объекту столкновения.

— Сохранение импульса, — объявил он, — не просто отличная придумка, а закон!

Издалека донеслись глухой стук и вскрик, с которыми прилизанный молодой человек врезался в торец Стержня. Впрочем, их почти заглушили смех и, как я предполагал, одобрительные замечания наших сопровождающих-троанцев. Если сперва я удивился, узнав, что Юлассетара Крейда включили в — кто бы мог подумать! — дипломатическую делегацию, то теперь я видел всю гениальность этого решения.

Как только Корд успокоилась настолько, чтобы меня отпустить, я проплыл по воздуху и столкнулся (не так сильно) с Юлом. Мы обнялись. Из шахты Двенадцатого орба показался Самманн и весело приветствовал обоих. Конечно, я много чего хотел сказать Юлу и Корд, но человек со спилекаптором снова подобрался ближе (хоть и не так близко, как в первый раз) и начал снимать. «Ещё поговорим», — сказал я. Юл кивнул. Корд, наобнимавшись для первого раза, теперь просто смотрела на меня, её лицо — один сплошной вопрос. Я невольно гадал, что она видит. Наверное, я был бледный и осунувшийся. Она, наоборот, для торжественного случая позаботилась о своей внешности: надела все титановые украшения, подстриглась и совершила набег на секцию дамского платья в универмаге. Однако ей хватило чутья не вырядиться совсем уж по-девчачьи, и в целом передо мной была знакомая Корд: босая и непосредственная. Туфли на каблуке, сцепленные ремешками, болтались у неё на поясе.

В Стержень вплыли новые арбцы. До неприличия смазливые мужчина и женщина, которых я не узнал. Несколько стариков. Форали, под ручку, как будто члены их семьи веками прогуливались в невесомости. Три инака, в одном из которых я узнал фраа Лодогира.

Я поплыл прямиком к нему. Увидев меня, он кивнул собеседникам, чтобы те продолжали путь без него, а сам остался ждать у скобы в стене туннеля. Мы не стали тратить времени на любезности.

— Вы знаете, что произошло с фраа Джадом? — спросил я.

Его лицо сказало больше, чем мог бы выразить голос, — а это кое-что да значит. Он знал. Он знал. Не ту официальную легенду, которую скормили остальным. Он знал то же, что и я, а значит, почти наверняка куда больше моего, и боялся, что я чего-нибудь ляпну. Однако я придержал язык и движением глаз дал понять, что буду крайне осторожен.

— Да, — сказал Лодогир. — Что может вынести из этого обычный инак? Что означает участь фраа Джада и что она нам дала?

Какие уроки мы можем из неё извлечь, какие поправки должны внести в своё поведение?

— Да, па Лодогир, — покорно отвечал я. — Именно за ответами на эти вопросы я к вам и пришёл.

Я всей душой надеялся, что он уловит сарказм, но если фраа Лодогир что и понял, то не подал виду.

— В определённом смысле такой человек, как фраа Джад, всю жизнь готовится к подобному моменту. Все глубокие мысли, проходившие через его сознание, все умения, которые он в себе развивал, были направлены к кульминации. Мы же видим её лишь задним числом.