Воспоминания о прошлом Земли. Трилогия - Лю Цысинь

Права на ошибку у нас нет», – понял Хайнс, но вслух ничего не сказал.

– Как только появился этот компьютер, работа над нейронным сканером пошла намного быстрее… – И тут Кейко внезапно спросила: – Дорогой, ты представляешь себе, как выглядит сто миллиардов? – Когда он отрицательно покачал головой, она улыбнулась и развела руками. – Тогда посмотри вокруг. Вот сто миллиардов.

– Что? – Не находя слов, Хайнс стал вглядываться в белый туман вокруг.

– Мы находимся в центре голографического проектора этого компьютера, – пояснила она, нажимая кнопки на кулоне, висящем на шее. Он решил, что это аналог компьютерной мыши.

Кейко продолжала работать с кулоном, и Хайнс увидел, что туман стал меняться. Он сгустился, показывая небольшую область в увеличенном масштабе. Хайнс заметил, что туман состоит из бесчисленного количества микроскопических светящихся пылинок, причем пылинки сами испускали свет, похожий на лунный, а не отражали лучи от наружного источника. Масштаб продолжал увеличиваться, и пылинки превратились в звезды. Но это было не земное небо – Хайнсу казалось, будто он стоит в самом центре Млечного Пути, где звезд намного больше и где не бывает темноты.

– Каждая из этих звезд – нейрон, – пояснила Кейко. Их с Хайнсом тела серебристо мерцали в свете ста миллиардов звезд.

Масштаб голограммы продолжал расти. Стали видны бесчисленные тончайшие паутинки, отходящие от каждой звезды и образующие сложные соединения. Звездное небо исчезло; вместо него Хайнс оказался внутри бесконечно большой трехмерной решетки.

Изображение опять увеличилось. Теперь каждая звезда выглядела знакомо – как нейроны и синапсы под электронным микроскопом.

Кейко нажала кнопку на кулоне, и изображение вернулось к масштабу белого тумана.

– Вот так выглядит структура мозга, записанная нейронным сканером, одновременно считывавшим три миллиона сечений. Конечно, то, на что мы смотрим сейчас, – это обработанные данные. Для удобства наблюдений мы увеличили расстояние между нейронами на четыре или пять порядков. Может показаться, что мы превратили мозг в газ. Но сохранена вся топология соединений. Давай теперь взглянем на него в динамике…

Туман забурлил, в нем появились сверкающие огоньки, как будто кто-то взял щепотку пороха и бросил в костер. Кейко увеличила масштаб до размеров звездного неба, и Хайнс увидел бушующий прилив в этом океане звезд. Возмущения зарождались повсюду и выглядели по-разному: одни были похожи на реки, другие – на водовороты, а иные – на шторм. Все они постоянно менялись, и возникала ошеломительная картина самоорганизации внутри безумного хаоса. Кейко еще прибавила увеличения, и Хайнс увидел миллионы нервных сигналов, трудолюбиво передающих сообщения сквозь тонкие синапсы. Сообщения выглядели как мерцающие жемчужины в сложной системе труб.

– Чей это мозг? – в восхищении спросил он.

– Мой, – ответила она, с любовью глядя на Хайнса. – Когда записывали это изображение, я думала о тебе.

* * *

Когда загорится зеленый огонь, вы увидите набор из шести утверждений. Если утверждение верно, нажмите правую кнопку. Если утверждение ложно, нажмите левую кнопку.

Утверждение 1: уголь черный.

Утверждение 2: 1 + 1 = 2.

Утверждение 3: зимой холоднее, чем летом.

Утверждение 4: мужчины, как правило, ниже женщин.

Утверждение 5: прямая линия – кратчайшее расстояние между двумя точками.

Утверждение 6: Луна ярче, чем Солнце.

Одна за другой фразы появлялись на небольшом экране перед испытуемым. Каждое утверждение высвечивалось четыре секунды; испытуемый нажимал левую или правую кнопку в соответствии со своим ответом. На его голову был надет металлический шлем – считывающий модуль нейронного сканера. Позднее компьютер обработает запись эксперимента, создаст голографическую картину и динамическую модель нейронной сети.

Это была начальная фаза исследований Хайнса. Испытуемому предлагались лишь простейшие вопросы, на которые имелись краткие и очевидные ответы. Распознать реакцию мозга на такие вопросы было несложно. С этого шага начиналось более глубокое изучение природы мысли.

У групп, возглавляемых Хайнсом и Ямасуки, начали появляться результаты. Они установили, что критическое мышление не сосредоточено в какой-то одной зоне мозга, но опирается на определенный метод передачи нервных импульсов. С помощью мощнейшего компьютера удалось смоделировать этот метод и распознавать его в огромной нейронной сети. Способ распознавания был весьма похож на тот, что астроном Ринье предложил Ло Цзи для указания нужной звезды. В отличие от проекций узора звезд, узор во вселенной мозга существовал лишь краткое мгновение и обнаруживался лишь с помощью математики. Это было так же сложно, как найти небольшой водоворот в безбрежном океане, и на много порядков труднее, чем найти звезду в галактике. Такую задачу можно было решить только на этом вновь созданном компьютере.

Хайнс и Кейко прогуливались по туманной карте мозга внутри голографического проектора. Каждый раз, когда в мозгу испытуемого обнаруживалось ядро критического мышления, компьютер подсвечивал его вспышками красного цвета. Так было запрограммировано просто для красоты, потому что для работы эта подсветка не требовалась. Исследования внутренней структуры нервного импульса велись возле таких ядер – именно там скрывалась тайна разума.

И в этот момент вошел старший медик программы и сообщил, что у испытуемого № 104 возникли осложнения.

Для считывания множества слоев одновременно первый образец нейронного сканера использовал излучение такой мощности, что оно было смертельно для всех форм жизни. Но постепенно аппарат доработали, и теперь его излучение находилось в допустимых пределах, если не сканировать слишком долго. Многочисленные проверки подтвердили, что при умеренном режиме работы нейронный сканер не мог никому повредить.

– У него развилась водобоязнь, – продолжил медик по пути в медицинский центр.

От изумления Хайнс с Кейко остановились. Хайнс воззрился на доктора:

– Водобоязнь? Его что, покусала бешеная собака?

Медик поднял руку, пытаясь привести мысли в порядок.

– Нет, извините. Я неточно выразился. Он ничем не болен; у него не повреждены ни мозг, ни другие органы. Он просто боится воды, как больной бешенством. Он отказывается пить и даже не ест жидкую пищу. Это чисто психологический эффект. Он убежден, что вода ядовита.

– Бред преследования? – спросила Кейко.

Доктор замахал руками:

– Нет, нет! Он не думает, что кто-то отравил воду. Он просто уверен, что вода ядовита сама по себе.

И снова Хайнс и Кейко остановились в недоумении. Медик беспомощно покачал головой:

– Но психологически он совершенно нормален во всех прочих отношениях… Я не могу этого объяснить. Вам нужно увидеть самим.

Испытуемый № 104 был добровольцем, студентом, пришедшим заработать немного денег. У двери в палату доктор сказал:

– Он не пьет уже два дня. Если так пойдет и дальше, ему грозит обезвоживание, и нам придется поить его принудительно. – Стоя в дверях, врач указал на микроволновую печку: – Видите? Он требует полностью высушивать хлеб и любую другую пищу, прежде чем он будет их есть.

Хайнс с женой вошли в