Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

и опашницею. Роспашницу кроили из легких шелковых или золотных тканей, из камки, тафты, атласу, большею частью белого или червчатого и алого цвета; подкладывали или тафтою, или дорогами, и украшали кружевом около ворота, на полах и по подолу; также дорогими пуговицами, числом 15 и 20, которые пришивались на вороту, т. е. в верхней поясной части пол; рукава обшивали богатыми вошвами. Неизвестно, как длинны бывали рукава этой одежды. От летника она отличалась еще и тем, что не имела подольника, который заменялся кружевом.

В 1627 г. царице Евдокии Лукьяновне была скроена роспашница, обозначенная также и опашницею и описанная в числе летников следующим образом: «Роспашница, камка куфтерь бела, вошвы по бархату по червчатому шиты золотом и серебром, орлы оксамичены, круживо по отласу по червчатому шито золотом и серебром травы, в травах орлы, и инроги, и львы, и павы, на вороту 15 королков червчатых резных, у королков репейки и спни золоты, в закрепках искорки изумрудные, подкладка у опашницы (sic) тафта (виницейка) бела (и с тое роспашницы королковые пугвицы сняты и положены в казне, а на роспашницу нашиты 15 пуговок серебрены золочены, сняв с царицыной с тафтяной с алой телогреи, что на пупках собольих. 144 г. сентября 3 сее роспашницу царица пожаловала боярина Иванове дочери Никитича Романова)».

Другие роспашницы описаны так: «Роспашница, камка куфтерь червчата травная, круживо по отласу по белому шито золотом да серебром, вошвы по бархату по черному шиты золотом да серебром травы, меж трав орлы, и инроги, и птицы, и листье оксамичены, подкладка тафта виницейка желта; на роспашнице 15 пугвиц золоты островаты с чернью. Роспашница, тафта виницейка ала, круживо по тафте по зеленой шито золотом да серебром. На опашнице 15 пугвиц серебрены золочены островаты, по них полоски (147г. апреля 24 сее роспашницы верх царица пожаловала княжне Ростовской). Роспашница, камка бурская, на червце травы и листье золото; вошвы по бархату по черному низаны жемчугом с дробницы и с каменьи с яхонты с лазоревыми и с червчатыми; круживо по бархату по червчатому низано жемчугом репьи и косы, в репьях и в косах в золотых гнездех зачеканивано каменье яхонты, и лалы, и изумруды, и бирюзы; на вороту 15 пугвиц серебрены золочены велики продолговаты сенчаты с финифты с розными, сверху и снизу репейки финифт темно-лазорев, в закрепках зеренчаты; подкладка светло-зелена тафтяная (146 г. генваря 2-го с сее роспашницы из кружива низаного выпорото 26 репьев с яхонтами червчатыми в гнездах, 76 бирюз, 101 искорка яхонтовых червчатых, 29 кос с каменьем, всего 232 места; нашито каменье на государево круживо, которое платно было на государе на Богоявленьев день в нынешнем 146 г.)».

Опашен, иначе охобен,– верхнее летнее распашное платье из шелковой или золотной добротной ткани, а большею частью – из червчатого сукна. Покрой его был такой же, как и у других верхних одежд, т.е. с прямым станом и со вставкою по бокам обычных клиньев. Как верхняя одежда он делался во всех частях полнее; ворот у опашня кроился скошенным к полам и служил их продолжением. Около шеи к нему пришивалось вокруг ожерелье, или воротник, из ткани более богатой, обыкновенно парчовой; ширина этого воротника бывала вершка в полтора и к концам скашивалась или закруглялась, а длиною он ставился вершков в 20, так что концами опускался вершков на 5 или на 6 по груди по обеим сторонам. Рукава бывали полные, обычной длины, т.е. невступно до подола. Полы и подол украшались кружевом – золотным, жемчужным, а полы, кроме того, застегивались такими же петлями и серебряными пуговицами, украшенными финифтью, каменьями и всегда великими, величиною с грецкий орех и больше, иногда половинчатыми, которые по своей величине справедливо назывались также чашками[266]. Они украшались финифтью и каменьями. Кружево часто полагалось вдвойне: одно – широкое, другое – узкое. На суконных опашнях вместо кружева делалась строка, прострочка мелкая, или крупная, или же обе вместе, которые бывали и низаны жемчугом, одна – в рясную, другая – в одно зерно. Иногда вместо строки полагался картулин.

С исподу опашень подкладывался тафтою с атласною подпушкою под передами, т. е. под полами; впрочем, бывала и одна только подкладка без подпушки или же одна подпушка без подкладки; суконные же по большей части делались с одною подпушкою. Число пуговиц, которые ставились на опашень, бывало неодинаково, что зависело частью от их величины (особенно крупные занимали место больше и, разумеется, ставились реже), а частью от роста, т. е. от длины пол. Пришивали 5, 7, 9, 11 и 15 пуговиц.

Опашни как выходная верхняя одежда в царицыном быту всегда убирались с большим богатством. К свадьбе царицы Евдокии Лукьяновны в 1626 г. на ее опашень в Серебряной палате было сделано в кружево 53 золотых гнезда, в чем ставить каменье весом 12 золотн.; да в жемчужное кружево 64 гнезда золотых же.

Опашень, или охабень, положенный на меху – собольем, лисьем, горностаевом и т.п.,– назывался шубою. Воротник (ожерелье) у шубы ставился бобровый, отворотный, как у опашня. На передах, или полах, пришивались такие же большие пуговицы, числом 9, 11 и больше, с петлями или нашивкою, всегда украшенною кистями с золотными или жемчужными ворворками. Кружево на шубе не употреблялось. В царском быту в XVII столетии шубы кроились только для детей и очень редко – для взрослых, ибо их вполне заменяли теплые телогреи, обозначаемые иногда шубами; также кортли и торлопы. У цариц в числе платья даже вовсе не находим шуб. В простом быту шубы употреблялись на образец мужских.

Кортель — одежда зимняя меховая, соболья, белья, горностайная, кунья, иногда нагольная, но обыкновенно покрытая легкою шелковою тканью, тафтою, камкою, кушаками. Кортель, даже и нагольный, украшался всегда богатыми вошвами и подольником; эти его части указывают на сходство в покрое с летником, почему, за неимением других, более прямых указаний, можно полагать, что это был по покрою тот же летник, только исключительно зимний, меховой. Сходство с летником дополняется и тем, что у кортеля не было ни кружева, ни пуговиц. Но были ли у него столь же длинные и столь же широкие рукава – накапки, – неизвестно. Можно полагать, что рукава кортеля делались в обычную длину, но были широки по-летничному, а потому и обозначались в описях только именем вошев как необходимой их принадлежности. Впрочем, тем же именем, как мы видели выше, могло обозначаться и оплечье, также передцы, т. е. особые платы, вшиваемые в одежду по плечам для большого ее убранства.

Кортель, как и всякая зимняя и вообще теплая одежда, опушался бобровым