Путешествия к Лобнору и на Тибет - Николай Пржевальский

Случай этот ясно показал, что кругом нас теперь враги и что, следовательно, необходимо быть настороже. Поэтому, прежде всего, мы перенесли свой бивуак из-под скал, откуда тангуты могли задавить нас камнями, на открытое место; ночной караул был усилен, да притом все спали не раздеваясь и с оружием наготове; увеличено также было число казаков, ежедневно наряжаемых пасти верблюдов. С такими предосторожностями мы могли считать себя почти в безопасности.

Река Ды-чю

Обычным чередом потекли наши занятия на новом бивуаке, где проведена была целая неделя. Ежедневно мы производили экскурсии по ближайшим окрестностям, собирали здесь растения, стреляли птиц, иногда охотились за зверями и ловили рыбу в Ды-чю. Сравнительно с Тибетским плато, научная добыча теперь была многократно лучшая, хотя сама по себе не особенно богатая. Вновь цветущих растений собрано было 73 вида, птиц настреляно с полсотни экземпляров, а из зверей убит был казаками прекрасный экземпляр беломордого марала; в спиртовую коллекцию попало несколько ящериц и десятка два рыб из Ды-чю. Только рыболовство в этой реке оказалось весьма затруднительным вследствие большой глубины, быстрого течения и отсутствия заливов или рукавов. Корм в окрестностях нашей стоянки был превосходный, так что верблюды и лошади наедались досыта и отлично отдыхали. Погода теперь хотя стояла довольно теплая (до +21,3 °C в 1 час дня), но дождь, иногда сопровождаемый грозой, лил по нескольку раз в течение суток. Все дождевые тучи приносились с запада. Постоянная сырость много мешала просушиванию наших коллекций, да и багаж трудно было уберечь от непогоды. Пастухи днем и караульные ночью также постоянно мокли, но молодцы-казаки не обращали на это внимания.

В продолжение двух суток после перестрелки с тангутами никого из местных жителей мы не видали. Даже черные палатки, стоявшие на противоположном берегу Ды-чю, укочевали куда-то. Наконец, к нам приехал лама из недалекой тангутской кумирни Джоу-дзун. Этот лама объяснил нашему китайцу-переводчику, что тангуты стреляли в нас по ошибке, приняв за разбойников, нередко приезжающих сюда для грабежа. Конечно, подобное объяснение было чистый вздор, и я велел передать тому же ламе, что если подобное стреляние повторится, то оно недешево обойдется нападающим. Некоторое вразумление, вероятно, уже получилось и при ответной нашей стрельбе, иначе тангуты не преминули бы вновь побеспокоить нас хотя ночью.

На следующий день из той же кумирни пришли несколько лам. По нашей просьбе они доставили местную лодку, чтобы попробовать возможность переправы через Ды-чю. Лодка эта внешним своим видом сильно напоминала большой кузов простых саней и была сделана из деревянных, скрепленных между собой обручей, обтянутых невыделанными шкурами домашних яков. В таких ладьях переправляются через здешние реки люди и мелкий скот; лошади же и яки обыкновенно следуют вплавь. Переправить подобным образом верблюдов через быстротекущую, глубокую Ды-чю нечего было и думать. Да притом уставшие наши животные даже после (почти невозможной) благополучной переправы не в состоянии были пройти далеко по труднодоступной горной стране. Потеряв же своих верблюдов, мы могли очутиться в положении почти безвыходном. Двинуться вниз по Ды-чю ее берегом было также нельзя, ибо путь этот не далее версты от нашего бивуака преграждали высокие скалы.[705] Следование вверх по той же реке, хотя, быть может, и удалось бы, только несомненно с большим трудом, но для нас подобное направление являлось бесцельным, ибо приводило к ранее нами обследованной части Тибетского плато. Ввиду всех этих данных я решил отложить попытку переправы через Ды-чю или движения вверх по ней. Взамен этого намечено было вернуться прежним путем к истокам Желтой реки и заняться исследованием больших озер ее верхнего течения.

Описание этой реки. Теперь о самой Ды-чю.

Эта река, в том месте, где мы на нее вышли, т. е. при устье маленькой речки Кон-чюн-чю, стеснена горами и имеет при большой летней воде от 50 до 60 сажен ширины.[706] Течение весьма быстрое, хотя большей частью ровное; лишь местами вода бешено скачет по камням, загромождающим русло. Плавание вдоль по реке, хотя бы в лодках, почти невозможно. Вода летом чрезвычайно мутная, совершенно желтая. Ее температура в половине июня колебалась днем от +8,8 °C до +12,8 °C. После сильного дождя уровень реки быстро повышался на 3–4 фута. Общее направление Ды-чю в части описываемой – с запада-северо-запада к востоку-юго-востоку;[707] зигзаги русла, иногда крутые, многочисленны; рукавов нет. Лишь в семи днях пути вверх по течению, следовательно, недалеко от устья Напчитай-улан-мурени, описываемая река, как нам сообщали, разделяется на семь рукавов, которые, при малой воде, переходимы вброд. Место это называется Чамар-абдан и представляет единственный брод в рассматриваемой части Ды-чю. Уровень названной реки, как уже было дважды упомянуто, лежит при устье р. Кон-чюн-чю на 13 100 футов абсолютной высоты. Между тем та же Ды-чю при переходе через нее караванной тибетской дороги у северной подошвы Тан-ла протекает на абсолютной высоте 14 600 футов.[708] Расстояние названных пунктов, не считая мелких зигзагов реки, немного более 400 верст; следовательно, падение Ды-чю на плато Тибета равняется почти 4 футам на версту. Вниз же от устья Кон-чюн-чю до Батана, лежащего отсюда в расстоянии около 500 верст и на абсолютной высоте 8150 футов, Ды-чю спадает почти на 5 тыс. футов; так что средний наклон реки в верхней части горной ее области простирается до 100 футов на версту прямого протяжения.

Флора окрестных гор. Теперь, за неделю нашего пребывания на р. Ды-чю и при обратном отсюда следовании к плато Тибета, словом, во второй половине июня, флора рассматриваемой горной области быстро подвинулась вперед в своем летнем развитии. Прежде всего бросалось в глаза, что недавние изжелта-серые горные склоны, от глубоких долин вплоть до бесплодных россыпей верхнего пояса, теперь всюду позеленели; зелеными стали, наконец, и те кустарники (Salix sp., Spiraea sp.) [ива, таволга], которые растут небольшими площадками в нижнем поясе альпийской области. Но, как уже говорено было, флора описываемых гор главным образом травянистая; притом же здешние, как и другие альпийские, травы не достигают большого роста, обыкновенно же являются карликами в несколько дюймов высоты. Нет нигде здесь густых травянистых зарослей даже по долинам; нет сплошного ковра цветов, столь украшающих в летнюю пору года луга наших стран. Как и вообще в горах, флора местности описываемой довольно богата разнообразием видов, но, сравнительно, бедна количеством экземпляров. Лишь кое-где на пространстве нескольких квадратных футов можно встретить сплошные пятна цветов одного и того же вида; обыкновенно же здешние цветы мало пестрят почву своими колерами и всегда являются в разнообразном смешении пород. Они обречены проводить свою кратковременную жизнь среди самых неблагоприятных климатических условий. Но ни ночные морозы, ни снег, часто выпадающий в верхнем горном поясе, ни постоянные почти холода, быстро сменяющиеся жгучими лучами солнца, – ничто это не может погубить даже самых нежных видов – до того унаследовали, через длинный, конечно, ряд генераций, горные растения способность применяться ко всем климатическим невзгодам своей родины.

В общем флора гор левого берега Ды-чю значительно сходствует с альпийской флорой горной области верхнего течения Желтой реки, хотя, конечно, в рассматриваемом районе встречаются и виды, исключительно свойственные Северо-Восточному Тибету.

Из наиболее характерных растений, цветших во второй половине июня, можно отметить: для нижнего горного пояса все поименованные [на стр. 868–869] кустарники, присоединив к ним вьющийся по обрывам ломонос (Clematis orientalis), по луговым горным склонам – альпийскую хохлатку (Corydalis capnoides var. thibetica), мелколепестник (Erigeron uniflorus), буркун (Medicago platycarpos), крестовник (Senecio campestris), голубой мак (Meconopsis racemosa), колокольчик (Campanula aristata), астрагалы (Astragalus scythropus, A. confertus, Astragalus n. sp.), Oxytropis kansuensis, Oxytropis heterophylla [остролодки], Lloydia serotina, Parrya villosa n. sp. etc.; по речным здесь долинам и по дну ущелий – разноцветные Oxytropis, мытник (Pedicularis amoena?), змееголовник (Dracocephalum heterophyllum?), лютик (Ranunculus pulchellum var. pseudohirculus), одуванчик (Taraxacum sp.), молочай (Euphorbia sp.), чернобыльник (Artemisia n. sp.), колосник (Elymus n. sp.), мятлик (Роа annua), два вида осоки (Carex sp.), Saussurea arenaria, Morina sp., Triglochin maritimum, Plecostigma pauciflorum; на старых же стойбищах – джума (Potentilla anserina), живучка (Ajuga lupulina), а повыше – живокость (Delphinium albocoeruleum); на гальке и песке возле речек – ревень (Rheum spiciforme), фиалки (Viola biflora, V. tianschanica), куколь (Melandryum apetalum), красивый очиток (Sedum algidum), Anaphalis Hancockii, отлично пахучая Stellera Chamaejasme [стеллера].

В области альпийских кустарников: мытники (Pedicularis cheilanthifolia, P. Przewalskii, P. sima), из которых последний пахнет мускусом, Cremanthodium discoideum, лиловый касатик (Iris gracilis), красивая хохлатка (Corydalis dasyptera), маленький ревень (Rheum pumilum), лилово-розовый астрагал (Astragalus scythropus), белая генциана (Gentiana n. sp.), синий лук (Allium cyaneum), еще не расцветший, крупный, прекрасно пахучий первоцвет (Primula nivalis var. farinosa), лапчатка (Potentilla nivea), молоточник (Deschampsia koelerioides var.), Avena n. sp. [овсюг] и довольно редкий пунцовый мак (Meconopsis punicea n. sp.); здесь же по скалам – красивая лещица (Isopyrum grandiflorum), селезеночник (Chrysosplenium uniflorum), камнеломка (Saxifraga Przewalskii), два вида папоротников (Asplenium sp., Cystopteris fragilis, последний редко) и весьма жгучая гималайская крапива (Urtica hyperborea).