Крысиная башня - Павел Дартс

Отношения у них в семье были своеобразные. Во всем царил коммерческий подход, что сразу оттолкнуло от них Олега, который совсем по-другому представлял себе и семейные, и родственные, и дружеские отношения. Обещания выполнялись только в том случае, если их выполнение было выгодно обещавшему, или благополучно «забывались»; взятые в долг деньги не возвращались, пока кредитор уже окончательно не выходил из себя и не начинал «давить на все педали»; любое дело поворачивалось только к своей, узкокорыстной выгоде. Апофеозом было однажды высказывание подвыпившего Макаровича: «Не умеете вы, молодежь, дела вести! То ли дело я: с людей имею, а они даже стесняются мне напомнить про мои долги! Вот как надо!» Олег так работать не умел и не хотел, в таком ведении бизнеса не видел перспективы, и постепенно контакты между ними свелись к чисто формальным. Ходили в гости по праздникам, отмечали — иногда — дни рождения. Не больше. Олега удивляло, как так можно: в конце 90-х Макарович уже прилично раскрутился, — отталкиваясь от капитала, наработанного на торговле левым горючим в период, когда он после увольнения из армии работал начальником топливного узла; имел свой магазин, сеть точек в пригородах; но ни разу не предложил родственнику, каковым себя полагал Олег, его семье, хотя бы палку колбасы без магазинной наценки, — в то время, когда Ирина, в то время уже жившая в доме Макаровича с мужем — его сыном, встречаясь с сестрой, без задней мысли рассказывала, что «они домой тащат столько, что половина пропадает и потом выбрасывают на помойку!»

Олега удивлял и отталкивал такой подход… Впрочем, как быть с испортившимися продуктами, Иван Макарович, кстати, любивший, когда его называли «комбат» в память о известной песне, определился достаточно радикально: было взято в аренду придорожное кафе, где в обжарку, а если «совсем плохо» — то в пельменный фарш шла вся испортившаяся колбаса. Таков он был, Иван Макарович со своей семьей, — сыновья не отставали от отца; сестра жены вошла в эту семью, и поначалу ее рубило такое отношение — как к людям «вне семьи», так и внутри семьи, — но постепенно она вошла в колею, адаптировалась… Стала там своей.

Окончательный разрыв отношений с ними произошел после того, как обстоятельства заставили продавать квартиру в военном городке, которая досталась Олегу и Лене «в наследство» после отъезда на Урал отца сестер. Олег к тому времени уже купил хорошую квартиру в Башне, в Мувске; сестра Лены тоже уже жила в своей квартире — в военном городке; подарке сыну (сыну! Не семье сына! — он был очень предусмотрителен!) от Ивана Макаровича. При разделе квартиры Ирина повела себя настолько по-скотски, что Олег был не то что поражен — он был в ужасе: как так можно вести дела даже не между родственниками, а и просто между вменяемыми людьми??… Он был порясен. Но квартира была записана на Лену, и — он отдавал себе потом отчет, — он, очень любя в то время свою жену, дал слабину; да и деньги были нужны срочно и любой ценой, — и Лену «бывалые коммерсанты» — «Макаровичи» в итоге провели как деревенскую дурочку, вне всякого закона оттяпав в свою пользу ровно половину стоимости, включая стоимость двух полноценных ремонтов, собственноручно выполненных Олегом. Дело было не в деньгах — и до, и после Олегу приходилось терять в коммерческих операциях суммы не в пример большие, — дело было в подходе к делу, в отношениях, в дележке; в том, как это было сделано. И это — такие отношения, — потрясли его; и он раз и навсегда, в тяжелом разговоре с обеими сестрами, в последнем разговоре, в котором он еще общался с Ирой, объявил что ей, Ирине, теперь вход к ним в дом воспрещен. Навсегда. Навечно.

Да, была масса возражений: от «Ты не можешь, она моя сестра!» до «Ты не имеешь права, эта квартира записана на Лену!». Жена была на стороне младшей сестры, а та беззастенчиво «рвала на себя»… Эта история внесла очередную, серьезную трещину в отношения Олега с женой, но тут он был непреклонен.

«— Не имею права? — вы не имели права делить квартиру так, как делили. Твоя сестра? — встречайся с ней где угодно, но не в моем доме! Ах, и „твой дом тоже?“ А мне плевать! Как тебе было плевать на мою долю в той квартире, и что на моей стороне закон. Да, это последнее мое слово. Что сделаю, „если?…“ Спущу с лестницы. Невзирая на последствия. Так что если есть желание посетить сестренку в Башне — пусть сразу приходит с нарядом милиции, — будет весело… Да, я сказал — невзирая на последствия!»

Давление было сильным, но, зная мужа, Лена вынуждена была отступить. В некоторых вопросах он был непоколебим; иногда его можно было «свалить, но не сдвинуть». Тем не менее (и он знал это!) несмотря на строжайший запрет, она несколько раз приводила домой, в Башню, сестру — когда Олег был в командировках. Он знал это. И она знала, что он узнает. Это была своего рода провокация и очередная, так милая ее сердцу, демонстрация «независимости». Но… он не стал поднимать вопрос. По разным причинам.

В общем, общение его с сестрой бывшей жены со времени переезда в Мувск ограничивалось «позвать к телефону»; и то, слыша в телефонной трубке ее голос, он испытывал такое мерзкое ощущение, как будто вляпался ладонью в чью-то холодную, скользкую соплю. С некоторых пор он не переносил ее уже просто на физиологическом уровне.

После отъезда «комбата» со всем семейством связь с ними прервалась. Сестра жены звонила несколько раз Лене на мобильный, но то ли связь там была плохая, то ли Ирину жестко контролировали во время разговора, но она так толком и не прояснила сестре ситуацию — ни где они, ни чем занимаются. А Олега это и не интересовало. Хотя, иногда вспоминая про них, он вынужден был признать, что будь у Макаровича и его семейства другие жизненные установки, и все могло бы сложиться иначе. «Комбат» был старым опытным воякой, с легальным и нелегальным арсеналом, в чем Олег убедился, когда будучи в их доме однажды, давно, по некоей надобности, Ирина, в поисках ключей, открыла при нем незапертый оружейный шкаф «Комбата»… Там было на что посмотреть и что подержать в руках. Но… Со сволочами нам не по дороге, — однозначно был вынужден сказать себе в конце концов Олег, припомнив еще и Хайямовское:

«Голодным лучше будь, чем что попало есть

Будь лучше ты один, чем рядом с кем попало!»

Теперь Лена встретила сестру самым случайным образом — в магазинчике на рынке.

С трудом можно было узнать в изможденной постаревшей грязной блондинке-продавщице, кутающейся в рваное пальто, прежнюю рыхлую самоуверенную даму на шесть лет к тому же младше сестры. Сейчас она выглядела как ее мать, по меньшей мере. Ее затравленный взгляд выдавал что последние месяцы жизни были весьма богаты приключениями.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});