Совьетика - Ирина Маленко

Глава 11. Старый солдат, не знающий слов любви.

«-Успеваете ли вы заметить красивых женщин?

– Успеваю. Но только заметить. Ничего больше. О чем горько сожалею.»

(Виктор Черномырдин)

…Целую неделю после этого я ходила как во сне и думала только об одном – как бы не проговориться маме. Когда Элис узнала о моем увольнении, она сначала вспылила, как и полагается хорошему профсоюзному активисту, и взялась было за мои права: начала писать моему работодателю официальные письма, хотя я с самого начала предупредила ее, что вряд ли это приведет к какому-то результату: как и во всех американских компаниях в Дублине, профсоюзы в этом банке были фактически вне закона, и никто из нас в профсоюзе поэтому не состоял. Я оказалась права, и Элис, так рьяно было взявшаяся за меня заступаться, как и полагается нормальному ирландцу, так же быстро и внезапно к этому делу охладела. Это уже даже перестало меня здесь удивлять – удивило бы, если бы я вдруг встретила ирландца, который серьезно имеет в виду то, что он говорит или доводит начатое дело до конца.

Без работы я была две с лишним недели. Не было бы счастья, да несчастье помогло: теперь у меня было не только время искать как следует работу на Севере, но и острая в том необходимость. Но все это не помогло бы, если бы к тому времени не создались такие условия в экономике, что вакансии, требующие знания языков, докатились наконец и в этот самый доисторический и оголтелый уголок Западной Европы, правящая прослойка которой ко всему неанглийскому относится с глубоким подозрением, а все иностранные на слух языки принимает за ирландский… Одному господу богу известно, что случилось бы, если бы все это произошло сейчас, в период экономического спада, когда число безработных растет как снежный ком.

В отношении работы на Севере царила еще допотопная круговая порука, причем с обеих сторон: на работу брали обычно тех, кого «знали» (или хотя бы если знали твоих родителей), причем грешили этим как юнионисты, так и «шиннеры» . Профессиональные качества при этом не имели ни малейшего значения. Даже если в газете давалось объявление о вакансии, зачастую это была пустая формальность – люди приходили на интервью потому что работодатель должен был его проводить по закону, а на самом деле уже давно было решено заранее, кого на эту должность берут…

Я, естественно, не подпадала ни под ту, ни под другую категорию. Это было очень неприятно – ты чувствовала себя как коверный в цирке, которого вызвали только для того, чтобы заполнить им паузу, на него поглазеть и поразвлекаться. Мне пришлось пройти через это и в протестантском Баллинахинче, и в республиканском Западном Белфасте. Потом уже мне надоело понапрасну терять время и душевные силы – и я начала заранее осведомляться через знакомых шиннфейновцев, есть ли на объявленную вакансию уже намеченный кандидат. В 100% случаев так оно и было. Среди протестантов мне было некого спросить, но вековые традиции масонских лож оставляли в данном случае еще меньше места для сомнения…

Мне повезло, что ни среди тех, ни среди других не было людей со знанием голландского. Иначе не видать бы мне и этой новой весьма скромной должности как своих ушей…

Во время интервью мне измерили скорость, с которой я печатала. Оказалось, 55 слов в минуту. Я даже сама этому была удивлена. Моя новая фирма была частной инициативой «могучей кучки» местных бизнесменов обоих вероисповеданий, нашедших «дыру» в рынке и создавших фирму, отвечавшую не на телефонные звонки собственных клиентов, а на… электронную почту самых различных фирм из самых различных стран. Иными словами, они занимались электронным аутсорсингом. И проводили первый в истории своей фирмы набор лингвистов. Зарплата здесь была аж на 6 тысяч фунтов в год ниже, чем на моей предыдущей должности. Почти такая же, как на моей самой первой работе в Дублине- когда я жила там еще одна и платила только за комнату, а не за целый дом. Мне стало страшно, когда я подумала, как мы будем выживать на такие деньги втроем. Но в тот момент у меня не было выбора – даже такая работа в Белфасте была ужасным везением.

Новая фирма очень хотела показать, что она «не такая», как другие североирландские, и мы были своего рода манекенами в ее витрине: работы для лингвистов как таковой еще не было, нас брали с расчетом на будущее. Пока же предполагалось, что мы будем отвечать на англоязычную электронную почту.

В общей сложности я прошла в разных западных странах через достаточно большое количество фирм – и практически во всех них было одно общее. Нездоровая атмосфера, в которой вместо того, чтобы просто заниматься на работе своим прямым делом, приходится постоянно что-то доказывать (насколько ты лучше других, на что ты способна ради фирмы и т.п.), оглядываться, чтобы тебя не ударили «ножом в спину»- и улыбаться до боли в скулах. На собственно работу времени поэтому остается мало. В такой атмосфере ты постоянно находишься в состоянии внутреннего напряжения, которое негативно сказывается на твоей работоотдаче. Здесь постоянно что-то недоговаривалось, постоянно кто-то на кого-то потихоньку доносил начальству и постоянно требовалось притворяться до чего тебе здесь безумно нравится – и периодически вслух об этом восклицать. Тут мне, конечно, скажут, что стукачей среди коллег у нас тоже всегда хватало – и будут, наверно, правы. Но вот это самое выслуживание – «а я его еще больше «ку»- у нас было делом исключительно добровольным, и подхалимов, как правило, не любили не только коллеги, а и начальники которые поумнее. Здесь же это было не добровольное дело, а своего рода обязательный ритуал, поставленный на поток, и мне он было противен до глубины души. Просто спокойно хорошо работать здесь недостаточно – надо еще и подпрыгивать за столом, и тянуть вверх руку: «Какая замечательная у нас фирма! Как мне повезло!« Тьфу ты, господи…

К слову, моя знакомая ирландка, которая работает на Кубе, говорит, что с тех пор, как она там оказалась, у нее стало намного лучше со здоровьем – и не только из-за замечательной кубинской медицины, но еще и потому, что именно атмосфера у нее на работе там совсем другая – например, когда ей удается сделать хороший репортаж, ее кубинские коллеги не завидуют ей, а искренне за нее радуются. Она очень долго не могла к этому после жизни в «цивилизованном мире» привыкнуть – и была растрогана до слез. .

В этой новой моей фирме все время полагалось во что-нибудь играть – словно малое дитя,- и при этом делать вид, что ты просто пускаешь пузыри от удовольствия. Это называлось “fun working environment” . Знаете, когда тебе за 30, а дома тебя ждет ребенок-инвалид, меньше всего на свете хочется на работе прыгать на одной ножке….

Началось все еще во время тренинга: нас разбили на будущие рабочие группы, которые назвали различными цветами. Наша оказалась моего любимого цвета – фиолетовой. The Purple Team. Потом нам велели придумывать какие-нибудь «задорные» лозунги, которыми можно расписать в рабочем помещении стены. Я прикусила себе язык: до того хотелось предложить «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

Потом нам велели представить себя «в забавном виде» остальным членам группы. Что я могла сказать о себе забавного? Я оценивающе окинула взглядом аудиторию и сообщила новым коллегам, что увлекаюсь ямайскими танцами в стиле дэнсхолл, ожидая, что немногочисленная мужская часть ее присвистнет. Но я забыла, где я: кроме ковбойского «line dance” местные юнионисты никаких танцев не знают. А местные ирландцы соответственно – кроме «Риверданса».

Целых две недели мы занимались такими вот глупостями, а под конец нас послали на полдня в город, где по выданному нам плану нам надо было найти «спрятанное сокровище». Делалось это якобы для нашего сплочения и укрепления у нас «духа коллективизма». Единственное, что все эти игрища укрепили во мне – это желание поскорее найти приличную работу и оставить великовозрастных детишек играться друг с другом, раз они еще не вышли из детсадовского возраста.

Сокровище оказалось бутылкой виски. По этому поводу, я думаю, наши водопроводчики с ними согласились бы. В отличие от голландских: до смерти не забуду, как приглашенный Сонни голландский водопроводчик бродил у нас в Роттердаме по кухне кругами, бубня себе под нос: «Понедельник, утро…. утро понедельника…»

– Чего ему надо?- с недоумением спросила я Сонни.

– Дура!- воскликнул Сонни в сердцах, – Он же кофе хочет!…

На новой работе оказалось очень сложное расписание – трехсменное, но смены были какие-то неравномерные: с 7:30 до 4, с 13:00 до 21:30 и ночная – с 21:00 до 7:30. Ночная смена была длиннее дневных, и потому расписание на месяц было таким сложным, что я даже повторять его не берусь. Скажу только, что выходные могли выпадать на любой день недели, после нескольких дней ночной смены их давали не два, а три, а в целом расписание повторялось одинаковым раз в семь недель! С первой сменой и с ночной у меня не было проблем, а вот со второй – были: последний автобус до моего городка уходил в 20:20 вечера… Чтобы меня на эту работу взяли, мне пришлось наврать, что у меня есть машина (а что еще мне оставалось делать?) Хорошо, что один коллега жил где-то в получасе езды от меня: он был настолько добр, что меня домой подвозил. Но что я буду делать, если он будет в отпуске или заболеет?