Совьетика - Ирина Маленко

…Конвейeр с пачками печенья двигался с такой скоростью, что с непривычки мы обдирали пальцы до крови. Единственно приятным был сладкий запах вокруг. А самой приятной из всех моих работ того периода было украшение тортов фруктами. Работали там в основном арабские девушки. Вот только весь день мы проводили в холодильной камере, при температуре около – 10, и к обеду мы все синели от холода…

Каждый раз, когда ты приходила в бюро по временному трудоустройству, и тебе сообщали, что есть вакансия на завтра, – неважно, какая!- сердце радостно подпрыгивало в груди. Ура! И о самих вакансиях сообщалось c такой важностью, словно бы речь шла по меньшей мере о ставке профессора в универcитете.

Один раз я почти устроилась на постоянную работу! Правда, деньги предлагали грошовые, а хозяин насмешливо-высокомерно отзывался о “вонючих” (это после дальних поездок!) российских шоферах-дальнобойщиках, с которыми мне пришлось бы работать, но главное было не в этом, а в том, что если бы я туда устроилась, это дало бы мне возможность “приобрести опыт” ( без опыта здесь вообще никого и никуда на работу не брали, а как, спрашивается, его приобрести, если без него на работу не берут?) . Об этой вакансии я узнала случайно: русская знакомая, замужем за голландским полицейским, сказала. Её сын работал на этом посту, но, к гневу хозяина, нашёл себе место получше в другой фирме….

Я уже строила радужные планы, но Сонни мне поступать на работу запретил. Под предлогом того, что я «достойна лучшего». А ведь дело было не только в том, чего я достойна – всем надо где-то начинать! : нам еще и отчаянно были нужны деньги. Он же говорил так, словно я была по меньшей мере принцессой Оранской и работала исключительно для собственного удовольствия! Тогда мы в первый раз поссорились не на шутку. Но он был непреклонен. И если кто-то из вас скажет, что я могла его просто не послушать: вы вряд ли были сами с маленьким ребенком на руках в чужой стране, без родных , без близких подруг и безо всякой возможности устроить ребенка в садик, если так считаете. Я была связана по рукам и ногам. Может быть, для того Сонни и понадобился ребенок?

Целый год Сонни сидел без работы. Он даже пытался пристроиться к какой-то компании торговать на улице энциклопедиями: каждое утро уходил на вокзал с тяжелой сумкой, а вечером возвращался – с ничуть не полегчавшей. Я сердилась на него за то, что он занимается такой ерундой, не дав мне возможности поступить на относительно нормальную работу: вся эта торговля энциклопедиями и «гербалайфом» была ничуть не лучше нашего АО «МММ».

Во время этой горе-торговли он познакомился со своим земляком Венсли – разорившимся в очередной раз бизнесменом- экспортером. Венсли был жизнерадостен и не семи пядей во лбу. Я горячилась:

– Вот они, твои образцы для подражания! «Свой бизнес», «свой бизнес»… Лучше бы работу нормальную оба нашли!

Венсли часто спорил со мной о том, какая общественная система лучше – правда, он не вопил истерично, как мой знакомый англичанин, утверждавший, что у нас была военная диктатура, но его познания о нашем строе были примерно того же пошиба. Я сразу же авторитетно заявила ему, что я, в отличие от него, имею право сравнивать – я жила при обеих системах, а он нет. Сонни с тоской слушал наши споры, а потом не выдержал и в сердцах сказал Венсли:

– Слушай, да отстань ты от нее! Ты ее все равно не переубедишь, а мне уже тошно все это слушать…

Когда и эта «работа» кончилась, Сонни приуныл. Он допоздна «стрелял русских» на компьютере, а потом валялся в постели по полдня. Со мной он говорил мало, из него было слова не вытянуть. Но я видела, что ему плохо. Как ни старалась я разговорить его, чтобы он поделился со мной своим душевным состоянием, он молчал. А потом вдруг неожиданно срывался, и по дому начинали летать тарелки и стулья. Отвратительное зрелище – когда взрослый мужчина так себя ведет.

По выходным он выводил нас с Лизой в город – поглазеть на витрины. Я терпеть не могу это занятие – если мне что-то нужно, я просто пойду и куплю, если это мне не по карману, буду ждать, а ходить без смысла и дразнить себя витринами… Но это стало нашим единственным развлечением.

Сонни часто не брал коляску в город, хотя я говорила, что Лиза устанет, и ее придется нести на руках. Так оно часто и получалось, и тогда он психовал и уходил, бросив нас посреди улицы. Он все чаще начал разговаривать со мной сквозь зубы.

От всего этого на душе у меня становилось все муторнее. И как другие ищут забвения в алкоголе или наркотиках, я начала искать его в покупках. Нет, не в магазинах. Денег у нас было мало, и поэтому я начала покупать в кредит – в основном одежду из каталогов. Начиналось это еще в самые первые годы жизни в Голландии – когда одежды у меня с собой почти не было, не было и денег, чтобы ее покупать, и покупка в рассрочку стала единственно для меня возможной и необходимой. Но постепенно я пристрастилась к этому процессу как канадский профессионал – к жевательной резинке во рту

Это и оказалось моей единственной – но зато почти фатальной – пробоиной в капиталистическом мире. У меня долго в голове не укладывалось, что за это дерут грабительские проценты. Ведь моим единственным опытом покупки в кредит до этого была покупка мамой телевизора в советское время, когда за него автоматически ежемесячно вычитали небольшую сумму из ее зарплаты на работе. Без каких бы там ни было процентов! Сонни пытался мне объяснить, в какую долговую яму я добровольно лезла, но я все равно не до конца понимала. Но разве бы они стали предоставлять мне кредит, если бы не были уверены, что это мне по карману?- наивно думала я. К тому же посылку приносили по почте – и на короткое время создавалось ощущение, что кто-то прислал тебе подарок, что кто-то думает о тебе, хочет доставить тебе приятное…. Было что-то магическое в самом процессе получении посылки – единственном, что скрашивало твои безрадостные и похожие один на другой дни без какого-либо намечающегося просвета в будущем. Было приятно эту посылку ждать – потому что больше ждать было нечего…

Когда я впервые оказалась в капиталистическом мире, меня на некоторое время смутили кричащие надписи в витринах: «Распродажа! Скидки на *** %!» Некоторое время я даже действительно думала, что это какая-то единственная в году распродажа, которая вот-вот закончится и больше не повторится, и поэтому надо спешить с покупками. Но через некоторое время я заметила, что распродажи не прекращаются – круглый год. Более того, что рекламируемые в них снижения цен – обыкновенное вранье, потому что вещи эти очень часто и не стоили столько, какой якобы была их цена первоначальная. Это была всего лишь рекомендуемая цена. Говорят, что вечного двигателя не бывает. «Сезонные распродажи»- это и есть перпетуум мобиле капиталистического общества. На самом деле цены преднамеренно сильно завышают, а потом делают вид, что облагодетельствовали тебя, снизив их до более или менее терпимых.

Если что-то продается под лозунгом «два предмета за цену одного», это означает всего-навсего что цена обоих предметов уже включена в данную цену одного. Если что-то вдруг стоит действительно дешево, значит, оно подпорчено или у него вот-вот истечет срок годности. Если тебе предлагают при покупке «бесплатный подарок», он, как правило, такого качества, что остается его только «выкрасить и выбросить» – или же цена его уже тоже включена в цену самой твоей покупки, так что ни о какой бесплатности на самом деле нет речи. А все эти пошлые рекламные трюки, пытающиеся заставить покупателей поверить, что чуть ли не каждую неделю здесь выходит принципиально новая версия того или иного продукта, которая или моет «на 25% чище» (интересно, каковы единицы измерения этого самого «чище» и чем его измеряли?), или включает в себя какое-нибудь ну совершенно новое вещество с названием, высосанным из пальца по принципу «чем красивее и иностраннее звучит, тем скорее нам поверят»! Так и вызывает ассоциации с анекдотом, в котором солдат красил ракету, а потом от скуки забросил на ее нос пустое ведерко из-под краски. «Это что?- строго спрашивает его майор. «Синхрофазотрон, товарищ майор!» « Вижу, что синхрофазотрон. Почему не покрашен?»…

Стать маниакальным покупателем можно только при одном условии- когда в жизни у тебя больше ничего нет. Ну, а потом уже пойдет как это бывает у настоящего наркомана: вот еще одну, последнюю кофточку куплю – и все, завязываю! Бывали у меня даже сравнительно долгие перерывы, но потом, стоило только разыграться моей депрессии, как я опять срывалась… А после того, как Сонни не велел мне работать, у меня вообще пропал всякий интерес к тому, чтобы со своей новой болезнью бороться. У меня и вправду просто ничего больше не было в жизни здесь. Пустота.

Я уже сама не смогла бы ответить на вопрос, зачем мне это нужно. Иногда в мечтах представляла я себя в каком-нибудь из этих новых платьев у нас на треке или в театре… И все. Чего еще я никак не могла понять, так это того, почему сделанные мною долги должны ложиться и на шею Сонни – я что, несовершеннолетняя? Или недееспособная? Я же взрослый, самостоятельный человек, и даже если я наделаю долгов, то при чем тут он: ведь я покупала вещи для себя и его не спрашивала? Голландское законодательство, по которому сделанные за время совместной жизни супругами долги ложились на них в равной мере, казалось мне средневековой дикостью. Примерно тем же самым, что еще недавно было в некоторых европейских странах: если замужняя женщина хотела открыть в банке свой личный счет, ей требовалось на это разрешение мужа! Ну, разве можно поверить в такую дикость?! А теперь им, видите ли, чужие чадры мешают! А то, что при разводе в Голландии один супруг обязан содержать другого в течение 12 лет? Другой что, младенец беспомощный?