Цмцерон - Пьер Грималь

Смерть настигла Цицерона, когда он, по всему судя, решился покинуть Италию. Несколько дней он колебался. Точно так же и раньше, после смерти Цезаря, он никак не мог решиться уехать в Грецию, даже поднялся на борт корабля, даже доплыл до Леукоптеры и... вернулся. Невозможно было оторваться от родной италийской земли. С каким восторгом приветствовал он ее поля и нивы, когда вернулся из изгнания! Всякий раз, когда приходилось расставаться с родиной, он изыскивал предлог, чтобы этого не делать, истолковывал любое, самое незначительное происшествие как дурное предзнаменование. Говорят, плавание по морю всегда вызывало у Цицерона ужас и отвращение. Это правда: он боялся бурь, с трудом выносил неудобства, связанные с путешествием по морю. Но ведь он не хотел покидать родные берега и когда море спокойно, а ветер попутный — так оно, кстати говоря, было и в декабре 43 года. Если не считать юношеских поездок по Греции, Цицерон расставался с родиной, только подчиняясь закону. Закон Клодия изгнал его из Италии, а закон Помпея отправил управлять Киликией. Он не сомневался, что присутствие его в Риме спасает государство от гибели. Удивительное тщеславие, говорят историки. Скорее чувство отца, который боится надолго покинуть свое дитя. Разумеется, были и практические причины, мы о них уже говорили, — Цицерон понимал, что политика делается в Риме. Но ведь многие для умножения своего политического престижа по нескольку лет управляли отдаленными провинциями или воевали в отдаленных странах, добиваясь триумфа. Цицерон же был уроженец Арпина, сельский житель, крестьянин и потому так крепко привязан к родной римской земле. Глубокое чувство родины продиктовало Вергилию его «Георгики», и в этом смысле можно считать Цицерона предшественником Вергилия. Август в своей последующей деятельности тоже как бы осуществлял патриотическую мечту Цицерона — недаром так добивался он поддержки со стороны жителей колоний и муниципий, всех бесчисленных городов и городков Италии. Цицерон одним из первых раздвинул рамки города-государства, которому предстояло вобрать в себя Италию, а потом и весь тогдашний мир.

Консерватор до мозга костей, накрепко связанный с традициями родины — малой родины, Арпина, и большой — республики римлян, он сумел духовно оправдать всемирно-историческую миссию Рима, которую Помпей и Цезарь осуществляли огнем и мечом. Помпей добивался славы покорителя Востока, утверждал римские знамена на южных окраинах тогдашнего мира, замирял Испанию; Цезарь, выйдя однажды к берегам Океана, готовился двинуться на завоевание стран, где «рождается солнце»; Цицерон в это время писал «Об ораторе», «О государстве», «О пределах добра и зла», писал «Тускуланы» и «Об обязанностях»; в создании империи сочинения его сыграли не меньшую роль, чем походы обоих завоевателей. Они открывали перед умственным взором новый образ мира и человеческого сообщества. Рим из аристократической республики превращался в монархию, а Цицерон сочинениями, речами, всей своей жизнью закладывал фундамент, на котором философы, мастера красноречия, ученые толкователи древних рукописей принялись возводить здание новой культуры. Им это удалось — по крайней мере на два тысячелетия.

В жизни и творчестве Цицерона заложено противоречие между широтой его взглядов, охватывающих весь мир, и узостью его «муниципального» мировоззрения. Вслед за своим дедом он скорбит по поводу введения тайного голосования в народных собраниях: оно, на его взгляд, открывает возможность для разного рода злоупотреблений, а, главное, подрывает господство «лучших» — оптиматов; располагая наибольшими материальными возможностями, духовным авторитетом, влиянием на граждан, они способны по-настоящему заботиться об интересах республики и вести ее вперед. Цицерон защищает достоинство и авторитет сената, он видит в нем своего рода «муниципальный совет» Рима, хоть и клеймит неповоротливость сенатского сословия и осуждает распри, парализующие деятельность сената. Цицерон потерпел поражение тогда, когда непреложно выяснилось, что система не работает: мелочность и глупость сенаторов, непостоянство черни, бросающейся ив одной крайности в другую, родственные союзы сводят на нет усилия Цицерона. Л ведь Рим, может быть, избавлен был бы от новой гражданской войны, если б сенаторы согласились уступить Октавиану ту роль, на которую хотел определить его первоприсутствующий сената, «принцепс», вождь, первый среди равных, человек, чья власть покоилась на единственном основании — на искусстве слова. Такое положение не могло держаться долго. Цицерон своими речами одерживал победы в сенате, и тотчас Клодий или Антоний подстрекали наемников, и бурный мятеж губил дело.

В трактате «О государстве» Цицерон убедительно показал, сколь необходим был Риму «кормчий республики», princeps, но никогда он не призывал к насильственному захвату власти. Оратор всегда проповедовал уважение к порядку и закону. Цицерон вдохновлялся идеями Платона, его идеальным государством. Но в отличие от Платона у Цицерона была надежда осуществить мечту, ведь такое почти совершенное государство существовало на протяжении целого века в Риме Сципионов. Там, в Риме Сципионов, Цицерон видел воплощение идеальных ценностей, всегда его привлекавших — там цвела щетинная дружба, подобная той, что связывала Лелия и Эмилиана, там в ученых занятиях и мирном труде протекала жизнь старых людей, они возделывали свои наделы, читали сочинения философов и историков и не опасались, что явится какой-нибудь разбойник и отнимет все их достояние, а заодно и жизнь. Но Рим, в котором жил Цицерон, утратил счастливое равновесие. И он стремился к устроению государства, которое было бы в состоянии сохранить относительную гармонию образующих его сил. Быть может — кто знает? — если бы удалось победить Антония, идеал Цицерона начал бы осуществляться еще при его жизни. Осуществить его ценой огромных усилий сумел только Август, чье правление дало римлянам «мирный досуг в сочетании с достоинством», о котором мечтал Цицерон.

Одной из опор империи стал «муниципальный» строй жизни, о котором мы не раз рассказывали на протяжении этой книги. Каждый провинциальный город воспроизводил облик Рима — Рима золотых лет республики, к которому всегда была обращена мысль Цицерона: его Капитолий, базилики, курию и, что важнее всего, его обычаи и традиции, его систему ценностей. «Краткое наставление по соисканию магистратур», которое Квинт некогда написал для брата, теряло свой смысл в самой столице империи, но полностью сохраняло его в любом городе, где каждый знал каждого и находил удовольствие в том, чтобы, встретив человека на форуме, приветствовать, назвав его по имени. Обыватели, простые и деятельные, составляли основу империи, бесчисленные городки стояли твердо, империя их поддерживала, спасала от бед и варваров, и, пока было так, бескрайняя держава и ее провинции жили в спокойствии и мире. Благодаря Цицерону муниципальный дух сохранился надолго. Каждый местный оратор, выступая в столице провинции перед трибуналом наместника или перед де-курионами в родном городке, равнялся на Цицерона, старался подражать ему. И отзвук речей великого оратора выводил грошовые тяжбы за пределы ничтожных городков и сел, придавал им достоинство и мощь. Благодаря им, этим провинциальным ораторам, Цицерон на протяжении веков оставался символом и воплощением римской культуры. Постоянные ссылки на его сочинения лишний раз доказывают духовное единство мира империи. И духовное ее единство было немыслимо не только без долго еще жившей веры в римских богов-спасителей, в гений императоров, но и без веры в могущество цицероновского слова.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});