На день погребения моего - Томас Пинчон

можно было не только услышать, но и почувствовать.

Визг раздавался из разных направлений, рваные трехмерные пузырьки крови обычно можно было заметить в окрестностях таверн и других вульгарных мест отдыха.

Если бы Чик не услышал обрывки разговора, он не узнал бы о другом мотиве, вероятно, основном мотиве фрегата, для которого Шамбала могла служить лишь отговоркой. В салуне «Песочный сон» он вступил в разговор с Леонардом и Лайлом, парой разведчиков нефти, направлявшейся к своему следующему вероятному полю деятельности.

  —  Да, мы разрабатывали это место задолго до того, как сюда пришли шведы, проводили разведочное бурение повсюду...

   —  Содом и Гоморра покажутся пикником в воскресной школе по сравнению с этим местом.

    —  Это как?

    —  О, нас отправили в Святую Землю.

    —  Или несвятую, принимая во внимание Священное Писание.

Кажется, однажды ночью в Баку в прибрежном теке или притоне курения гашиша, словно по велению высших сил, искатель приключений из Штатов, у которого больше нечего было поставить на кон, кроме карманной Библии, проиграл ее Лайлу, пред лицом которого Библия, упав, открылась на Книге Бытия 14:10 и фразе «И была долина Сиддим была полна смоляных ям».

  —  Область Мертвого моря, «смоляной ямой» на английском языке короля Якова назывались месторождения асфальта,   —  объяснил Леонард.

  —  Это была словно вспышка света. Фактически мы побежали к двери, думая, что снаружи нас неожиданно обожжет газ. Нет, это Бог привлек наше внимание к одному из этих городов беззакония, где когда-то кипела ночная жизнь, но скоро там будет чертов новый Спиндлтоп   —  можно поспорить на ферму.

    —  Он переплюнет Грозный,   — заявил Леонард.

   — Так а почему вы здесь, а не там?   — спросил прямолинейный Дерби Сосунок.

   — Собственно, чтобы сорвать куш. Здесь крутится много наличности, никакой долгой рутинной работы и заполнения бланков, если ты понимаешь, о чем речь.

  —  Здесь есть нефть?   —  поинтересовался Чик, но не смог удержаться и добавил в свой голос нотку лицемерия.

Двое бурильщиков поисковых скважин долго хохотали, потом купили мальчикам еще по одной местного арыка, и Лайл ответил:

   —  Посмотри на грузовые отсеки судна, на котором вы прибыли, и скажи нам, видишь ли ты там насосные шланги и трубы, и чашевидные коронки буров, и тому подобное.

  —  Черт, нам необходимо узнать, что там сейчас ищет тот геологоразведчик, некоторые парни нам уже знакомы по Баку.

Дерби это всё показалось забавным, еще одно доказательство того, как мало можно доверять взрослым:

   —  Значит, вся эта Шамбала   —  просто предлог.

  — 

  —  Место, возможно, существует в реальности, пожал плечами Леонард.   — Но держу пари: если твой Капитан приплывет прямо туда, он может сказать «ассалям алейкум», проходя мимо, но, скорее всего, он положил глаз на ближайшую антиклиналь.

  —  Это огорчает,   —  пробормотал Рэндольф.   —  Снова нас использовали для содействия чьим-то скрытым планам.

   Чик заметил, что нефтяные бомбилы переглянулись.

   —  Нам вдруг пришло на ум,   — Лайл придвинул стул ближе к столу и заговорил тише,   —  что кто-то на этом фрегате обязан вести вахтенный журнал всех возможных залежей битума, которые им встретились в этом пласте: местонахождение, глубина, расчетные объемы, кто знает, сколько люди готовы заплатить за столь ревностно охраняемую информацию.

  —  Бросьте эту мысль,   —  возмутился Линдси, словно сидя верхом на коне,   — чем мы тогда будем лучше обычных воров.

  —   Но если цена будет достаточно высока,   — задумчиво сказал Рэндольф,   — мы определенно превратимся в выдающихся воров.

 Уик-энд увольнительной в Нуово-Риальто выдался примечательный. Как оказалось, судно пришвартовали на причале, принадлежавшем перевозчику арыка, из-за чего многих моряков каждое утро находили полупарализованными, у них больше не было сил гнаться за развлечениями, их комплекты «Гипопс» жужжали в Режиме ненагруженного резерва. Докладывали, что некоторых членов экипажа подстерегли песчаные блохи, каждое утро в лазарет выстраивались очереди, ветвящиеся по коридорам и лестницам аж до помещений Вязкости. Некоторые, по-видимому, пережив приставания, не докладывали о них вовсе. Квартердек был свидетелем сцен поношений и обливаний грязью, попыток провезти контрабанду, провалившихся и удачных, романтических мелодрам, поскольку более безрассудные члены экипажа открыли для себя нетривиальное очарование венето-уйгурских женщин, об эмоциональном непостоянстве которых в Подпустынной Службе ходили легенды. Когда, наконец, пришло время поднять швартовы, 2 процента членов экипажа   — средний показатель для таких ситуаций   — объявили о своих планах остаться здесь и жениться. Капитан Тоудфлекс отнесся к этому с хладнокровием старого вояки региона, рассчитав, что большинство из них вернутся, когда он снова будет проплывать через город в конце путешествия.

   —  Женитьба или подпесочный долг,   —  покивал он головой с какой-то мировой скорбью.   —  Ну и выбор!

Пока подпустынный фрегат Его Величества «Саксаул» с беззаботным жужжанием пересекал дно пустыни от одного палеовенецианского оазиса к другому   —  Марко Кверини, Терренаскондите, Поццо-сан-Вито   —  его экипаж продолжал притворяться, что поиск нефти наиболее удален от их планов. Вскоре Рэндольф был просто на всю пропалую одержим петрогеологическими вахтенными журналами, о которых упоминали Лайл и Леонард: насколько ему было известно, они хранились среди сокровенных документов с подробным описанием миссии в сейфе в каюте капитана Тоудфлекса. Рэндольф становился всё более неуравновешенным и попросил совета у Дерби Сосунка.

  — Я как Юрисконсульт,   —  сказал Дерби,   — точно не знаю, насколько преданы им мы должны быть, особенно учитывая, как много они от нас утаивают. Сам я предпочел бы опцию «медвежатник»   —  не существует сейфа, который не смог бы взорвать Заднелет, обратись к нему.

Таким образом, хотя, как он потом утверждал, он на самом деле не планировал красть или без разрешения рассматривать документы, настал тот самый неловкий момент, когда К. Зейн Тоудфлекс зашел в свою каюту во время ночной вахты и застал там Рэндольфа, глазеющего на сейф, а при нем   — несколько динамитных шашек и детонаторы.

С этого момента до отъезда мальчиков отряд корабельной полиции круглосуточно дежурил у каюты Тоудфлекса. Когда они наконец всплыли возле огороженного лагеря, где стояло на якоре «Беспокойство», прощание было очень скупым.

Мальчики вернулись на «Беспокойство» и увидели, что кладовые опустошены, за палубами нет присмотра, все гуркские стрелки исчезли, «Отозваны по срочному делу», как сообщалось в записке, которую оставили в каюте Рэндольфа,