Рояль под елкой - Алиса Лунина

А цветочками Т., получается, напоминает о себе.

Кстати, надо бы позвонить, поблагодарить. Или не надо? Ну ладно, в конце концов, хотя бы просто из вежливости.

Пока Ева заваривала чай, Лера набрала номер Т.

— Привет, детка! С наступающим! Давай говори быстрее, чего хотела. Я тут в аэропорту.

— Уезжаешь?

— Наоборот, только что прилетел.

Лера представила Т.: страшно деловой, очень занятый мужчина среднего роста, с брюшком, лысоватый (волосы нарастить, что ли, не может?); одень его попроще и поставь в другие жизненные условия — внимания не обратите.

Обычный такой мужчина, но ох, с понтами! Правда, для понтов есть основания — нолик с большой жирной палочкой. Все, что нажито непосильным трудом.

Главное, держится уверенно (уверенности придают денежные потоки, могучие и необратимые, как реки, а также хранители тела Т., прошедшие тщательный отбор). Женщинам нравятся уверенные в себе мужчины. Лера вот думает, принять интересное коммерческое предложение Т. или нет. Но ведь думает, тратит на обдумывание время и душевные силы, а не будь в Т. этой уверенности, стала бы она думать? Лысоватый, с брюшком дядька… То-то и оно!

— За цветочки спасибо!

— Да перестань. Захотелось сделать приятное девушке Лере. Кстати, странная девушка Лера, ты девственность еще не утратила?

«Вот циничный подонок», — усмехнулась про себя Лера.

— При мне пока.

— Молодец, блюди себя! Девственность — неразменная монета, даже в наше время производит впечатление. Ха! В наше — особенно! Цены тебе нет, — заржал Т. — В Москву-то не собираешься?

— Не было в планах.

— Так поменяй планы. Считай, я тебя приглашаю на Новый год. Организуем программу и подарки от Деда Мороза! Не без приятности проведем время.

Лера задумалась. А что, если… В принципе, чем не решение всех проблем?

Т. ее сомнения понял, но давить не стал. Просто сказал, что если она согласится, вопрос с перемещением ее тела из Петербурга в Москву он решит. «Доставят в лучшем виде!»

Лера ответила, что подумает, и если что — непременно воспользуется приглашением.

— Думай! Только недолго, а то желающих много! — честно признался Т.

На том и простились.

Ехать, не ехать… Не монетку же бросать? А обычный принцип «действия из противоречия», с помощью которого Лера решает сложные вопросы, здесь не работает. Спрашивается, чему противоречить? Разве что системе воспитания, с помощью которой мать с бабушкой обрабатывали Леру и отягощали всякими морально-нравственными установками: мол, чувства должны быть бескорыстны, за деньги отдаются только падшие женщины, и все такое…

Если так — то ехать. Потому что вариант, прямо скажем, неплохой, дороже уже не продаться. Купец подходящий! Да и так вроде не противный. Если настроиться, то можно даже, как говорит Т., «не без приятности провести время».

Или, напротив, войти в противоречие с разумом, который утверждает, что продажа девственности аллигатору Т. есть выгодное вложение капитала, и поступить непрактично?

Ну ладно, у нее есть еще пара часов. Если что, Т. быстро подсуетится, и на Новый год она успеет.

И кстати, надо бы разобраться с еще одним вопросом. Батюшка же приезжает, с какого-то перепугу вдруг решил посетить родные края. С этим-то что делать? Вроде надо встретиться, отдать дочерний долг, да и ему не мешает напомнить об отцовском… Как быть? Позвонить самой или ждать, когда позвонит он? Может, самой, невыносимо видеть, как бедная Ева ждет его звонка. Смотрит на телефон с собачьей тоской и ждет, вдруг Дымов поздравит их с Новым годом по старой памяти.

Позвонить самой… Сегодня? Поздравить с Новым годом? А будет ли он рад? Может, вообще с какой-нибудь телкой приехал и ему не до них с матерью. Как снег на голову — досадное напоминание из прошлого, Лерин звонок: «Папочка, это я, твоя Лера! Как кто такая, твоя дочка, вспомнил?»

«Ладно, позвоню, хватит рассуждать. В конце концов, ему надо было думать раньше. Когда в постель ложился. Думать о том, что от этого иногда бывают дети. И они потом вырастают. И, представьте, чего-то ждут от своих родителей и даже имеют на это какие-то права…

Позвоню. Хотя бы из духа противоречия! Тоже пусть не расслабляется, а то хорошо устроился, папаша!»

Действовать из духа противоречия Лера начала еще в детстве. Она быстро просекла, что к чему, и стала поступать «наоборот», назло окружающим, благодаря чему выглядела, вероятно, маленькой разбойницей. «Наоборот». «Не дождетесь». «Отцепитесь от меня». «Не вздумайте возлагать какие-то надежды!»

Будем делать так.

Папашка — известный музыкант, в его дочери ищут гены одаренности, хотят вылепить из нее подделку под отца. А вот нате: Лера еще в пять лет поняла, как надо сфальшивить и накосячить, чтобы от нее отвязались раз и навсегда, печально констатировав: «У бедняжки совсем нет слуха. На детях гениев природа отдыхает».

Отлично, Лера была довольна — теперь она могла отдыхать вместе с природой.

Она и к спорту не обнаружила никаких талантов. Врала, что тошнит и колет в боку, чтобы ее наконец оставили в покое. Но Ева на покой не соглашалась довольно долго, отчаянно пыталась переломить дочь, твердила ей о самоорганизации и воле. В каком-то смысле это была битва титанов.

Ева отдала Леру в балет и даже в приступах отчаяния обещала определить ее в суворовское училище: «Там тебе мозги вправят и сделают из тебя человека!»

Но в суворовское девочек не брали. Впрочем, и в балете Лера продержалась только два года, так что Ева проиграла битву.

Лера росла сама по себе, с удовольствием противореча всему и всем. Папа — музыкант, мечта эстетов, Рахманинов и Скрябин?! Ха! А она будет слушать тяжелый рок. Ударим тяжелым металлом по матушкиным ушам! Мать носится с ее волосами («Боже, какое кучерявое чудо!») — обкорнаемся под пацана, а будете возмущаться — вообще под ноль. Бабуля твердит о хороших манерах — Лера будет курить и неприлично выражаться.

Во всем и всегда «от противного». Дошло до того, что Ева однажды сказала ей: «Какая ты у меня противоречивая, Лера!»

К черту тупую рефлексию, сейчас позвоним и поймем, стоило — не стоило.

Она набрала номер отца.

Нет, конечно, все было не так плохо, как то, к чему она себя готовила.

Отец, разумеется, сразу узнал ее и даже постарался изобразить радость. Сам предложил встретиться. Однако на вопрос дочери: «Сегодня?» — начал мямлить, что, мол, сегодня вряд ли получится, он устал с дороги, перелет был трудным, и еще тысяча причин.

«Давай созвонимся завтра и обо всем договоримся! Передавай привет Еве».

От разговора у Леры остались неприятный осадок и твердая убежденность в том, что отец чем-то сильно занят и ему не до нее.

Дух противоречия потребовал мести.

* * *

Марик снова позвонил. Начал шантажировать. Мол, если она не согласится встречать Новый год в его обществе, лично для него год не наступит. Вот так. Выбирай, пожалуйста. Хочешь взять на душу страшный грех? Свобода выбора!

Спокойно, не на ту напал! Лера спокойно, даже лениво выдала: «Ты идиот и никогда меня не любил. Ты вообще не знаешь, что такое любовь, потому что элементарно не можешь, не способен выйти за рамки своего чертова „я“. Хочешь травиться? Пожалуйста! Кстати, говорят, алкоголь неплохо сочетается со снотворными. Можешь рассмотреть и другие варианты: прыжок с крыши или смерть через повешение. И не надо давить мне на уши и стараться произвести впечатление, — я все равно буду встречать Новый год без тебя. Веселиться и пить шампанское».

Отбой. Может, хоть на этот раз с концами? Наверняка?

Хорошо, что Ева не слышала, запричитала бы: «Какая ты, Лера, жестокая!» Вот в чем разница между ней и Евой. Ева, конечно, все бы бросила, сорвалась и побежала. Утешать. Наплевав на собственные желания и планы. А Лера — нет. Леру на понт не возьмешь. Она в эти игры не играет. В их семье за жалость отвечает Ева.

Возле матери всегда кто-то крутится. Какие-то бесполезные подруги, часами занимающие телефон и вываливающие на Еву свои жалкие проблемы. Мать постоянно подтирает этим клушам носы и бесконечно одалживает кому-то деньги (тоже мне, миллионерша! Несчастный искусствовед с дырой в кармане).

Лера как-то спросила у матери: «Тебе это точно нужно?»

Ответ ее поразил. «Человек не должен быть один!»

Больше вопросов Лера не задавала.

Довольно часто Евин гуманизм приводил к тому, что в доме (как правило, на кухне) заводилась какая-нибудь очередная тетка. Обычно тетка сливалась с кухонным интерьером, прижимала грузным задом табурет и жаловалась. На жизнь, которая заела, коллег по работе, мужа-придурка и неблагодарных детей. Бу-бу-бу, неустанно и с чувством. Ева слушала ее с печальным и просветленным лицом, изредка вставляя что-нибудь душеспасительное.