Пустой гроб - Пьер Сувестр

— Травма тяжелая, — негромко сказал он, — очень тяжелая!.. Но больная молода, а молодость творит чудеса.

Глава седьмая

БОГ МОРФИЙ

За несколько дней до этих событий, ранним утром профессор Поль Дро сидел в своем кабинете с усталым видом рассеянно подписывал бумаги; дверь кабинета неслышно отворилась и пропустила посетителя, не давшего себе труда постучать.

Дро даже не обернулся, только спросил:

— Это вы, мадемуазель Даниэль?

— Это не Даниэль, дорогой профессор, — ответил ему мужской голос, — это я…

Профессор поднялся.

— Вы, Миньяс? — сказал он, протягивая руку новому владельцу лечебницы. — Чем обязан столь раннему визиту?

С Миньясом Дро всегда был приветлив, хотя в голосе его угадывался холодок. Возможно, профессор Дро, поначалу встретивший греческого финансиста как спасителя, постепенно переменил свое мнение и теперь питал к нему менее горячую привязанность.

Ну, а Миньяс был все тем же — спокоен, холоден, невозмутим, самоуверен и, главное, с виду беззаботный и не обремененный делами.

— Хотите знать, — поинтересовался он, — с чего это я вдруг пожаловал? Черт побери! Могли бы и догадаться.

— Не имею ни малейшего представления.

— Так вот, дорогой мой, смею вам напомнить, что сегодня понедельник, и вечером я должен иметь пятьсот тысяч франков — эту сумму я обязался выплатить Картере за лечебницу.

Не прерываясь, Миньяс аккуратно положил на стол цилиндр, одну за другой стянул и небрежно бросил перчатки, прислонил к дивану великолепную трость из кости носорога — сенсацию всех модных ресторанов.

Изменившись в лице, профессор молча наблюдал за ним, не зная, что и сказать.

— Я не забыл, что сегодня вечером вам надлежит выплатить долг, Миньяс, но мне непонятно, почему это обязательство привело вас сюда.

Миньяс откинулся в кресле, устраиваясь поудобнее, как человек, готовящийся к бурному спору.

— Ах, не понимаете, — усмехнулся он, — господи, да ведь это проще простого; чтобы понять, о чем идет речь, вовсе не обязательно быть пророком. Я и не собираюсь скрывать от вас цель моего визита. Посколько лично у меня, Дро, нет ни гроша, а платить надо, я пришел разузнать, нет ли, случаем, денег у вас.

— Нет ли у меня денег? — выдохнул Дро, — да вы с ума сошли! Что за шутки, Миньяс? Я ведь уже говорил вам, у меня, как и у вас, нет ни су; да если бы у меня и были деньги, разве я допустил бы продажу лечебницы, я сам купил бы ее; что же до вас…

— Что до меня, — спокойно продолжил Миньяс, — вам плевать на мои затруднения, не так ли Дро? Вам и дела нет, что я буду опозорен и что завтра же на бирже все будет перешептываться: слышали последнюю новость? Миньяс купил дело у Картере и не смог расплатиться?.. Этого вы дожидаетесь?

Дро вскочил. Опершись о камин, он стоял против Миньяса, скрестив на груди руки и глядя ему прямо в глаза:

— Этого ли, другого, — хрипло вымолвил он, — я знаю одно: уже три месяца как денежные заботы занимают все мои мысли. Ни минуты, ни секунды покоя. Больше я ничего не знаю, да и знать не хочу. Когда неделю назад вы, Миньяс, столковались с Картере, вы не могли не знать, что за несколько дней вам не раздобыть пятьсот тысяч. Неделя прошла, пришел срок платежа, как не крути, а придется признать, что платить вам нечем.

Дро говорил с горячностью человека, искренне возмущенного ходом событий, и говорил он чистую правду. Уже давно этот незадачливый делец, погруженный в науку, совсем потерял голову от свалившихся на него материальных забот, с каждым днем они множились и ввергали его во все большее отчаяние.

Кого винить, если Миньяс совершил сделку, заведомо зная, что платить ему нечем — вот пусть теперь сам и выпутывается.

Вне себя от отчаяния, несчастный профессор твердил одно:

— Я к этому не имею ни малейшего отношения… больше мне сказать вам нечего.

Спокойный, внешне невозмутимый, Миньяс с улыбкой наблюдал, как Поль Дро все больше мрачнеет.

— Полноте! — вставил он. — До шести вечера еще уйма времени, успеем раздобыть недостающие четыреста сорок тысяч.

— Четыреста сорок тысяч?.. — вздрогнул Поль Дро. — Что вы хотите этим сказать? Разве вы приобрели лечебницу не за пятьсот тысяч?

— В самом деле, — улыбнулся Миньяс, — но с тех пор мы ведь с вами заработали шестьдесят тысяч… Не прикидывайтесь, Дро, надеюсь, вы не забыли о чеке милейшего Педро Коралеса.

При имени Педро Коралеса профессор смертельно побледнел. Как мог он забыть о дерзкой выходке перуанца Коралеса, подарившего ему чек на шестьдесят тысяч франков, чтобы отблагодарить, в сущности, за убийство тетушки, оставившей ему баснословное наследство.

Эта постыдная сделка не шла у него из головы, он помнил, как чуть было не отказался от этих проклятых денег, как согласился принять их не без давления Миньяса, который высмеял его колебания, назвал их болезнью угрызений совести.

Белый как мел, Дро машинально сел. В ярости он с шумом выдвинул большой ящик своего огромного письменного стола.

Там, под кипой бумаг, лежал чек Педро Коралеса.

— Все верно, — едва слышно сказал он, — как вы точно подметили, мы заработали шестьдесят тысяч франков… Вот они. Теперь недостает всего четыреста сорока тысяч.

Поль Дро подчеркнуто выделил слово «всего», точно хотел напомнить Миньясу, какую большую сумму тот должен достать до шести вечера, если хочет избежать публичной огласки своей несостоятельности. Миньяс сделал вид, будто ничего не заметил. Когда профессор швырнул ему чек, Миньяс ловко ухватил его за кончик, аккуратно сложил и с довольной улыбкой засунул в бумажник.

— Осталось достать всего четыреста сорок тысяч — сказал он, тоже сделал акцент на слове «всего», и прищелкнул пальцами, словно желая показать, что раздобыть подобную сумму — сущий пустяк и что он ручается сладить дело еще до наступления вечера.

Не успел Миньяс сунуть чек в бумажник, а бумажник во внутренний карман сюртука, как он счел неприятный разговор исчерпанным.

— Кстати, Дро, — сказал он, — вас ожидает еще один визит; идя сюда, я столкнулся на авеню Гранд-Арме с нашим приятелем Педро Коралесом — я с ним познакомился в клубе. Я знаю, что он направляется к вам и что…

Доктор не дал ему закончить. Узнав, что Педро Коралес собирается нанести ему визит, Поль Дро так и подскочил на стуле:

— Сюда идет Педро Коралес? — воскликнул он. — Хочет меня видеть?.. Быть того не может… Да как он смеет!

— А почему бы и нет? — с искренним удивлением поинтересовался Миньяс.

Резким движением Поль Дро приблизился к своему собеседнику.

— Потому что, — ответил он, — раз Коралес смеет придти ко мне, значит, он действует как сообщник, идущий напомнить о его обязанностях другому сообщнику. Этот тип обращается со мной, как с равным… Миньяс, я не потерплю больше такого оскорбления…

Дро еще не кончил говорить, а Миньяс уже звонко расхохотался. Кое-как совладав со своей неуместной веселостью, греческий финансист воскликнул:

— Честное слов, Дро, вы становитесь неисправимым ригористом… Что за мысли, приятель, чистое безумие… Педро Коралес — славный малый, может, он что и не так сказал, зато расплатился с вами по-царски. Сейчас, когда у нас затруднения с уплатой долга, не время ссориться с таким богатым человеком… Дружище Дро, будьте же похитрее. Сию минуту придет Педро Коралес, и я прошу вас не только принять его, но и быть с ним полюбезнее.

Миньяс говорил решительно, властно, и профессор смутился:

— Это что же — приказ?

Миньяс и бровью не повел.

— Да нет, просто я позволил себе дать вам совет.

Как ни в чем не бывало, Миньяс продолжил:

— Послушайте, Дро, вы ведете себя неразумно; хотите вы работать над главным делом вашей жизни, то бишь работать для вашей любви, да или нет?

Миньяс не счел нужным что-либо уточнять, но, говоря так, он глаз не спускал с профессора. Дро понял, на что намекал Миньяс, и глухо вымолвил:

— Да, разумеется, я хотел бы этого, я отдал бы свою жизнь за…

— Понятно, но разве для достижения этой цели вам не понадобятся деньги?

— Понадобятся, — согласился Поль Дро, — я должен любой ценой остаться директором этой лечебницы.

Ничего другого Миньясу и не требовалось.

— Ну вот, — сказал он, — теперь вам понятно, что нужно быть паинькой и не ссориться с Педро Коралесом?

Быть может, настаивая на своем, Миньяс требовал слишком многого от своего компаньона. Профессора бил озноб; невероятным усилием воли он попытался овладеть собой и съязвил:

— По правда сказать, я не понимаю вас, Миньяс, к чему все эти рекомендации? Я почти готов держать пари, что вы либо сами, либо через кого-то посоветовали Педро Коралесу навестить меня. Что вы опять задумали? Уж не собираетесь ли вы взять в долг у этого типа?