Наследие предков - Сурен Цормудян

— Да… Да…

— Пока я цепляю твой бэтэр, собери оружие этих уродов. Проверь, может, жетоны какие или документы. И смотри по сторонам. Может, еще кто в кустах есть.

— Да, я сделаю…

* * *

Ветер шуршал в кронах изуродованных деревьев. Свистел между замерших лопастей трех мачт ветрогенераторов, которые торчали, закрепленные за стену полуразрушенного здания общежития. Гонял опавшие сухие листья, заставляя высокую траву тереться друг о друга. Вечерело. Спускающееся к морю солнце подсвечивало землю сквозь пену плывущих облаков, то и дело выныривая в просветах и обжигая зрение.

Стечкин рассредоточил своих бойцов вокруг ангаров и входа в бункер. Сделал он это так, чтобы каждый боец мог видеть ближайших и обмениваться по цепочке информацией посредством жестов. В трех местах скрытно сосредоточены по одному бронетранспортеру. Стечкин то и дело поглядывал с холма, на котором выбрал себе позицию в сторону каждого из них, желая еще раз убедиться, что сухой кустарник и свисающие ветки надежно маскируют технику.

— Зараза, еще минут пять, и солнце будет светить в прицел! — проворчал майор после того, как светило в очередной раз подмигнуло в разрыве облаков.

— Что? — шепнул Колесников, повернувшись к нему.

— Мне бленда нужна подлиннее на прицел. Иначе засветим зайчиком так, что все равно как с оркестром встречать и шариками…

Борис снял свою перчатку и принялся орудовать ножом. Уже через пару минут он надел на оптический прицел СВД командира цилиндр, скрученный из резины этой самой перчатки.

— Так лучше?

— Ты на кой хрен вещь казенную испортил?

— Казенную? — Борис тихо засмеялся в маску. — Ну, ты шутник, Василич! Да ничего. Гостей положим тут костьми, я у них возьму. У них они пятипалые.

— Вот было бы занятно, если шестипалые, да? — ухмыльнулся майор и тут же затих, вслушиваясь в далекий звук. — Ты слышал это, капитан?

— Что?

— Да сними ты капюшон. Взрыв не слышал?

— Нет, кажись. Я подумал про шестипалую ладонь и…

Стечкин заметил, что один из бойцов, лежавший в кустах на склоне, чуть повернул голову в том направлении. Значит, тоже услышал. Значит, не показалось.

— Хреново дело. Туда ведь конвой Скворцова отправился. И взрыв.

— Ты думаешь, что…

— Боюсь даже думать.

Они замолчали, вслушиваясь в шелест ветра и любые иные звуки, которые могли пронзить влажный воздух янтарного края.

— Вот! — громко шепнул Борис. — Точно! Еще взрыв. Или даже два сразу.

— Тише ты! Твой шепот в наморднике слышно почище этих взрывов.

— Ребята в засаду попали…

— Это очевидно. Тихо… Стреляют. О… КПВТ. Так… Стихло все.

— Последним стрелял, кажись, КПВТ?

— Именно. Значит, наши засаду перебили. Надеюсь. Так, все. Ползи на свое место. Дальше только жестами.

— Слушай, Василич…

— Ну чего еще?

— Может… в самом деле зря ты того на пляже положил?

— Ну, давай я пойду, извинюсь, а? — раздраженно бросил Стечкин.

— Да нет… Но…

— Они пришли к нам. Скрывали свою численность, идя след в след. Пришли с оружием. Открыли по нам огонь. Мы им должны были выставить ноту протеста, подставить другую щеку, задницу и уступить территорию?

— Ты слышал про инстинкт указательного пальца?

— Чего? Какого еще, к хренам, пальца?

— Ну, ты всю жизнь военный. На твоих глазах мировая война прокатилась. А ты так никого и не убил. И тут возможность. Оружие, палец на спусковом крючке. Есть в кого пострелять… Убиваешь и находишь этому обоснование…

— Слышь, Колесников, ты часом желтый мох не куришь, как эти в Пятом форте, а? Инстинкт указательного пальца, говоришь? А про эффект отбитого копчика ты не слышал?

— Да чего ты кипятишься, командир…

— Вали на свою позицию! Тоже мне, Махатма Ганди!

— Кто?

— Пшел отсюда я сказал!

— Ухожу, ухожу, — проворчал Колесников и перекатился на пятнадцать метров вниз по правому склону.

На левом склоне боец снял с руки перчатку и поднял кулак. Это означало «внимание». Боец сигнализировал далее по цепи, что ему передают информацию. Разжал кулак и указал ладонью в сторону. Значит, в том направлении… Поднял четыре растопыренные пальца. В том направлении четыре человека. Снова сжал кулак и указательным пальцем сделал «стреляющее» движение… Значит, эти четверо вооружены.

Стечкин прильнул к окуляру прицела. Вскоре четверку, вышедшую из зарослей, заметил и он. Оказавшись на открытом пространстве, неизвестные присели, оставаясь в пределах подступающего к территории базы кустарника. Долго оглядывались, всматривались в следы ПТС-ки. Решиться выйти из скрывающего леса было непросто, и противник долго этого не делал. Его явно смущали большой холм над бункером и остатки зданий. Тот самый холм, на вершине которого расположился Стечкин, а по склонам — несколько его подчиненных. Однако едва ли заметят. К тому же их маски сильно ухудшали видимость. Впрочем, как и противогазы обороняющейся стороны.

Наконец, противник стал осторожно выдвигаться. Теперь стало очевидно, что чужаков не четверо, а минимум пара десятков. Движение неприятеля было слаженным. Причем, когда одни приседали, распределяя сектора обстрела своим оружием, другие тут же начинали двигаться на некоторое расстояние. Потом приседали они, и роли менялись. Майор заметил, что они одеты так же, как и убитый им, включая свастики на левом рукаве комбинезона. На правой руке тоже были повязки. У одних черные, у других белые. Так. Ясно. Это первые и вторые номера. Первые присели, вторые идут. И наоборот. Так. А кто командует ими? После недолгого наблюдения, Павел заметил, что у двоих черные перчатки, тогда как у остальных они серые под цвет комбинезонов. И именно эти двое подают руками какие-то знаки. Ясно. Это командиры. Стечкин сжал кулак. Затем приподнял этой рукой свою перчатку и осторожно покачал перед собой. После этого опустил ее и средним и указательным пальцами три раза постучал себе по плечу, словно показывая на погон, которого, конечно, на ОЗК не было. Это был сигнал остальным: обратить внимание на перчатки. У кого они отличные от остальной массы, тот командир. А значит, приоритетная цель для огня на поражение.

Однако пока никто не стрелял. Бойцы знали, что первый выстрел сделает командир. А уж потом… Но Стечкин медлил. Указательный палец поглаживал спусковой крючок снайперской винтовки.

«Хренов Боря, — думал майор. — Пацифист, етить твою». И было отчего. Он вдруг ясно ощутил колебания в своем всегда холодном и всегда трезво оценивающим обстановку разуме. Теперь он думал о том, что сказал Колесников. Может, не стоит сейчас стрелять на поражение? Может, предупредить для начала? Вдруг они просто не поняли друг друга, а то убийство на пляже было именно убийством, а не актом самообороны? Ведь впервые за долгие годы в мире, где не было никого, кроме общины пятого форта, Красноторовской колонии «Блок-6» и несчастных пионерцев с их бесполезной теперь лодкой, появился кто-то еще. И первое, что произошло при этом контакте, — перестрелка и убийство. Он допустил ошибку? Роковую ошибку? Может, сейчас крикнуть, дескать, стойте, давайте поговорим, опустите оружие или стреляем? А эти свастики… Просто свастики. Древние символы, не имеющие никакого отношения к нацистам, принесшим столько горя его народу и Родине? Но… Нет. Первое, что сделали неизвестные, ступив на эту землю, — водрузили свой флаг на первом встреченном здании. На ПУРе. Свой флаг. Это демонстрация своих намерений. Они объявили эту землю своей, даже не удосужившись разобраться, есть ли тут выжившие и что они по этому поводу думают. Нет. Сомнений никаких быть не должно. Перед ним, в прицельной шкале СВД, агрессоры. Захватчики. Враги.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});