Перевёрнутая чаша. Рассказы - Галина Константинова

не бывает друзей, и я тоже пострадавшая сторона, парировал Штолль. Глеб не успокоился и нашел доказательства, что деньги все-таки были им получены.

Следователь, немолодая женщина, долго смотрела на него недоуменно, приподняв очки, когда он ей вывалил на стол кучу доказательств. Вы хорошо поработали, Корнаковский, пробормотала она, правду любите искать, вот такие правдолюбцы и разрушили страну. Что вы, товарищ следователь, это просто моя работа. Правды в этой стране уже давно никто не ищет. Правда умерла так давно, что, сколько не переписывай учебников истории, все равно ее не найти. Меня воспитывали в духе марксизма-ленинизма, я был бойким пионером, даже стихи патриотические писал, за что неоднократно был направлен на отдых в Артек. Зачем это вы мне рассказываете? А затем, товарищ следователь, что есть законы, которые олицетворяете вы, и вот вам все доказательства, остается только применить закон, вот и вся математика.

Почему эта история давно забытых дней так пронеслась в голове, когда он снимал куртку в прихожей, прислушиваясь к позвякивающей посуде на кухне. Все происходящее в квартире находится на всеобщем обозрении. Великолепная слышимость, дух коллективизма может быть спокоен, ничего не уйдет от пытливого уха.

Жена у Гельмана была русской, аппетитная женщина лет сорока с интернациональным именем Мария. Света, быстро поздоровавшись с ним, исчезла в своей комнате. Чёрт, мне нужна именно она, а не эти стандартные разговоры про инфляцию и политику.

Мужчина по определению может иметь только одну задачу в голове, вспомнил он недавно прочитанный психологический бестселлер, именно одну, не хочу я читать им лекцию о том, какая у меня насыщенная путешествиями жизнь, мне Полину нужно спасать. Да, вот и слово найдено – спасать. Девять-один-один, нашелся спасатель.

Дело Штолля он так до конца и не довел, видимо, у него было мощное прикрытие в среде российских чиновников. Дело попросту замяли, и все его публикации оказались просто битвой с ветряными мельницами. Как он мучился, что не смог добиться истины!

Помешивая ложечкой, Глеб обдумывал, как бы, не нарушая приличий, поговорить со Светой. Он был твердо уверен, что Полина находится в тумане заблуждения, и его долг (и слова-то подходящие прямо сами собой подбираются) вытащить её из этого.

– Я сильно извиняюсь, у меня был трудный день, я бы хотел поговорить с вашей дочерью.

– Да, конечно, Света!

– Я к ней сам пройду, если можно, посекретничаю, ладно?

Он вежливо постучался в дверь. Света сидела за компьютером, собирая пазлы.

– Можно?

– Да, конечно.

– Света, я хотел спросить вас о Полине. Уж извините, что так прямо, сразу, но, просто мне кажется, что дело очень серьезное, не терпит отлагательства. Что вы знаете об организации, то ли братство, то ли еще что?

– Да ничего особенного, – Света выключила компьютер, и её припухлая губка слегка задергалась. Она не ожидала вопроса.

– И все-таки.

– Да это с месяц где-то происходит. Она ничего определённого не говорила, но она, знаете, любит всем делиться. Какие-то речи о свободе, необычных возможностях.

– Она тоже вам демонстрировала эти возможности?

– Нет. Она стала странной, Ваня за ней ходит, может, он что знает.

– Он в нее влюблён?

– Да, стихи ей пишет километрами, ходит за ней, когда Джеки не видит.

– Кстати, о Джеки. Что вы о нём можете сказать?

– Они в ресторане вчера, кажется, были. После этого она какая-то возбужденная была, не знаю, какой-то сюрприз он ей обещал, а что конкретно – не сказал.

– Понятно. А может ли Джеки иметь какое-то отношение к этой организации?

– Да что вы, он человек серьёзный, кстати, у организации есть сайт, только я URL не помню, но там нет никаких телефонов.

– Понятно. А в перевёрнутой чаше вы были?

– Я примерно знаю, что это, но лично не была. Поля всегда была странной. Ее ведь всё время во что-нибудь бросает. То она запоем фантастику читает, то с кришнаитами медитирует, то с толкиенистами дружит, то местных демократов выслушивает. Как броуновское движение.

– Может, это просто попытка к бегству… Вот так всё и бывает – неудовлётворенность жизнью, скука, кто во что бросается. Неужели у нынешней молодежи нечем больше заняться?

– Да мы гораздо более продуманные, – засмеялась Света, – просто дайте нам в свои игры поиграть, может, мы в детстве не наигрались, только и слышим «борьба за выживание», «перестройка», «инфляция», «надо думать головой». Неуютно нам от этих рамок.

– Хорошо, хорошо, дайте мне адрес Ивана, я прямо сейчас и поеду.

– Сейчас, я поищу в записной, а, у него телефон есть, давайте наберу, – Глеб взял протянутую трубку радиотелефона, послушал длинные гудки.

– Ваня? Это Корнаковский говорит, помните, нас вчера познакомила Полина. Хотя, может быть, это было не вчера, но не суть. Я могу к вам сейчас приехать, мне нужно срочно с вами поговорить, это касается Полины, и мне нужна ваша помощь? Диктуйте адрес.

Света смотрела на него тревожно.

– Вы считаете, что Полине угрожает опасность?

– Я это должен выяснить. Это похоже на сектантство, эйфория у нее такая от всего этого, она сама опасности не чувствует, она думает, что сама всё контролирует, а тут, похоже, ею кто-то управляет.

– Да, я вспомнила фразу. Она сказала, что изучила в своей жизни столько литературы, общалась со столькими людьми, думала, что ей это поможет познать тайну души, а все оказалось совсем не так. Ни психология, ни литература, не дают ни знания, ни свободы. А сейчас она начала не с внешнего мира – начала с себя. Она стала познавать себя, это гораздо интереснее, чем познавать окружающих, но через познание себя ей стали понятнее люди.

– Понятно. Эта эйфория познания себя. Спасибо, что помогли мне. Вообще, много у вас тут сект?

– Ярко выраженных немного. Знаете, кришнаиты, Иеговы, старообрядцы. А новомодных не счесть. Они под разными вывесками скрываются. Да вы откройте газету – «общество духовного сияния», «путь прозрения», «поклонники Кастанеды», «чётки судьбы». Медиумы, гадалки, ясновидящие, прочие.

– Похоже, вы довольно скептически относитесь ко всему этому.

– Да и Полина относится скептически. Я уверена, что у неё это пройдет. Ну не службу же в церкви заказывать, в конце концов.

– Да тут на эмоциях нельзя действовать. Там ведь умные люди – с той стороны баррикады. Ловцы душ. И денег. Все, я поехал к Ивану.

Наскоро попрощавшись с Гельманами, Глеб лихорадочно выскочил из подъезда. Как по заказу, к тротуару пришвартовался голубой «москвич». Много совпадений, но выбирать не приходится, диктуя адрес, отметил опять про себя Глеб. Ваня выглядел смущенным, он тоже мало знает, что происходит. Какие-то загадочные вещи, он то помнит некоторые