Бро (СИ) - Большаков Валерий Петрович

«Открыто!»

Перешагнув высокий порог, очутился на чердаке. Вход сюда не запирали — бесполезно. Жильцы упорно прорывались на «четвертый» этаж, чтобы развешивать белье на веревках между стропил. Вон, сохнут чьи-то простыни и пододеяльники…

Лучи солнца протыкали полумрак, высвечивая дощатые мостки и шуршащий завал шлака. Когда я впервые проник сюда, то был разочарован — дореволюционные клады тут точно не отроешь, керамзит засыпался уже после войны.

Да и я не буду зарывать… Пройдя до громадной печной трубы, ощупал, пошатал кладку. Выложена плотно, прадеды строить умели. Но время не щадит ничье искусство… Вот!

Поскрипывая и шурша, кирпич с угла поддавался пальцам. Ага… Да он еще и треснул… Замечательно…

Доломав стройматериал, я упрятал в крошечную нишу «капсулу времени» и заложил ее половинкой кирпича. Остаток в керамзит, а швы…

Я размял оконную замазку, похожую на серый пластилин, и заделал щели. Надеюсь, мой биоматериал никто не тронет пятьдесят пять лет…

Тот же день, позже

Москва, улица Разина

— Ты где был?

— Да вот… — вздохнул я с притворной грустью. — Искал тепла и ласки…

— Нашел? — в девичьем голосе зазвучала угроза.

— Не-а.

— Ну, тогда ладно…

Алена сбросила одеяло, и закинула руки за голову, делая вид, что рассеянно озирает потолок. Мог ли я упустить минутки человечьего счастья? Ответ отрицательный…

…После второго разу мы просто лежали в обнимку, всем телом впитывая тепло друг друга. Шевельнусь изредка, оглажу Аленкину спину или шикарный изгиб бедра, и замираю снова.

Дремотно улыбаясь, девушка поцеловала меня, куда дотянулась — в подбородок.

— Какой у меня хороший отпуск… — пробормотала она. — А это правда, что тут… ну, в гостинице, есть концертный зал?

— Правда…

— Ага… А ты знаешь, кто сегодня будет выступать? Вольф Мессинг!

— Да ну?

— Да-а! Давай, сходим?

— А давай! — загорелся я. — Надо только билеты купить… Ну, что? Подъем?

— М-м… Поцелуй меня…

— Везде, везде? — деловито поинтересовался я.

Девушка хихикнула, и я начал с ее губ.

* * *

Сначала мне очень не повезло. Прибежав за билетами на «Психологические опыты», я с огорчением узнал, что выступление знаменитого гипнотизера перенесено. Однако, покрутившись, дождался того, что касса неожиданно открылась, и я первым подскочил к окошку.

— Два билета на Мессинга! — выпалил в упор.

— Ряд? — невозмутимо поинтересовалась кассирша.

— Первый!

Выдохнув, я уложил в карман две вожделенных бумаженции. Мне реально было интересно, ведь Вольф Мессинг умер за двадцать лет до моего рождения, а тут такой шанс — увидеть легенду! Вживую!

Ровное до этого настроение приподнялось. Вечером у нас с Аленкой культурная программа, а сейчас позавтракаем, наконец, и двинем на ВДНХ. Огромный павильон с монреальской «Экспо» там пока не отгрохали, зато и будущего запустения не видать.

Заглянем в «Космос»… В Ботанический сад пока рано… Да просто погуляем, на фонтаны поглядим, мороженое полопаем!

Все, что нужно — сделано. Остается вкушать новые впечатления — и чувственные удовольствия…

…Зал был полон, и людской говор ходил волнами. Я почти физически ощущал трепетную надежду на волшебство и упрямое, чуточку боязливое отторжение «небывальщины».

— Марик, ты такой молодец! — жарко прошептала Аленка. — У самой-самой сцены!

— А то! — горделиво ухмыльнулся я.

Внезапно ропот зала усилился, и грянули аплодисменты. Пожилой человек невеликого росту, с лохматой шевелюрой, улыбаясь скромно и даже как будто смущенно, вышел на сцену вдвоем с молодой ассистенткой. Поклонившись публике, он сразу взял ее в оборот:

— Мы начинаем психологические опыты! — голос Вольфа Григорьевича звучал обычно, безо всякого властного превосходства. — Мы просим точно исполнять наши условия их проведения. В наших опытах нет ничего чудесного, но они удивительны и показывают скрытые возможности нашего мозга. Опыт первый. Моя ассистентка даст любому по его желанию обыкновенный карандаш. Он его прячет у себя. Я должен найти человека с карандашом и показать вам, где карандаш спрятан. Начнем!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Улыбаясь, девушка на сцене надела Мессингу плотную черную повязку, и передала карандаш в зал.

Я, как записной циник из будущего, сразу засомневался, «раскусив» фокус. Вот ассистентка ведет гипнотизера и телепата… Помогла ему сойти по лестнице… Держа за руку, шагает между рядов…

Ага! Да ведь она служит глазами Вольфу Георгиевичу — через телесный контакт! Или просто пожимает руку, указывая ряд и место… Ну, вот! Мессинг находит карандаш в портфеле какого-то важного товарища, а тот вовсю изображает удивление…

— Перейдем к другом эксперименту, — непринужденно заявил артист, снимая повязку. — Пусть кто-либо напишет мне записку со своим желанием и положит ее в этот черный пакет. Затем отдаст конверт моей ассистентке… ну, или сам принесет его мне. Я прочту записку, не вынимая ее из конверта!

— Можно мне? — вдруг крикнула Алена, привставая и вскидывая руку, будто на уроке. — Я уже написала!

По залу прокатился смех, а ассистентка, дружелюбно улыбаясь, приняла Аленкину записку и, медленно, на виду у всех, бросила ее в пакет из черной бумаги.

— Спасибо! — поклонился артист.

— Когда ж ты успела? — отчетливо удивился я.

— Еще в номере! — оживленно хихикнула разрумянившаяся девушка. — Читала про такой номер у Мессинга!

— А что в записке?

— Вот пусть он и скажет! — лукаво улыбнулась Алена.

Ассистентка приблизилась к Вольфу Георгиевичу на дистанцию вытянутой руки, и замерла, держа в руках конверт. Мессинг плавно повел рукой, то ли сосредотачиваясь, то ли играя, и громко зачитал скрытое:

— «Я всегда хочу быть вместе со своим любимым!»

Аленка мило покраснела, прикрывая щеки ладошками, зал одобрительно захлопал, а я…

Вокруг меня сгущалась багровая мгла, затмевая яркий свет люстр. Навалилась тяжесть, и весь мир канул в сумрачную красноту.

Глава 6

Глава 6.

Четверг, 4 мая 1967 года. Вечер

Москва, улица Разина

Как только сияние дня померкло, заместившись багровой мутью, Марлен вздохнул, ожидая приход «родного» времени.

И оказался совершенно не готов.

Он ощутил себя сидящим в партере огромного зала, перед самой сценой. Рукоплесканья накатывались со всех сторон, а рядом гибко вставала Алена. Она улыбалась, мелко приседая в изящной и кокетливой версии книксена, а пожилой человек с копной волос отзеркалил ее улыбку, и передал листочек.

— Ваша записка, барышня, — слегка поклонился он. — Я всё верно прочел?

— Да! — выдохнула девушка.

Лишь теперь Осокин узнал Вольфа Мессинга. Они на концерте, что ли? И где? О, это же концертный зал «Россия» — в той, новой гостинице! Так он в Москве?

Порывшись в кармане, Марлен нащупал билет. Да, точно… «Россия»! Май, четвертое число. Четверг. Все правильно, две тыщи двадцать второй на день отстает, там сейчас среда…

«У меня же отпуск с первого! — озарило «гостя из будущего». — А это что? Карточка гостя? Ого… В прошлом не успел на гостиницу глянуть, а в будущем ее снесли…»

— Я так переволновалась! — Аленка прижалась к Осокину плечом, робко и немножко виновато заглядывая в глаза. — До сих пор сердце колотится, как сумасшедшее…

Осокин отобрал у нее записку, прочитав следом за Мессингом — и нежное тепло разлилось по венам, по всем жилочкам. Не думая, он взял в руки узкие девичьи ладони, и стал перебирать тонкие пальцы.

— Алён… — вытолкнул он, волнуясь. — Я тоже хочу всегда быть с тобой! Я… Я тебя люблю.