Может быть, он? - Елена Лабрус

не умеешь работать в команде.

Вот сука, сказала бы просто: ты нужна мне здесь.

— Этого вы знать не можете, — скрестила я руки на груди. — У нас разве команда? У нас коллектив, Лариса Михайловна. И субординация.

— Вот именно, — снова опустила она глаза и начала перекладывать свои бумажки. — Но видимо, начальству видней. Идите работайте, Ковалевская.

— А что я должна буду делать в той группе?

— Это вам расскажет Жулебов. Или Верещагин. Он сегодня приедет. Я не посвящена.

— Владелец «Органико»? Сам? — поползли на лоб мои брови.

Видать, и правда всё серьёзно. Но это значит, я буду целыми днями на побегушках у Пряника, теперь совершенно официально. Вот счастье-то привалило! — взмахнула я руками, идя к двери.

— И, Ковалевская, — окликнула меня главбух и вдавила в переносицу очки, — это исключительно конфиденциальная информация. И про «Экос», и про группу. Исключительно!

— Угу, — кивнула я, возвращаясь за свой стол. Открывала и закрывала ящики, приговаривая: — Где-то же, где-то она у меня была.

Нашла.

Тебе не хватает дипломатичности, — передразнила я.

Вернулась и недипломатично протянула главному бухгалтеру косынку:

— Лариса Михайловна, — показала я на шею.

— Что? — не поняла она.

Я вздохнула. Убивала бы таких мужиков: на её цыплячьей шее багровел засос.

— О, боженьки! — густо покраснела она, рассматривая себя в зеркало. За эти «боженьки» она и получила своё прозвище. И что бы о ней ни судачили: «синий чулок», «старая дева», у Боженьки Михайловны явно была личная жизнь.

— Вы спите с Жулебовым? — Ну да, да, дипломатичность хромает, признаю. Но хотелось бы прояснить ситуацию.

— С чего ты взяла? — сглотнула она, нервно наматывая на шею косынку.

— Мне кажется, вы ревнуете.

— Идите работать, Ковалевская, — усмехнулась она, и, затянув узел так, словно собралась повеситься, смерила меня взглядом. — Моя личная жизнь вас не касается.

— Ну, не касается, так не касается. Просто хотелось внести ясность. Если он ваш последний шанс, то я не претендую, скорее наоборот…

— Да как ты смеешь! Наглая самоуверенная девчонка, — процедила она сквозь зубы и рванула дверь: — Пошла вон отсюда!

Чёрт! С «последним шансом» я, конечно, погорячилась. Честно, не хотела её обидеть. Я даже расстроилась я. Вышло неловко. Но в конце концов, она первая начала: не хватает опыта, не умеешь работать в команде.

Пожалуй, на этом функцию «Кристина Валерьевна атакует» можно было поставить на паузу, она и так дел наворотила. Выйти с телефоном и кофе в сад, в самом прямом смысле слова. Выдохнуть и…

— Если ты хотел мне позвонить, то сейчас самое время, — сказала я в трубку.

Что-то обо что-то ударилось. На том конце чертыхнулись.

А потом прозвучал его хриплый со сна голос.

— Привет!

Глава 8

— Итак, — расхаживал Жулебов по конференц-залу, подводя итоги недолгой встречи, которая могла быть ещё короче, не повторяй он одно и то же по нескольку раз.

Блестели начищенные тёмно-коричневые ботинки. Сливался с ними тон в тон идеально сидящий костюм. Знакомая булавка поблёскивала ровно между третьей и четвёртой пуговицей. Голос звучал уверенно и громко, как у вещающего с трибуны диктатора, и заставлял морщиться.

После урчащей на низких частотах и малых оборотах хрипотцы Миро̀, ласкающей слух, мурлыкающей милые глупости и заставляющей улыбаться, эта командирская побудка вызывала желание отдать честь и удалиться, чеканя шаг. Строем.

— У вас есть вопросы, Кристина Валерьевна? — повернулся Степан Аркадьевич ко мне, поднявшей руку.

— Простите, что перебила. Просто у меня важная встреча, — сделала я попытку быть милой, вежливой и в меру деловой. — Я не могу опаздывать.

Все эти внеочередные собрания и грандиозные планы руководства, конечно, увлекательно, но у меня не просто так свободный график — у меня есть обязанности. Меня Гарик ждёт.

— То есть вам всё понятно? У вас нет никаких вопросов? — не воспользовался полученным шансом отпустить меня великодушно с миром Пряник. Ну, сам виноват.

— На данном этапе поставленная передо мной задача «с вами мы позже обсудим подробности» ясна, как никогда. Разрешите приступить к выполнению немедленно и удалиться до получения новых распоряжений?

В зале раздался смех. Верещагин улыбнулся. Пряник побагровел, совсем как засос, что возможно он и оставил на шее Боженьки. Словно ему заклинило шею, он всё же кивнул, давая понять, что просто так мне это с рук не сойдёт — настанет мой день святого вазелина. А я вышла, бойко топая каблуками и желая ему оступиться в своих дорогих ботинках и сломать хрен.

В зале, где собрали «рабочую команду», самыми адекватными выглядели: Верещагин, седовласый дедушка с хитрым взглядом и таким тихим голосом, что всё время хотелось добавить громкость, я и девушка-программист в кроссовках с роликами в подошве, лениво жующая жвачку. Остальные пять человек — половозрелые венцы творения природы, взирающие на нас с программисткой свысока, выглядели спесивым стадом баранов, потирающим копытца в предвкушении, как будут рвать на части волка.

— Армия баранов, которой командует лев, сильнее, чем армия львов, которой командует баран, — процитировал Гарик, кажется, Наполеона, выслушав мои «новости».

— Не знаю, насколько лев господин Жулебов — без шоколадного торта не поймёшь, — усмехнулась я. — Но их план нарыть на «Экос» как можно больше компромата и не гнушаться ничем, чтобы получить самые выгодные условия и выторговать лучшую цену, больше похож на объявление войны, — возмущалась я, на ходу глотая бутерброд и запивая соком из пакета, что заменили мне обед.

— Прямо ничем и не гнушаться? То есть ни мелким пакостничеством, ни откровенным паскудством? — усмехнулся Гарик.

— Насколько я поняла, решили рассматривать любые варианты, даже самые незаконные и инсайдерские, — ответила я.

И чуть не подавилась, вспомнив строгое «Ковалевская,